Эмбервинга дома не было. Сапфир тоже ушла в самоволку. Менестрель был в башне один. Лучесвета он усадил за стол, сам сел напротив. Огден устроился на скамье возле стены, стянув со стола жареного гуся. Вообще-то гусь предназначался Голденхарту, но юноша был так увлечён рассказом Лучесвета, что не заметил пропажи. Дракон тоже слушал и изредка хрустел костями.

— Я не уверен, что поступил правильно, — вдруг прервав рассказ, сказал Лучесвет, и его лицо помрачнело. — Как будто я взял и бросил их на произвол судьбы. Неужели королевство на самом деле обречено?

Голденхарт задумчиво повёл глазами по сторонам. Брови его чуть дрогнули, он заметил, как остатки гуся исчезают в мощных челюстях Нидхёгга, тут же посмотрел на стол и всё понял. Он вздохнул и посмотрел уже на Лучесвета.

— Ты видел, как вороны разоряют птичьи гнёзда? — спросил он, казалось бы, без связи с их разговором.

— Да, — растерянно отозвался Лучесвет.

— Когда вороны нападают на гнездо певчей птички, скажем, малиновки, та бросает кладку или птенцов, оставляет гнездо разорителям и просто улетает, чтобы построить где-нибудь новое гнездо. Когда вороны нападают на гнездо воробья, тот не пасует перед опасностью: воробьи сбиваются в кучу и атакуют ворон всем скопом. Вороны редко разоряют гнёзда воробьёв.

Сказав это, Голденхарт замолчал. Лучесвет всё ждал, что он завершит притчу какой-нибудь моралью, но тот не произнёс ни слова, предоставляя сыну самому сделать выводы.

— То есть Тридевятое королевство, — проговорил Лучесвет, — как гнездо малиновки?

— Нельзя спасти тех, кто не желает спастись, — пространно ответил менестрель. — И с ведьмой точно так же было. Думаешь, они бы не справились со всей этой ордой, если бы объединили усилия? Колдунов-то было в разы меньше. И с королевским замком та же история. Ничего-то там не изменилось за столько лет!

— А войной не пойдут? — беспокойно спросил Лучесвет.

Менестрель фыркнул:

— Теперь, когда узнали о существовании ещё одного дракона?

— Уж я им перца подсыпал, — хвастливо сказал Нидхёгг.

Лучесвет тут же отвлёкся от мрачных мыслей и стал рассказывать, как дракон проломил стену, чтобы попасть в замок. Огден, видя, что Голденхарт слушает с интересом, перебивал, добавляя красочных деталей.

— Одним ударом! — сказал он и в запале хрястнул кулаком по стене, возле которой сидел.

Раздался треск, грохот, и часть стены обвалилась.

— Ох! — разом воскликнули Лучесвет и Голденхарт. — Что же ты наделал!

Огден глянул на дыру и крякнул. Не рассчитал силы!

— Эмбервинг вернётся, его удар хватит! — ужаснулся менестрель.

— Да я её махом заделаю, эту дыру, — пренебрежительно сказал дракон, — даже и не заметит, что она тут была!

И они все пошли на улицу, чтобы посмотреть, далеко ли разлетелись камни из кладки. С той стороны стоял Эмбер. Вид у него был потерянный. Он вплёлся пальцами в волосы на виске и широко раскрытыми глазами смотрел на дыру, возле которой валялись камни и ошмётки раствора. Услышав шаги, он обернулся.

— Это случайно вышло, — счёл нужным сказать Нидхёгг, когда взгляд Дракона оказался на нём.

— Тысячелетия простояла, — простонал буквально Эмбервинг, — не брали ни ураганы, ни землетрясения…

— Да будет тебе убиваться, — пожал плечами Огден, — я эту дыру вмиг заделаю! Взять камень и втиснуть в дыру — на две минуты работы…

— Не надо! — хором воскликнули Лучесвет, Голденхарт и Эмбервинг, которые тут же представили, что случится, если Нидхёгг возьмётся латать стену.

А Эмбер добавил:

— Я сам починю. Сложу камни обратно…

Огден оскорблено фыркнул:

— Как будто можно сложить их обратно! Кто знает, в каком порядке они лежали!

— Я знаю, — строго прервал его Дракон. — Я эту башню сам по камешку складывал!

Он опустился на четвереньки и стал разглядывать дыру, припоминая, как выглядела эта часть кладки до сокрушительного удара Нидхёгга.

К башне между тем прискакала Сапфир, упиваясь победой над мальчишками, у которых она выиграла пять раундов по пинанию камней в воду подряд. Её долетали чуть ли не до середины пруда! Правда, теперь её левый башмак просил каши, но стала бы она обращать внимание на такие пустяки! Глаза её загорелись при виде Эмбервинга, и она тут же запрыгнула к нему на спину.

— Вот непременно меня покатаешь! — воскликнула она. — Вокруг башни!

— Слезь с меня, — устало попросил Дракон. — Ты мне спину сломаешь, если будешь так на мне прыгать.

— У драконов спины так просто не сломаются, — возразила Сапфир.

— А я старенький дракон, спина уже не та, — сказал на это Эмбер.

Девочка заливисто рассмеялась, хотя Эмбервинг сейчас нисколько не шутил. Он смертельно устал, помогая крестьянам восстанавливать обрушившийся виадук, думал хорошенько отдохнуть, вернувшись домой, а обнаружил, что работы прибавилось: дыра в стене его собственной башни! Менестрель его настроение моментально подметил — янтарь в глазах будто пеплом присыпали, верный признак усталости или недовольства — и решительно стащил Сапфир со спины Дракона. Девочка взглянула на него недовольно, он кивком указал на её порванный башмак, а потом на дверь в башню. Сапфир моментально всё поняла! Раз Эмбер занят башней, то и ругать её не будет, потому что можно потихоньку прокрасться внутрь и переобуться, пока он ничего не заметил! Она просияла и пулей влетела в башню. Голденхарт с облегчением вздохнул: если девочка начинала упрямиться, сладить с ней было непросто.

Эмбервинг, продолжая брюзжать, начал восстанавливать кладку, камень за камнем закладывая дыру и замазывая щели расплавленным собственным дыханием раствором. Нидхёгг наблюдал за ним, как кот за маятником, и иногда давал «дельные советы», которые сводились к тому, что на раствор нужно хорошенько плюнуть, тогда крепче схватится. Лучесвет с Голденхартом ничего не советовали, просто взяли каждый по бадье и притащили воды и глины, чтобы Дракон мог вымазать починенную стену и тем самым избавиться даже от малейших щелок или просветов, которые в плохую погоду грозили сквозняками. Работой Эмбер остался доволен. Правда, ещё предстояло залатать стену изнутри.

— И что это ты кулаками в моей башне размахался? — свирепо спросил Дракон у Нидхёгга, поднимаясь с земли и отряхиваясь.

— Он рассказывал, как Лучесвета из Тридевятого королевства спасал, — пояснил Голденхарт, доставая платок и вытирая Эмберу лицо, — и… увлёкся.

— Жаль, я не слышал, — сказал Эмбервинг то ли искренне, то ли скептически.

— Так можно ещё раз рассказать, — тут же оживился Огден. — Пошли в башню и…

— Нет уж, — однозначно сказал Дракон, — ещё одну стену я латать не собираюсь!

Они все сели прямо на траву возле башни, и Лучесвет ещё раз пересказал, что с ним приключилось в Тридевятом королевстве. Эмбервинг слушал задумчиво, когда дошло до истории с картонным королевством — усмехнулся со значением: знал, что так и будет, — на вопрос Лучесвета о возможной войне ответил почти точно так же, как менестрель:

— Войну? Нос не дорос с драконами махаться!

— Пусть только явятся, — подхватил Нидхёгг, который счёл, что сейчас самое время восстановить доброе имя, несколько подпорченное злосчастной дырой: драконы обычно благосклонно отзывались о союзничестве, особенно если дело касалось зарвавшихся людишек. — Мне всё их войско — раз плюнуть!

И он говорил буквально. Ядом он плевался мастерски!

========== 56. Король Волчебора. О том, как мальчики и драконы становятся мужчинами (или нет) ==========

«Народное драконье средство» не подвело: рана на щеке Лучесвета затянулась уже через пару недель, и даже самым придирчивым взглядом было не разглядеть шрама — едва заметную ниточку на коже, которая к исходу месяца пропала бесследно. Нидхёгг был бесконечно горд собой.

Лучесвет, кажется, перестал тревожиться о правильности или неправильности своего выбора не становиться королём.

— Кого-то мне да удалось спасти, — сказал он всё же Голденхарту, подразумевая Лею и её семью. Они пришли и поселились в деревне.