- Чтобы ты трубку брал хотя бы иногда, - он щелкнул выключателем.

Глаза словно полоснуло - остро и мучительно. Я прижал к лицу ладони.

- Выключи!

- Ты в курсе, какое сегодня число? - поинтересовался он.

- Выключи свет!

Он снова щелкнул, и мир тотчас погрузился в спасительную темноту.

- Я звонил тебе, - продолжил он затем, - хрен знает сколько раз. Почему ты не отвечал?!

- Я спал.

- Четыре дня?!

- Не знаю, - я опустил руки и осторожно открыл глаза. Пожал плечами. - Может быть.

- Но ты мог хотя бы…

- Зачем ты пришел? - прервал его я. - Чего ты хочешь?

Несколько секунд он смотрел на меня из своего угла молча, не двигаясь, словно и сам не зная ответа на этот простой вопрос. Затем словно отмер: шевельнулся, переступил с ноги на ногу.

- У тебя пожрать что-нибудь есть?

В другое время я поинтересовался бы, чего он не пожрал дома, но теперь никакого желания заводить беседу у меня не было. Единственное, чего мне хотелось, это вернуться в постель, завернуться в одеяло и снова исчезнуть - из этой квартиры, из вселенной, из сознания. Снова ощутить, каково это - проваливаться все глубже и глубже в никуда, в теплое, мягкое, обволакивающее нутро, рождаться наоборот, и падать, падать, все время падать - не думать, не чувствовать, не бояться, не ждать, только падать. Падать и никогда не упасть.

- Что-нибудь? - повторил Марлон, делая шаг вперед и стараясь в темноте рассмотреть мое лицо.

- Да, - я пожал плечам и кивнул в сторону кухни. - Хлопья для завтрака. Когда поешь, закрой за собой.

Он приоткрыл рот и набрал воздуха, видимо, собираясь что-то сказать, но я не стал его слушать. Вернулся в спальню, бросил в угол лишнюю подушку и растянулся поперек морской звездой: все же нет никакого смысла спать на одной половине кровати, если она вся целиком и полностью к вашим услугам.

В следующий раз я проснулся оттого, что кто-то довольно бесцеремонно тряс меня за плечо. Тщетно удерживая обрывки с каждой секундой ускользающего сна, буквально цепляясь за его рукав, я замычал и попытался отодвинуться, но тряска не прекращалась.

- Просыпайся! Тарьяй!..

С трудом разлепив веки, все еще не вполне понимая, на каком свете нахожусь, я повернул голову. И чуть не отпрянул от неожиданности:

- Черт!..

Надо мной нависала сосредоточенная физиономия, в темноте казавшаяся гротескной из-за сведенных к переносице густых бровей и неуправляемой шевелюры, раскиданной по сторонам. Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, кто и почему находится посреди ночи в моей квартире и, как будто одного этого мало, еще и настойчиво пихает в плечо.

- Просыпайся! - повторил Марлон. - Слышишь меня?!

- Какого черта тебе нужно?! - простонал я, стараясь спрятаться под подушкой. - Почему ты еще не ушел?!.. Я же сказал: хлопья там, в шкафу… когда поешь, просто захлопни…

Слава богу, сон не испарился окончательно: стоило мне закрыть глаза, как тело снова начало обволакивать приятной, согревающей слабостью. Мышцы благодарно вздохнули, в голове с каждой секундой становилось все легче, я мысленно улыбнулся, приготовился и…

- Вставай!.. Слышишь меня?!

- Да блять!..

В висках застучало, я подскочил и резко, как от удара, распахнул глаза.

- Что тебе от меня надо?! Оставь меня в покое! Чего ты вообще приперся - я тебя не звал!.. Проваливай!.. Оставь меня наконец в покое!.. Все, все вы - оставьте меня нахуй в покое!..

Пару секунд Марлон сосредоточенно, по-прежнему нахмурившись, меня рассматривал, а потом кивнул - словно бы удовлетворенно, будто только и ждал, пока я начну крыть его на чем свет стоит.

- Пойдем поедим, - наконец сказал он.

- Что?..

- Поедим.

- Я не голоден, - я снова попытался улечься.

- Давай…

- Оставь меня в… Блять!..

- Давай, пока горячее, - он потянул одеяло в сторону, - а то остынет…

Я с силой выдохнул и в бессловесной ярости уставился на него: он идиот?! Он перестал понимать по-норвежски?! Оглох?.. Он издевается?! Он, блять, издевается!..

- Знаешь что?! Знаешь?!

- Что?

Он не злился, не раздражался, не кричал на меня в ответ. Как раз наоборот: от него исходило какое-то тихое, понимающее участие. Не жалость - почувствуй я в его голосе хоть каплю жалости, я не стал бы раздумывать дважды: мы сцепились бы прямо там, и я… Я ударил бы первым, я знаю… Потом мы сидели бы на полу, рядом, и мне было бы тошно от самого себя, но в этот момент, здесь и сейчас я был уверен: пожалей он меня, той самой невыносимой, снисходительной жалостью - вот той, какую мы костью бросаем бездомным, я бы…

Но нет. Он смотрел на меня с сочувствием, словно бы старался представить себя на моем месте, понять, влезть в мою шкуру, и от этого раздражение, вместе с остатками сна, постепенно улетучивалось, рассеивалось, словно тяжелые клочья тумана на рассвете.

- Знаешь, - я тяжело вздохнул, - в основном, я всегда хорошо к тебе относился.

Марлон поднял брови, ожидая продолжения.

- Но конкретно сейчас, - не преминул продолжить я, - конкретно сейчас я ничего не хотел бы больше, чем если бы ты исчез с лица земли, и так вынужденной терпеть тебя слишком долго.

Он фыркнул и снова кивнул.

- Отлично. Дерьма в тебе по-прежнему достаточно - это хороший знак. Теперь вставай и пойдем поедим - я приготовил.

Понимая, что он не отвяжется, я бессильно замычал.

- Давай, - занудно продолжил он, а потом многозначительно поднял брови. - Не заставляй меня стаскивать с тебя одеяло - хрен тебя знает, в каком виде ты привык валяться в постели…

- В каком это…

- В таком, - он ухмыльнулся. - Я очень впечатлительный и легко травмируюсь. Это ты у нас золотая молодежь, а я беден, как церковная крыса, у меня нет денег на пожизненные походы к психиатру.

Совершенно против воли - и, застигнутый врасплох, я не успел собрать силы для достаточного сопротивления, - губы вдруг растянулись сами собой, и я понял, что улыбаюсь. Должно быть, Марлон воспринял это как знак: улыбнулся в ответ, отступил и повернулся к двери.

- Давай, поднимайся и выходи, - бросил он через плечо напоследок. - И надень что-нибудь.

- Без тебя разберусь, - буркнул я, откидывая одеяло.

****

На кухне было светло, слишком светло. Я поморщился и прикрыл глаза рукой. Наощупь нашел край стола и сел.

- В душ бы тебе сходить, - критически заметил Марлон.

- А не пошел бы ты, чистоплюй, - почти дружелюбно отозвался я. - Давай сюда свою стряпню, и покончим с этим. Что у тебя?.. “Курица по-тайски”*, без изысков?..

- Свинья неблагодарная, - показушно проворчал он. - Стараешься тут для него… Свинья.

Поставив на стол дымящиеся тарелки, он налил воды и достал приборы. Раньше мне всегда нравился пряный аромат специй, однако теперь, когда он вдруг резко ударил в нос, от желудка стала подниматься вверх удушающая волна. Я непроизвольно прижал пальцы к губам.

Есть по-прежнему нисколько не хотелось, хотелось лишь вернуться обратно в спальню и с головой накрыться одеялом, но Марлон, сидя напротив, смотрел на меня пристально и выжидающе, очевидно, в любой момент готовый пресечь все попытки к бегству. Под его взглядом, словно на глазах у воспитателя в детском саду, я сделал глубокий вдох, глотнул воды и зачерпнул немного риса в соусе. Марлон удовлетворенно кивнул и начал есть сам.

Я проглотил первую порцию, потом наколол на вилку кусочек курицы, отправил ее в рот и стал медленно пережевывать. Чтобы унять подступающие позывы, снова отпил их бокала. Потом положил вилку.

- Прости, я не могу, - вроде бы стыдиться было нечего, но мне все равно было перед ним неудобно. - Спасибо, что ты приготовил - правда. Но я не могу.

- Давай так, - он ободряюще улыбнулся, - ты посиди чуть-чуть, составь мне компанию, может, немного съешь. А нет - так нет. Хорошо?

- Не знаю, что со мной…

- Ну, - он выразительно поднял брови, - когда сутками ничего не жрешь, кроме хлопьев… Что ж тут удивительного.