Она нырнула за ним под древний огромный настоящий деревянный стол, и тут же вынырнула с блуждающей странной улыбочкой.
– Я по объявлению, я бы хотела… – начала Оля, но тут её бесцеремонно перебила начальник, а она же и единственный сотрудник отдела кадров.
– По объявлению? Девушка, вы что, хотите тут работать? – испуганным шепотом выпалила она, – такая молодая ещё.
– Вообще-то, да, – с опаской поглядывая на странную собеседницу, проговорила Ольга.
– И кем же? – печальным голосом спросила кадровичка, оперев свой острый подбородок о сплетённые кисти рук.
Ну, я хотела бы кондуктором…
– Хм… кондуктором?
– Да, кондуктором, но я днём учусь, можно в вечернюю смену?
– В вечернюю? – с ужасом в голосе повторила тётенька-дикобраз.
– Ну да, в вечернюю.
– Девушка, давайте на чистоту. У нас с работой кондуктора далеко не все взрослые матроны справляются, у которых куда больше жизненного опыта, боевой массы и физической силы. Вот на улице Моржатникова, например, по вечерам троллейбус вообще не останавливается. Вам-то куда?
Оля опешила от такого заявления. Некоторое время тишину в комнатке нарушало лишь жужжание подстанции и треск легких электрических разрядов. Наконец, она, собравшись с мыслями, продолжила:
– Ну, вы поймите, работа очень нужна, чем раньше, тем лучше.
На этот раз задумалась наэлектризованная начальница отдела кадров.
– Ну, вот что, есть у нас одна подходящая вакансия – младший помощник ночного диспетчера. Зарплата, конечно, совсем не высокая, зато работа не пыльная, – она закашлялась, и потом таинственно добавила, – в определённом смысле, – и снова глупо хохотнула.
– Ну, то, что ночью, это очень хорошо… – неопределённо начала Оля.
– Ага, хорошо-то оно, конечно, но… но лучше всего, что диспетчерская надёжно запирается, – невесело пробубнила кадровичка, и продолжила: – ваш паспорт, до этого нигде не работали?
Ольга до этого нигде не работала, и трудовой книжки у нее не было. Единственная сотрудница отдела кадров, долго рылась в ящиках своего древнего, просто таки раритетного стола, доставала пыльные папки с пыльными бумагами, заполняла какие-то формы, подсовывала под роспись Оле, осторожно, но сноровисто, перескакивая с одного резинового коврика на другой, выходила с бумагами, возвращалась с бумагами.
– Так, вот тут распишитесь и всё. Ну вот, теперь вы у нас работаете, – деланно бодрым голосом молвила кадровичка, имя которой растерянная Оля узнать так и не удосужилась.
– Ждем вас, Ольга, завтра в семь вечера, но лучше чуть пораньше, подходите к диспетчерской – это такой домик у самых ворот.
Вечер был тёплым, в воздухе пахло дымом и свежестью. «Ни ветерка» подумала Оля. Катя в очередной раз залила чаем клавиатуру, поэтому в комнатке тоже было тихо. Ночь наступала мягко и обволакивающе, солнечный диск утонул во тьме нехорошей улицы Моржатникова. Олю будоражил новый социальный статус, ей упорно не спалось, даром, что обстановка к этому более, чем располагала. Наконец, после почти часа бессонного ворочанья в постели, Ольга погрузилась в тревожную полудрёму.
Утро нового дня было холодным, серым и пасмурным. Проснувшись, Ольга долго валялась в постели, бесцельно глядела в потолок, гадая, сколько уже времени. Наконец, катин будильник резво протрезвонил, и спокойное олино утро переросло в скорый завтрак и сумбурные сборы. Снова троллейбус вёз её до универа, снова лекции, семинары, друзья и подружки. Обед на скорую руку в столовке, последняя лекция, в которой олин мозг окончательно отказался участвовать. Было около трёх, когда студенты начали группками выходить из универских ворот и неспешно разбредаться кто куда. До начала рабочей смены в «троллятнике» оставалось ещё довольно много времени, и Оля решила на пару часиков заехать «на квартиру», как она теперь называла своё нынешнее обиталище у бабы Люды. Успев перекусить, переодеться и даже немного почитать, Ольга выдвинулась в путь. Она снова села в троллейбус, увозивший её всё дальше от пусть и съёмного, пусть и временного, но всё же дома, в сторону Лысогорья и троллейбусного парка. Ольга снова чуть не угодив под только что везший её троллейбус, вошла во двор. Как и говорила накануне кадровичка, у самых ворот располагался небольшой шлакоблочный домик с единственным зарешеченным оконцем, мимо которого почти вплотную медленно проползали могучие и неповоротливые троллейбусы. Добротная металлическая дверь диспетчерской имела довольно странный цвет – розовый металлик и смотрелась на фоне невзрачного строения и грязноватого неухоженного двора вещью из иного измерения. На миг задумавшись, Ольга таки постучала и тут же повернула ручку, чтобы войти. Фантастически раскрашенная дверь была заперта. Однако, через несколько мгновений, кто-то внутри, вероятно, пристально поглядев в глазок, начал открывать замки. Был слышен звук поворачивающихся ключей, звякающих цепочек, скрипучих засовов. «Форт Нокс, блин» подумала Оля. Но, вот, скрипнул последний засовчик, и дверь отворилась. Пред олиным взором предстала женщина «лет, наверное, под сорок», как подумала Ольга. Довольно высокая, худощавая, с тёмными кругами вокруг больших необычайно ярко синих глаз на бледном лице. Волосы, окрашенные в чёрный цвет, как показалось Оле, были подстрижены слишком коротко и слишком молодёжно.
– Ты, наверное, новенькая? – спросила женщина, открывшая дверь.
– Да, я Ольга, Ольга Сергиенко.
– Проходи, – синеглазая женщина подалась чуть в сторону, освободив часть дверного проёма, чтобы Оля могла войти, но ручку двери, открывавшейся наружу, так и не отпустила. Ольга протиснулась в небольшой коридорчик, заканчивающийся основным помещением диспетчерской. За её спиной захлопнулась массивная дверь, и в комнате стало совсем темно. Лязгнул замок, потом ещё один, скрипнул засовчик.
– Меня зовут Алёна Николаевна, – представилась женщина, включая свет.
Помещение диспетчерской было небольшим, но всё же не тесным. Рабочий стол у окошка, старенький компьютер, пара стульев да большое потрёпанное кресло грязно-коричневого цвета. На боковых стенах располагались ещё две двери. На стенке с единственным окном висел большой календарь с изображением морского пейзажа.
«Уютненько» – с долей скептицизма оценила своё новое рабочее место Оля. Большую часть вечера Алёна с некоторой небрежностью рассказывала и показывала на собственном примере, что и как нужно будет делать новой сотруднице. К неприятному удивлению Ольги, работы было немало, и была эта работа исключительно нудной. Куча потёртых журналов, строго обязательных для заполнения, компьютер, куда было просто таки необходимо переносить все данные из журналов. И ещё бумажки, бумажки. Ольга честно пыталась всё это дело запомнить, но получалось так себе. От разговоров на рабочие темы, они постепенно перешли к обсуждению всего и вся. Алёна ненавязчиво спросила об олиной учёбе, Оля интересовалась порядками и традициями троллейбусного управления.
Дневной свет за зарешеченным оконцем начал заметно меркнуть, подул западный ветер, погнав стаи опавших листьев по двору депо. Первое ночное дежурство в диспетчерской показалось Оле одновременно будоражащим и скучным. Будоражила ночь, бьющая порывами ветра в стекло. Интересны были рассказы Алёны о нравах «троллятника», как сотрудники прозвали троллейбусное управление. Периодически почти вплотную к окошку подруливали усталые троллейбусы, подбегали измотанные кондукторы (почти всегда это были женщины старше сорока лет, плотные, с громкими грубоватыми голосами). Они здоровались с Алёной, та представляла им новую сотрудницу. Оля старательно заполняла бесчисленные амбарные книги, переписывала крайние номера билетов, скрученных с довольно толстые рулоны. Кропотливо заносила в журнал выезжающие и въезжающие троллейбусы. Водители, в отличие от кондукторов, почти никогда не покидали рабочих мест. Обычно, проезжая мимо диспетчерской, они чуть притормаживали, иногда подавали сигнал, иногда, высунувшись из кабины, кричали что-то типа «Алёнка, я пришвартовался» или «Всё, поехал бомбить!». Только высокий сухощавый мужчина, управлявший троллейбусом с номером «Т87» удосужился выбраться из водительского кресла, и лично подойти к окошку. Он постучал костяшкой пальца в окно диспетчерской, выбивая бодренький ритм. Когда форточка отворилась, он весёлым голосом начал «Алёнушка, это братец Иванушка…» и тут же осёкся, увидев перед собой олино лицо.
