- … поэтому ты должен быть предельно…

Я резко толкнулся в слуховой проход и через мгновение так же резко вытащил язык - не сдержавшись, он застонал.

- … предельно…

Собрав немного слюны, я снова отрывисто вошел, на этот раз задерживаясь на доли секунды, словно ставя внутри него клеймо, и двинул ладонью вниз по стволу члена. Затем еще раз, в том же темпе - вверх, и снова - вниз, не забывая оглаживать сочащуюся щель на вершине.

- … осторожным…

- Не надо, - прохрипел он в какой-то момент.

Я улыбнулся, чуть притормаживая, но двигать рукой не прекратил.

- Ты уверен?

- Я не могу так, - надсадно дыша, он то и дело облизывал губы.

- Я в тебя верю…

Прямо у самого его уха я протяжно вздохнул, и от этого звука он застонал снова.

- Ты, главное…

Удерживая четыре пальца на стволе, поочередно перебирая ими, большим я, по-прежнему слегка надавливая, водил вокруг расщелины, постепенно переходя на уздечку, выласкивая напряженную, горячую головку, сладко потираясь о нее всей ладонью.

- … держи руки на руле…

И в тот самый момент, когда он немного расслабился и сосредоточился только на этих осторожных, нежных поглаживаниях, я снова резко вошел языком ему в ухо, а потом ритмично стал трахать, в такт двигая плотно сжатым кулаком по члену, благо что теперь он был совсем мокрый. Он мычал и, всхлипывая, забирал ртом воздух, инстинктивно, насколько позволял ремень безопасности, приподнимая бедра и толкаясь мне в ладонь. Довольно скоро его движения стали более отрывистыми, отчаянными.

Я наклонился ниже, чтобы он чувствовал на влажной коже горячую волну моего дыхания:

- Ну-ка тихо. Будешь себя плохо вести, придется оставить тебя… без сладкого…

Он дернулся и, шумно выпуская воздух через ноздри, до мгновенно вспыхнувшей красноты закусил губу. Я придвинулся еще на миллиметр и прошептал:

- Кончишь, когда я скажу. А до тех пор - смотри на дорогу и держи скорость в пределах допустимой.

И тут же, не давая ему времени прийти в себя, нырнул вниз и взял его в рот.

Он бился и пульсировал у меня на языке, я насаживался на него резко, всем телом, насколько позволяло короткое пространство у руля. Мне было неудобно, периодически я натыкался на зубцы молнии, мой собственный член уже почти разрывался от напряжения, но я не останавливался, продолжая забирать глубже, насколько мог, затем выпускать до половины и в том же ритме заталкивать его в себя снова - резко, до горла, чувствуя, как из глаз текут слезы, смешиваясь на подбородке со слюной и его смазкой.

Мне хотелось засунуть его в себя полностью, до конца, чтобы он каким-то образом проскочил внутрь - весь, от ног до головы, - и остался там.

Из-за шума дизеля я плохо слышал, что происходило наверху, но зато отлично представлял - как он сидел, судорожно сведенными пальцами вцепившись в руль, как из последних сил концентрировался на дороге, как откидывал голову, упирая дикий взгляд в лобовое стекло и отчаянно пытаясь сфокусироваться на пролетающих мимо знаках; как опасность, искушение поддаться наслаждению и на секунду прикрыть глаза накрывали его удушливыми волнами одна за другой, возбуждая еще больше.

Когда он был уже на пределе, я выпустил член и, вытирая рот тыльной стороной ладони, приказал:

- Тормози.

Шины мгновенно взвизгнули, оставляя на дорожном покрытии острый след, меня резко качнуло и отбросило на сиденье.

- Назад!..

- Там… в рюкзаке… на полу, - рвано выдыхал он.

- Назад! - зарычал я, дрожащими руками дергая молнию на джинсах.

Щелкнул замок ремня, он метнулся назад и тут же, изгибаясь, начал стаскивать обувь и джинсы. Я не стал ждать, пока он снимет и футболку тоже - перелез вслед за ним, выхватил из открытого рюкзака бутылку, с силой встряхнул и вылил, сколько выплеснулось, прямо на его член. И сразу же, без прелюдий и подготовки, вогнал его в себя.

Он заполнил меня мгновенно, до конца, словно пронизал до самого горла. От этого ощущения наполнения и от острой, режущей боли, я выгнулся назад и протяжно застонал сквозь сомкнутые губы.

Он сразу замер - задрожал от напряжения и мгновенно покрылся испариной, но не двинулся ни на миллиметр, только судорожно вцепился пальцами в мои бедра, а потом почти сразу расслабил их и переместил выше, к пояснице, поддерживая. Я коротко и поверхностно дышал, ожидая, пока исчезнут белые пятна перед глазами и вместе с ними утихнет боль. Через некоторое время, когда тело привыкло к распирающему ощущению внутри, я разомкнул веки и встретился с ним взглядом.

… И она была снова вокруг меня - везде, куда я доставал глазами - эта невозможная, нереальная, удивительная синева… Она заливала салон машины, билась волнами о стекла, норовя выплеснуться наружу, обволакивала с ног до головы, лаская виски и плечи, качая в руках, кружа в водовороте, и в ней - в самой глубине его глаз - я легко парил в невесомости.

Не в силах противиться этому почти магическому моменту, я наклонился и поцеловал его - нежно, бережно, стараясь вложить в этот поцелуй что-то большее, чем предполагала простая прелюдия перед сексом, что-то более глубокое, чем “Я сижу на твоем члене, трахни же меня, ради бога”, что-то важное, что-то…

Он ответил - так же нежно, с таким же чувством, и только я открыл рот, чтобы сказать, что люблю его, как он двинул бедрами, и мгновенно и машина, и вселенная вместе с ней завертелись с бешеной скоростью: удовольствие прорезало низ живота, кровь запульсировала по венам, мой собственный член, уже к тому времени влажный от смазки, дернулся и снова заныл. Я переместил вес, уперся коленями в сиденье и ухватился рукой за подголовник.

- Еще.

Он обхватил меня одной рукой за поясницу, другую просунул между нами, захватывая мой член в кулак, и подался вверх, отчего я запрокинул голову и, не сдерживаясь, застонал.

- Сильнее!..

Он выходил до середины, насколько позволяло расстояние, а потом резко вбивался - я периодически ударялся головой о потолок салона, беспомощно цепляясь за обивку, и каждый раз, как он врывался внутрь, протяжно стонал, прогибаясь в спине и до боли зажмуриваясь.

- Я скоро… уже почти, - в какой-то момент прохрипел он, машинально сжимая пальцы на моем бедре.

Как ни странно, это в какой-то степени привело меня в чувство: я сжал его внутри, обездвижил, зафиксировал бедрами. Загнанно дыша, упер руку в грудь и впился в кожу ногтями.

- Нет.. Не сейчас.

Он глянул на меня - дико, всклокоченно, глотая воздух и конвульсивно дрожа. Я уперся в подголовник, подтянулся на руках и встал с него, одновременно кивая подбородком на переднее сиденье. Он, кажется, плохо соображал, потому что продолжал смотреть на меня все так же слепо и безумно, так что мне пришлось самому нажать на рычаг и толкнуть спинку, чтобы дать ему больше пространства. Потом я подтолкнул его, и тогда он понял: переместился вперед и уперся рукой в панель приборов.

Он часто задышал, когда почувствовал мои пальцы внутри - я проверял, насколько он растянут, но скорее только для галочки, понимая, что он и так находится почти на краю и готов сорваться в любой момент. Поэтому я не стал медлить и, едва вынув пальцы и размазав по коже остатки смазки, одним слитным движением вошел, толкая его вперед и освобождая себе пространство для движения.

Я хотел дать ему время переждать, привыкнуть, как всегда делал он, но, должно быть, промедление было для него сейчас мучительнее, чем явный дискомфорт от вторжения: буквально через несколько секунд он шевельнулся, шире расставил ноги и прогнулся, давая мне знак двигаться.

Мне казалось, я рвал его изнутри… Воздух вылетал из его груди с надсадным хрипом, он рычал, запрокидывая голову и сводя лопатки, то и дело бился ребром о сиденье водителя. Он хотел дотронуться до себя, но я велел ему держать руки на приборной панели, и он бездумно и послушно уперся в нее, периодически соскальзывая то одной, то другой ладонью, царапая пластик и оставляя на нем влажные следы. С силой насаживая его на себя, удерживая руками бедра и не давая сняться, в какой-то момент я почувствовал, что перешел черту.