Мерзкая тварь решила убить свой собственный корабль. Фрейда начиталась, не иначе. В динамиках раздался её торжествующий вой, похожий чем-то на "Полет валькирий" и на визг свиньи Касперского, — боеголовка транслировала в эфир свою победную песнь. Через пару секунд сработал встроенный в меня еще при первом переходе через врата универсальный переводчик, и я начал разбирать в визге слова. Боеголовка пела:

"Ложкой кровь мешая,

Смерть идёт большая,

Что же ты, глупышка, бежишь?"

Создавшая её цивилизация, зуб даю, долбанутая на всю голову. Десять Харли Квинн из десяти.

Я выстрелил в боеголовку котом.

Нет, это не было предательством. Всё было логично и обоснованно — мой корабль обладал вооружением, сориентированным по направлению движения. Как у истребителя времен Второй мировой войны. Создавшая его раса нарочно ограничила боевой функционал, так как воспринимала сражение как рыцарский поединок. Поэтому и была уничтожена соседями, не путавшими войну с олимпиадой. Быстро развернуть корабль в сторону атакующей боеголовки я не мог.

А кот мог. Теоретически.

Его крохотный круглый кораблик, созданный именно для боя без правил, свободно вертелся во все стороны, стреляя лазером и выпуская крохотные самонаводящиеся торпеды. Он мог без труда уничтожить сбрендившую боеголовку, если бы вообще начал по ней стрелять.

Беляша подвела психология.

Я люблю котов. Некоторые из самых лучших моих друзей — коты. Когда слышишь такую фразу, сразу понимаешь, что дальше будут говорить гадости. Не разочарую. Коты, скажем прямо, не самые бесстрашные существа на земле. Не мангусты, что бьются насмерть с огромными кобрами. Не медоеды, атакующие гиен. Коты охотятся на мышей, которые меньше их в разы, синичек и прочих воробьев. Только самые бесстрашные из котов охотятся на добычу покрупнее — крыс и голубей. Сопоставимая по размерам добыча — курицы и маленькие собачки, которых коты, набравшись мужества, могли бы и завалить, вызывает у них ужас.

— Спасайся кто моооооооооожет! — проорал Беляш низко и воюще, словно удаляясь со субсветовой скоростью. На самом деле это был не доплеровский эффект, почти незаметный на наших скоростях, а элементарная перегрузка, выжимавшая из кота воздух. — Это пылесооооооооос! Он меня сожрееееееееееет!

— Стреляяяяяяяяй в него, дурееееееень! — орал я, испытывая похожую перегрузку, так как тоже пытался удрать подальше.

— Сааааааааааам стреляяяяяяяй! — прокричал кот, набирая скорость.

Коты в подобных ситуациях прячутся в кустах или на деревьях. В космосе не было ни того ни другого, но система визуализации образов котокорабля интерпретировала находящееся неподалеку Ледяное кольцо как подходящее укрытие, и Беляш с нарастающим ускорением бросился туда.

На ум мне сразу пришел анекдот про медведя, где спасающийся бегством чукча говорит геологу: "Чтоб спастись, мне не нужно бежать быстрее медведя. Мне достаточно бежать быстрее тебя".

И я тоже добавил газку.

При приближении к кольцу включилась автоматическая система уклонения от лазерных атак с большого расстояния, которая заключалась в том, что в двигателях истребителя началась хаотическая пульсация. Расчет строился на том, что лазерный луч, даром что движется быстрее всего в космосе, долетает до истребителя за несколько миллисекунд.

Из этого следовало, что управляющий лазером Искин, для того чтоб попасть в движущийся истребитель, должен стрелять не туда, где он видит его сейчас, а туда, где он через несколько миллисекунд будет. А поскольку истребитель рыскал по курсу абсолютно хаотичным, непредсказуемым способом, рассчитать, где он будет в следующий момент, было принципиально невозможно.

В этом идеальном плане, правда, были и минусы. Из-за пульсации двигателя полет приобрел сходство с ездой по деревенской дороге на уазике — истребитель швыряло из стороны в сторону, и я с колоссальным трудом удерживал курс.

Судорожно вцепившись в руль, я оглянулся. Визжащая боеголовка всё еще догоняла нас, но уже гораздо медленнее. Прикинув скорости, я обрадовано хмыкнул — мы успевали долетать до кольца. Долететь успевали, а вот затормозить нет.

Видимое в иллюминатор Ледяное кольцо, конечно, ничуть не напоминало суп из хаотично вращающихся фрикаделек, каким нас любят побаловать режиссеры фантастических фильмов. Я видел всего лишь бледные искорки в черноте космоса — расстояние между отдельными летящими айсбергами исчислялось десятками километров.

Беда была в нашей скорости. Она была такой огромной, что резкое изменение траектории движения убьет нас перегрузкой вернее, чем столкновение в лоб. А пролететь сквозь кольцо не маневрируя не представлялось возможным — на любом отрезке пути мы обязательно столкнемся с тем или иным ледяным обломком.

Я включил систему визуализации. Видимые мной на экране ледяные астероиды тут же выросли в сотни раз. Для удобства маневрирования компьютер собрал их в кучу, сократив расстояние между ними в десятки тысяч раз, и виртуально уменьшил мою скорость. Не привыкшему к космическим расстояниям и скоростям человеку так удобнее пилотировать — маневры можно выполнять интуитивно.

Теперь картинка на экране в точности соответствовала земным фантастическим фильмам. Я начал маневрировать, облетая висящие астероиды, попутно радуясь, что здесь они хотя бы не сталкиваются между собой, как в кино, как один из близких астероидов разлетелся на мелкие куски.

Ах, да. В нас же стреляют. ПЗДЦ как вовремя! И самое обидное, что в точности по моему плану.

* * *

Откачивающий воздух из шлюза насос несколько секунд натужно булькал, давился, кашлял, пытаясь справиться с поступающей жидкостью, но вскоре захлебнулся и издох. Сгорел на работе, судя по звукам короткого замыкания.

Сразу хочу отмести всяческие инсинуации. Мопед не мой. Я просто разместил объяву. Автор метода — известный судовой врач Лемюэль Гулливер — примерно так тушил пожар в королевском дворце. Если не можете вспомнить этот эпизод в своей детской книжке, то посмотрите в оригинале. Будете удивлены.

Полицейские, наблюдавшие за моим хеппенингом в дверной иллюминатор, судя по выражению их лиц, были далеко не в восторге. И зря — закрытое решеткой отверстие, через которое насос втягивал воздух, находилось на уровне моего лица, и чтоб попасть в него струёй, мне пришлось проявить недюжинную ловкость — висеть на закрывающей светильник решетке на одной руке было ой как непросто.

— Спасибо тебе, господи, что я не женщина, — бормотал при этом я. — Шах и мат, феминистки.

После чего пружинисто спрыгнул на пол, завел руку за спину и поклонился таращащимся в окошко членам жюри. Напрасно поклонился — они не оценили.

— Ты… ты… что наделал? — с паникой в голосе спросил более крупный полицай, приоткрыв стальную дверь.

— Насос сломал. Выбор у меня был небогатый, если что, — бодро ответил я. — Или сломать насос, или до самой смерти переживать, что сломать не сумел.

Драться с полицаями у меня не было ни сил, ни возможностей. Наученные горьким опытом, они тоже осторожничали, выглядывая из люка и направляя на меня стволы тазеров.

— И зачем ты нам всё портишь? — начал было взывать к моей совести более мелкий полицай.

— Ты обвиняешь меня в том, что я не помогаю вам меня убить? Серьёзно?

— Ну… — многозначительно протянул полицай и под укоризненным взглядом коллеги втянул голову обратно в коридор.

— Мы тебе это еще припомним, — пообещал более крупный, закрывая за собой люк.

— Как? Труп изнасилуете? — с надеждой в голосе спросил я. — Ах, полицаи, только не насилуйте мой труп и всё такое…

Идея втянуть полицаев в перебранку с угрозами и возможными пытками, была довольно богатой. Всё ведь упиралось в фактор времени. В безвыходной ситуации, а точнее в шлюзе, я оказался только потому, что спасительная кавалерия, а точнее моя напарница Никсель, постоянно опаздывала. Поэтому с каждой выцыганенной минутой мои шансы увеличивались.

Ну, не может же она вечно пудрить носик или что она себе там пудрит?