Когда мать Экесра закончила складывать двух сплетающихся друг с другом лебедей – замечательная работа, достойная восхищения, если не знать, откуда взялась бумага, – она положила ужасную штуковину на пол, бросилась в объятия матери Аллу и разрыдалась.

Кируев простояла там почти час, безуспешно стараясь не смотреть на лебедей даже краем глаза. У нее вспотели руки. Она предпочла бы спрятаться в своей комнате, но это было бы неправильно. Поэтому она осталась.

В те ужасные минуты (их было семьдесят восемь, она помнила) Кируев пообещала, что никогда не заставит так плакать ни одну из своих матерей. И все же мысль о том, чтобы присоединиться к фракции Видона, даже чтобы доказать свою преданность гекзархату, была невыносима. В течение многих лет ее сны были наполнены сложенными бумажными фигурами, которые сминались и превращались в мокрые, массивные подобия человеческих сердец или сдирали с себя слои до тех пор, пока не оставалось ничего, кроме путаных рядов запрещенных чисел.

И потому Кируев с готовностью вступила в ряды Кел, потому что там всегда найдется тот, кто скажет ей, как действовать и в чем правда. К сожалению, у нее обнаружились значительные способности к военному делу и умение творчески интерпретировать приказы именно в те моменты, когда это требовалось. Она не учла, что будет делать, если ее слишком сильно повысят.

Но против выслуги в 341 год не попрешь.

Кируев сидела в своей каюте, прислонившись к стене и пытаясь сосредоточиться на коробках с приборами. Поле зрения то расплывалось, то вновь делалось четким. Всё чёрное стало серым, цвета потеряли насыщенность. Если повезет, следующим откажет слух. Ее лихорадило, кости словно горели. Всё ожидаемо, но ужасно неудобно.

Расспросив всех о пепломоте, рое и первоначальном задании роя и заставив Кируев передать его последние приказы всем остальным, Джедао удалился в генеральскую каюту. Это вызвало некоторое замешательство, но ничего не поделаешь – Джедао теперь был старшим офицером. Кируев не возражала. Сервиторы, как обычно, за короткое время выполнили отличную работу. Однако коммандер Джанайя, которая ценила роскошь и ненавидела беспорядок, выглядела слегка раздраженной.

До встречи за офицерским столом оставалось пять часов и шестьдесят одна минута. Сразу же после трапезы Джедао назначил совещание штаба. У Кируев было время, чтобы придумать способ убить своего генерала, не прибегая к оговорке Врэ Талы. С оговоркой было бы надёжнее, но генерал считала, что справится и без неё. Она не стремилась к самоубийству.

Не будь Кируев Кел, она бы действовала напрямую и выстрелила Джедао в спину. Но, не будь она Кел, Джедао не сумел бы так легко захватить власть. Вероятно, Командование Кел понятия не имело, что Джедао разгуливает на свободе в теле капитана Черис, иначе они бы в ответ на предыдущие запросы Кируев выслали предупреждение.

Как бы то ни было, формационный инстинкт не давал ей возможности просто застрелить негодяя. Даже размышляя об этом, она испытывала мучения, хоть Джедао и не было рядом. Кируев – генерал, ближе всего по званию. Только у неё был шанс справиться с формационным инстинктом. Его действие усиливалось с течением времени. Если она и впрямь собирается провернуть это дело, то должна совершить попытку как можно скорее.

Кируев всегда нравилось возиться с машинами – занятие, которое ее родители скорее терпели, чем поощряли. Когда она была в увольнительной, то рыскала по маленьким магазинчикам в поисках устройств, которые больше не работали, чтобы их отремонтировать. Некоторые из ее проектов удавались лучше других, и, кроме того, она вечно недоумевала, что делать со штуковинами, которые получалось исправить. В настоящее время ее коллекция включала пугающее количество предметов в различных стадиях разборки. Джанайя как-то заметила, что сервиторы пугают своих малышей: дескать, вот куда попадают те, кто плохо себя ведёт.

Важным моментом было то, что у нее имелся доступ к компонентам без необходимости обращаться в инженерный отдел. Она все равно подумывала об этом, поскольку сомнительное военное оборудование было на две головы выше сомнительного оборудования, которое она покупала у лавочников, обрадованных, что им платят за блестящий хлам. И все же она не могла рисковать вызвать подозрения у какого-нибудь солдата из инженерного отдела, который донесет на нее Джедао.

Кируев собралась с духом, жалея, что чувствует себя так ужасно, и собрала необходимые компоненты. Чем меньше, тем лучше. Потребовалось немыслимо много времени, чтобы разложить все на верстаке, потому что она продолжала ронять вещи. Один раз катушка упала на пол, и генералу потребовалось три попытки, чтобы поднять штуковину, – все это время Кируев была уверена, что сломает ее, хотя катушка была сделана из очень прочного сплава.

С инструментами было еще хуже. Она кое-как убедила мозг-предатель, что просто перекладывает свои безделушки с места на место. Самообман насчет инструментов был сложнее.

Надо было закончить всё до трапезы офицеров и, что ещё хуже, успеть прийти в себя. Она сомневалась, что Джедао ничего не заподозрит. Но альтернатива – ничего не делать. Долг перед роем не позволял ей так поступить. Если бы только Брезан… но этот шанс упущен.

Кируев напомнила себе, что если она пережила ту биологическую атаку во время кампании Хьон-Му, когда ей привиделось, что из ее глаз лезут черви, то незначительная физическая реакция не должна ее замедлить. Дело даже не в физических эффектах. Дело в постоянном осознании того, что она предает своего начальника.

Ладонь болела. Кируев обнаружила, что колет себя отверткой, и остановилась. На мгновение подумала, не снять ли оружие, чтобы формационный инстинкт не заставил ее покончить с собой, вместо того чтобы привести в действие свой план, но это бы не помогло. Зато вызвало бы подозрения за офицерским столом. На перчатке осталась маленькая дырочка, которая заросла, пока Кируев в задумчивости таращилась на ладонь.

Оказалось, что лучше всего разбить задачу сборки на мельчайшие подзадачи, чтобы не думать о конечном результате. (Она старалась не думать, от кого научилась этому.) Пришлось нацарапать на уголке верстака несколько промежуточных вычислений для правильных числовых резонансов, что осложнялось склонностью верстака заживлять любые повреждения через несколько минут. По крайней мере, она избавится от непосредственных улик. Нетрудно было прочитать отметки о формулах в памяти устройства – она сама смогла бы это сделать с помощью правильного сканера, – но для начала стоило знать, что искать и где.

Заболело в груди, и Кируев остановилась. Ладонь ныла от того, что она слишком сильно сжимала отвертку. Она поднесла инструмент острой частью к нижнему веку. Не потребуется много сил, чтобы вонзить его в глаз.

Как ни крути, она совершает измену. Не было никакой возможности сохранить верность и Командованию Кел, и ее генералу. Она повернула отвертку так, чтобы…

«Я должна его убить», – в отчаянии подумала Кируев. Она не могла оставить рой в руках безумца – только не сейчас, когда он нужен для защиты гекзархата от Хафн. Кируев заставила себя опустить отвертку. Потом с грохотом уронила инструмент и, тяжело дыша, обхватила голову руками. Она должна собрать дрона-убийцу, несмотря ни на что.

В итоге дрон получился не лучшим из её творений. Он выглядел каким-то хилым тараканом. Она соорудила модуль-игольник, используя вместо предпочтительной полупервичной микросхемы детали музыкальной шкатулки – ну кто бы мог подумать! Но тут уж ничего не поделаешь.

Следующим шагом было программирование дрона на распознавание цели. Лучше было бы запустить его вручную, но будь у нее такая возможность, она бы смогла просто выстрелить Джедао в спину. У дрона была базовая оптическая система. Она позаимствовала из сети корабля самую простую программу распознавания образов, какую только смогла загрузить в его процессор, и скормила ей видео из досье капитана Черис. Во время загрузки данных в дрон ей пришлось испытать несколько ужасных моментов, когда отказало зрение. К счастью, процесс не требовал большого вмешательства с ее стороны. К тому времени как всё было сделано, Кируев вся взмокла от пота, но ее зрение в основном вернулось.