— На твоём месте, Алистер, я бы отошёл в сторонку, — хмурясь, сказал Эмбервинг. — Я должен вернуться в башню.

— Не стоит пока, — возразил Алистер.

— Почему?

— Потому что эльфийское тайнодействие должно свершаться без лишних свидетелей.

— Что ещё за «тайнодействие»? — совсем уж мрачно вопросил Дракон.

— Пока не знаю, но скоро мы это выясним, — пространно объяснил король эльфов. — Наберись терпения.

— Драконы терпением не отличаются, — заметил Эмбервинг, делая шаг вперёд.

— Боюсь, мне придётся применить силу, если ты будешь настаивать, — предупредил Алистер с улыбкой.

— Ха? — протянул Дракон. — Посмотрел бы я на это!

В это время из башни раздался крик. Оба вздрогнули. Эмбервинг весь подобрался, как для прыжка: это был голос менестреля!

— Алистер… — угрожающе сказал он, и одна за другой сверкающие янтарём и золотом чешуйки поползли по его скулам.

Король эльфов расставил руки, демонстрируя, что пускать Дракона в башню не намерен, даже несмотря на угрозу.

— Терпение, господин дракон, терпение, — нервно повторил он, скрестив указательный и средний пальцы на левой руке — приготовился сотворить чары, если Дракон попытается прорваться силой.

Дракон попытался бы… нет, уж точно прорвался бы!.., но в это время дверь башни отворилась, и вышел один из лекарей. Король эльфов и Эмбер уставились на него. Лекарь, кажется, выглядел несколько смущённо. Его светлая хламида была забрызгана кровью или чем-то похожим на кровь. Дракон отмёл обоих от двери и ринулся в башню. Алистер, перебросившись парой слов с лекарем, вошёл следом.

В башне стояла звенящая тишина, как будто после того отрывистого крика из неё пропали все звуки. Эмбервинг широкими шагами, почти бегом пересёк трапезную и направился в распахнутой двери в комнату с троном. Из дверного проёма лился слабый свет, не солнечный (окон в комнате не было), не свечной — сияние, напоминающее блеск снега на вершинах гор. Дракон видел такое в мире эльфов, когда попал в него в первый раз. Какое-то эльфийское волшебство было сотворено — или до сих пор происходило — в комнате. Он переступил порог и замер.

Трон его был передвинут в угол, а в центре комнаты прямо из каменного пола проросло ложе из виноградных лоз. На нём лежал навзничь менестрель, бледный, с закрытыми глазами, в расстёгнутой рубашке. Узоры с его тела пропали, остался лишь крохотный завиток — меньше божьей коровки — прямо в центре солнечного сплетения. Он не дышал, как показалось Дракону. Возле него стоял второй лекарь и с тем же смущённым видом, что был написан на лице и первого лекаря, держал менестреля двумя пальцами за запястье. Сияние распространялось по комнате именно от кончиков его пальцев… или от запястья?

— Хм? — произнёс Алистер, ловко протискиваясь в комнату мимо застывшего на пороге Дракона. — Как мы и думали?

Лекарь как-то неуверенно повёл плечами и протянул:

— Да-а, должно быть.

— «Да-а, должно быть»? — изумился король эльфов. — Я что, ослышался?

— Что всё это значит? — глухо спросил Эмбервинг. Он всеми силами старался сделать шаг внутрь, но нога, будто каменная, пристыла к полу. Это был страх. Страх подойти и понять, что Голденхарт действительно не дышит. Услышать от них, что он потерял его вот уже во второй раз.

Алистер развернулся к нему и торжественно изрёк:

— Эльфийский цветок расцвёл.

Наверное, стоит вернуться назад во времени и посмотреть, что происходило в башне, пока Алистер держал оборону у двери.

Лекари отвели юношу в тронную комнату, уложили на ложе, тут же сотворённое их волшебством. Голденхарт был в полубессознательном состоянии, глаза его совсем выцвели и стали похожи на два увядших лепестка незабудки. Эльфы расстегнули его одежду и уставились на эльфийские узоры. Они двигались, стягиваясь к солнечному сплетению. В тот момент, когда снаружи услышали крик, цветок пророс прямо из тела менестреля, превращаясь из всего лишь узора в настоящий: вытянулась стрелка соцветия, распушились следом листья и завитки. Менестрель на этом лишился чувств. А цветок расцвёл: сияющий солнечным золотом бутон раскрыл лепестки один за другим, чуть подворачивая их края. Он был немного похож на лилию. Тычинки в его сердцевине были как расплавленный янтарь, прозрачные и переливающиеся желтоватым сиянием. Раскрыв все лепестки, цветок начал стремительно увядать: пожухли листья, осыпались один за другим лепестки… К тому моменту, когда Дракон и король эльфов появились в башне, от цветка ничего не осталось. Почти.

— Эльфийский цветок расцвёл? — медленно повторил Эмбервинг, не отводя глаз от менестреля. Тут же он издал вздох облегчения: заметил, что грудная клетка юноши движется. Дышит! Хоть и очень редко, и неглубоко, но дышит! Чары оцепенения спали, Дракон влетел в комнату, отпихнул лекаря и сел на край ложа, крепко сжимая запястье юноши ладонью.

— Голденхарт? — окликнул он, но тот не отозвался.

— Ну, и что же получилось из отцветшего цветка? — подтолкнул лекаря Алистер, любопытными глазами скользя по тронной комнате. Располосованные стены его заинтересовали на долю секунды.

Лекарь замялся, но указал на трон Дракона. Король эльфов впился взглядом в то, что там лежало. Это была плетёная корзина, накрытая полотнищем, из-под которого лучилось в комнату мягкое янтарное сияние. Эмбервинг поднялся, как-то сам собой, даже не понимая, почему вдруг встал и пошёл к трону, будто это сияние звало его, и откинул с корзинки полотнище. Из губ его вырвался невнятный вскрик. Алистер присвистнул.

— А, — протянул он долю секунды спустя, — так вот откуда берутся драконы!

В корзине лежало яйцо. Размером оно было с небольшую дыньку, сферической формы, покрытое плотно прилегающими друг к другу чешуйками, похожими на драконьи, и опутанное сетью тонких синеватых прожилок.

— Это… это… — сдавленно сказал Дракон.

— Ну, в некотором смысле это твоё потомство. Вероятно.

Алистер протянул руку к корзинке, но Дракон так на него зыркнул, что король эльфов потрогать яйцо не осмелился. Он поспешно отдёрнул руку и натянуто засмеялся: от этих драконьих глаз мороз по коже пробрал!

— Значит, драконы вылупляются из яиц, — продолжал Алистер, предусмотрительно отойдя подальше, — а я верно предположил причины появления эльфийских узоров на его теле. Цветок принимает форму желаемого, ты ведь помнишь, господин дракон? Вы ведь, кажется, в последнее время только об этом и думали: откуда да как…

Эмбервинг положил руку на яйцо, пальцы его дрожали. Яйцо определённо было зачаровано, но природу этих чар он определить не смог: и не драконьи, и не эльфийские. Уж не собственные ли Голденхарта?

— И… что теперь с этим делать? — медленно спросил Эмбер, поворачивая голову к Алистеру.

— Что делать? Ждать, когда из яйца что-нибудь вылупится.

— Что?

— Что-нибудь да вылупится, — пожал плечами Алистер. — Быть может, совсем не то, что мы ожидаем. Я даже эльфийским зрением не могу разглядеть, что внутри. Очень сильная магия.

— А с Голденхартом что? — Дракон на коленях развернулся к виноградному ложу.

— Хм, — задумчиво отозвался король эльфов, кладя два пальца юноше на солнечное сплетение, — очень похоже на сон преображения. Опасности для него не представляет, не волнуйся. Очнётся через несколько часов… или дней. Я наведаюсь за новостями. Идёмте, — позвал он лекарей и сына и покинул Серую Башню через портал.

Менестрель очнулся буквально через минуту после ухода эльфов.

— Эмбервинг? — неуверенно позвал он.

Дракон наклонился над ним, чуть вздрогнул. Вероятнее всего, Голденхарт до сих пор не очнулся: взгляд у него был с поволокой, зрачки казались не чёрными, а жёлтыми, будто в них плеснули воском. Да и вряд ли бы он стал называть Дракона полным именем!

— Да, Голденхарт? — осторожно отозвался Эмбервинг, размышляя, к чему бы это.

Менестрель протянул руки в сторону трона:

— Дай его мне. Думаю, оно этого хочет.