— Вот из логова выйдем, тогда и узнаем, — ответил он, хватая волчью шкуру, в которую был завёрнут Лучесвет, и ставя его на ноги.

Лучесвет качнулся и непременно упал бы, если бы дракон его не подхватил: за время болезни он ослаб, едва на ногах держался, да и вообще в этой темноте (плошка с медвежьим жиром выгорела и погасла) с трудом мог определить, стоит он на ногах или на голове, настолько был дезориентирован. Но рука Нидхёгга крепко держала его за плечо, он не упал.

— Сам не сможешь пойти, так я тебя дотащу, — предложил дракон. — И глаза прикрой: с непривычки после темноты ослепит.

Из логова Лучесвет всё-таки вышел на своих двоих (Нидхёгг, правда, сзади держал его за шиворот, как детей держат, когда они ходить учатся) и тут же заслонился от ударившего в глаза солнечного света. Глаза, как и предрекал дракон, от солнца отвыкли, смотреть было больно, даже слёзы покатились по щекам. Но спустя несколько минут Лучесвет обвыкся и отвёл руку от лица.

— Лето? — воскликнул он, оборачиваясь к дракону. — Сколько же я про…

Он осёкся, заметив произошедшую в Нидхёгге перемену, и сообразил, что дракон, должно быть, всё это время сидел рядом с ним и бдел.

— Ты что, всё это время ничего не ел? — воскликнул Лучесвет. — Огден, оставь меня тут и лети.

— Куда? — сварливее некуда спросил Нидхёгг.

— Охотиться на медведей. Тебе непременно нужно что-нибудь съесть! — взволнованно говорил Лучесвет.

Огден поморщился. Мысли о том, что нужно лететь куда-то, ловить медведя, свежевать его, вызывали отвращение. Зная его прежнюю любовь к медвежатине, можно было предположить, что перелом в драконе случился разительный.

— Не хочу медвежатину, — сказал Нидхёгг.

— Ну тогда пусть волчеборцы тебе пригонят стадо баранов, — не унимался Лучесвет. — Баранина после длительной голодовки самое то!

— И баранину не хочу, — повторил Огден, шебарша в медвежьей шкуре пятернёй, чтобы определить, не набились ли туда блохи. Ни к какому определённому выводу он не пришёл, но всё же снял медвежью шкуру с плеч и хорошенько её выбил. Поднялось облако пыли.

Лучесвет пришёл в ужас: Огден отказывался есть! Да когда такое было! Может, и сам Нидхёгг занедужил? Присмотревшись, юноша заметил, что левый рукав дракона испачкан засохшей бурой кровью.

— Ты ещё и ранен? — разволновался Лучесвет ещё больше, прыгая возле дракона и пытаясь схватить его за руку, чтобы посмотреть на рану. Огден исхудал, конечно, но исполинский рост никуда не делся, да и увёртывался он довольно ловко, будто не хотел, чтобы Лучесвет смотрел.

— Поцарапался, — неохотно сказал Нидхёгг, поднимая руку выше головы, чтобы уж точно не достать. На локте у него было несколько свежих и старых порезов, из которых он сцеживал кровь в бурдюк. Пожалуй, и то, что он выглядел исхудавшим, было вызвано не продолжительной голодовкой, а кровопотерей. Но Лучесвету об этом знать не обязательно.

Лучесвет же решил, что именно поэтому дракон и не летит охотиться.

— Тогда я тебе подстрелю оленя, — объявил он и пошёл в логово за луком, вернее, попытался, но не сдвинулся с место: рука Огдена держала его за воротник. — Огден!

— Я не голоден, — сказал Нидхёгг, и это было правдой: голода он не испытывал. — Драконы, знаешь ли, могут лет по сто не есть и ничего.

Дракону нужно было хорошенько отоспаться, чтобы восстановить силы, но он и об этом говорить не стал. Сначала нужно позаботиться о Лучесвете. Он хорошенько оглядел юношу, пару раз потянул носом воздух. Ни следа, ни духа прежнего недуга! Нидхёгг удовлетворённо ухмыльнулся: что ни говори, а драконьи народные средства работают безотказно. Для профилактики, пожалуй, стоило бы подержать Лучесвета зарытым в золото по шею ещё недельку, но это можно будет сделать в любой момент, не обязательно сейчас.

— Нужно тебя вернуть в Серую Башню, — сказал Нидхёгг, встрепав волосы за ухом. — Получается, я тебя похитил.

Лучесвет пожал плечами:

— Для драконов это в порядке вещей.

========== 61. Король Волчебора. Проклятие хрустального полоза ==========

— Я сам вернусь в Серую Башню, а ты спи, — сказал Лучесвет.

Нидхёгг очень пристально на него посмотрел. Юноша смутился.

— Да ладно, — пробормотал он, краснея, — что может произойти…

— В другой раз, если опять что-нибудь выкинешь, я тебя выхаживать не стану, — предупредил Огден, который нисколько не сомневался, что Лучесвет способен ещё на какую-нибудь глупость, стоит той подвернуться ему под руку.

— Да нет же, честное слово, — начал было обещать юноша.

— Честное драконье, — перебил его Огден.

— Но я ведь не дракон, чтобы давать честное драконье слово, — возразил Лучесвет.

— Оно нерушимо, кто бы его ни давал. Ну? — потребовал дракон.

Лучесвет вздохнул и послушно повторил:

— Честное драконье слово.

Нидхёгг удовлетворённо кивнул и только после этого позволил Лучесвету покинуть Волчебор. Сам он залез в сокровищницу, зарылся глубоко в золото, не меняя обличья, и продрых целых два месяца! Проснувшись, он подумал, что чувствует себя преотлично. Дракон выбрался из золота, вытряхнул из-за пазухи набившиеся туда монетки и выкинул руки в стороны, потягиваясь. Суставы громко захрустели, Огден удовлетворённо крякнул.

Выйдя из пещеры, Нидхёгг огляделся. Стояла ранняя осень: золото чуть тронуло верхушки деревьев, трава ещё была зелена, хоть уже и не так сочна, как летом, воздух был прозрачен и свеж. Оглядев окрестности и определив, что Лучесвета в Волчеборе нет, Огден решил наведаться в Серую Башню и глянуть, как он там. Но прежде дракон хорошенько оглядел себя. Порезы на локте затянулись бесследно, золото отлично его подлатало. Рукав был вымаран запекшейся кровью. Поразмыслив, Нидхёгг отыскал озеро и хорошенько в нём выплескался, не снимая одежды. Двух медведей одной лапой: и сам освежился, и одежду почистил. Правда, оглядев себя после купания, Огден всё-таки решил, что в таком виде являться в Серую Башню не стоит: вставки из медвежьей шкуры, намокнув, превратились в сосульки, запахло мокрой шерстью. Он вернулся в логово, переоделся и старательно вычесал волосы, а мокрую одежду развешал сушиться возле пещеры на ветках деревьев. Есть ему по-прежнему не хотелось, он равнодушно разгрыз найденную в логове кость, высосал костный мозг и припрятал остатки до лучших времён.

— Ну вот, — сказал он довольно, поскрёбши влажные волосы на затылке, — самое время размяться.

И дракон полетел в Серую Башню, хотя мог бы воспользоваться и порталом. Хвост у него только-только начал отрастать, летел он всё ещё не слишком уверенно. Но он мог себе позволить потратить немного времени на полёт: он нисколько не волновался, он чуял, что с Лучесветом всё в порядке.

Когда Лучесвет вернулся в Серую Башню, Голденхарт выдохнул с облегчением.

Как же они все всполошились, когда обнаружили его исчезновение! Эмбервинг, правда, тут же определил, что это дело лап Нидхёгга.

— И что будем делать? — спросил менестрель. — И что Огден будет делать?

— Ну, что будет Нидхёгг делать — это я себе очень даже хорошо представляю, — заметил Эмбер, поиграв бровями. — Думаю, напоит его ядом. Как знать, может, и вылечит. Он бы не стал похищать Лучесвета, если бы не был уверен в собственных силах. Ты ведь прекрасно знаешь, что вреда он ему не причинит. За Лучесвета можно не волноваться.

— А с русалками как быть? — спросил юноша.

Дракон поморщился. Голденхарт с Рэдвальдом так и рвались в Русалочью заводь расспрашивать о хрустальном полозе, и это Эмберу нисколько не нравилось. Он подозревал, что менестрелю просто хочется поглазеть на русалок, о которых так живо и красочно рассказывал Рэдвальд. Нет, к этим распутницам он менестреля ни за что не отпустит!

— Никаких русалок, — однозначно сказал Дракон.

Голденхарт разочарованно вздохнул. Рэдвальд ухмыльнулся мысли, что хоть в чём-то да обставил принца!