Когда уроки закончились, Кай ушёл немного раньше. Мы обменялись красноречивыми взглядами перед тем, как он первым вышел из кабинета. Оля заметила его спешку, удивлённо посмотрела на меня, а я ответил спокойным кивком.
Я нисколько не удивился, когда на первом этаже дорогу мне преградили.
— Пойдём-ка со мной, — ледяным тоном сказал Данила, без тени его обычной, пусть и жестокой, но улыбки.
Я крепче сжал лямку рюкзака, вполоборота стоя к Даниле. Этаж был полностью пустым, разве что в противоположном конце, сидя на стуле, дремал охранник.
— Даже не думай проигнорировать меня, — словно прочитав мои мысли, сказал он. — Кай у тебя, конечно, весьма сообразительный, но вот против физической силы ему противопоставить нечего.
Не выдержав, я слегка улыбнулся.
— Прекрати дурачиться! — взвыл тот. — Вы двое настолько спелись, что из нормального парня ты превратился в некое подобие своего дружка. Кай настолько заразителен? Или ты просто мазохист, предпочитающий его нормальным людям?
— Это ты, что ли, нормальный? — презрительно выплюнул я. — Нормальные люди, как ты выразился, не скрывают, что девушка изменяет с лучшим другом ради сохранения красивой картинки для окружающих. И не спят с учителями ради оценок и той же красивой картинки.
Я прекрасно знал, что это окончательно выведет Данилу из себя. Он глухо зарычал, подобно дикому разъярённому зверю. Один шаг назад с моей стороны — и Данила сорвался с места. Дождавшись нужного момента, я развернулся и со всех ног бросился к лестнице, перепрыгивая через ступеньку и несясь вверх. Для того чтобы оставаться впереди Данилы, пришлось приложить немало усилий. Злость заставляет человека быть неимоверно быстрым и сильным, и в этом плане в данный момент Данила значительно меня превосходил. Оставалось только добраться до пятого этажа.
Чудом мне удалось преодолеть все лестничные пролёты и резко затормозить для поворота, когда пятый этаж всё-таки был достигнут. Теперь несколько метров по коридору влево, открытая дверь знакомого кабинета и…
Я едва не налетел на расставленные вёдра с ветками. В это время позади послышался звук разбитого стекла и глухой удар, последовавший за ним.
***
Если судить о действиях Кая со стороны, то они не выглядели такими яркими и запоминающимися. Со стороны Кай выглядел обычным зашуганным парнем со злым взглядом, ненавидящим всех и вся вокруг. Он не устроил незабываемый спектакль, в котором предпочёл бы собрать множество зрителей для последнего представления. Одной из немногих сцен, в которой без зрителей было просто не обойтись, оказался тот маленький фокус с фотографией Нины и Якова. Наверное, только в тот момент Кай напрямую выступил против Данилы, не пытаясь всё выставить случайностью.
Данила был крепко привязан к стулу. Скотчем. Моим скотчем. Руки — за спиной, ноги — к ножкам стула. Кроме того, его туловище было намертво соединено со спинкой посредством того же скотча. В итоге от рулона осталась одна лишь бесполезная картонка, которая оказалась брошена в одно из вёдер с ветками. На голове Данилы виднелся лёгкий кровоподтёк и значительная царапина, нанесённая осколком разбитой бутылки. Он находился без сознания. Но даже когда он очнётся, вряд ли быстро поймёт, где находится: на его глазах красовалась плотная чёрная повязка.
Кай сидел на покосившемся стуле около доски и поигрывал коробком со спичками. С тех пор, как Данила оказался связан, мы не перебросились ни словом.
И вот он вздрогнул, словно проснулся от кошмара, шумно втянул носом воздух и глухо простонал. Кай взглянул на меня и приложил указательный палец к губам, призывая молчать. Данила завертел головой, наверняка пытаясь понять, почему его окружала одна темнота. Он приоткрыл рот — подбородок дрожал, губы пересохли. Кровь на лбу уже засохла, но наверняка боль так и не прошла.
— Эй… — еле слышно позвал Данила. — Тут кто-нибудь есть? Почему здесь так темно?
В этот момент я смотрел не на Данилу, я смотрел на Кая. Он находился здесь, но предпочитал оставаться тенью, со стороны наблюдая, как объект его ненависти тает на глазах. Он упивался его нарастающим страхом, впитывал всё до последней частички. Ему нравилось происходящее.
— Эй… У меня руки занемели! — уже громче крикнул Данила. — Пожалуйста!.. Хоть кто-нибудь!
Я по-прежнему следил только за Каем. Кай же никак не реагировал на просьбу Данилы. Единственное, что он сделал, так это впервые тряхнул спичечным коробком с того момента, как Данила очнулся.
— Кто ты? — тут же среагировал он, инстинктивно повернувшись на звук.
Жестокая улыбка тронула губы Кая. Неведение ещё больше пугало Данилу. Кай снова встряхнул коробок, достал одну спичку и чиркнул ею. Яркий огонёк охватил коричневую головку, медленно ползя дальше. Через несколько секунд в воздухе начал ощущаться запах серы.
— Я знаю… Я знаю, кто ты, — прошептал Данила.
К этому моменту спичка уже догорела, и Кай дунул на неё, гася огонёк.
— Я знаю… Кай? — интонация изменилась. Теперь вместо испуганных ноток в голосе слышалась насмешка. — Кай… Ну, конечно же!
Кай кивнул, но скорее себе самому, нежели Даниле, не имеющему возможности увидеть это. Сожжённая спичка полетела в ведро. Он достал новую спичку и тоже зажёг её.
— Спички? Как банально, Кай, — тем временем продолжал Данила. — Связал меня, сидишь там и молчишь. Пытаешься напугать, что ли?
Кай снова кивнул, но ничего не сказал. Вторая спичка повторила судьбу первой.
— Зря стараешься. Я тебя не боюсь.
Следующая спичка была зажжена агрессивнее. Данила на мгновение задержал дыхание.
— Думаешь, я поверю, что ты решился полностью повторить историю моих издевательств над тобой? Думаешь, я поверю, что ты способен причинить физическую боль? Ты не такой, Кай. Ты… не способен на такое.
Кай внимательно выслушал то, что он сказал, и снова бросил спичку в ведро. Только теперь спичка не была затушена. Попав на газетные листы, пламя медленно поползло от середины к краям, съедая буквы и чёрно-белые фотографии. Тихий треск ознаменовал победу огня над сухими ветками. К потолку стал подниматься тёмный дым.
— Нет, — мотнул головой Данила, завопив. — Ты не можешь повторить мой последний трюк! Ты… не можешь! Ты слабак! Чёртов педик, у которого кишка тонка даже жука на дороге раздавить!
Теперь я понял, почему нельзя было обойтись одним ведром. Когда треск огня раздаётся со всех сторон, для человека с завязанными глазами это… пугающе. Это страх, который поедает его точно так же, как огонь бумагу.
Да, пусть Кай и не способен причинить ему физическую боль, ограничиваясь рамками дозволенного, но издеваться морально он всё-таки умеет. Он умеет превращать нереальное в реальность, может заставить поверить без слов в то, чего на самом деле нет. Да, он слабый в понимании Данилы, но именно это и есть его сильная сторона.
Кай встал, подойдя ко мне, в то время как огонь полыхал во всей четырёх вёдрах. На пятом этаже не было пожарных сигнализаций из-за ремонта. Я молча подал Каю заранее приготовленные пару бутылок с водой.
— И что дальше? Бросишь меня в этом сарае? Сожжёшь заживо? — надрывался Данила. — А знаешь, я ведь вовсе не собирался так поступать с тобой! Я хотел всего лишь припугнуть тебя, чтобы ты не просто ушёл из школы, а вылетел пулей!
Кай снова подошёл к нему и вылил половину бутылки в ведро. Огонь противно зашипел, но погас. То же самое повторилось и с тремя другими вёдрами. От дыма заело глаза, и я поспешил протереть их руками, чтобы не слезились.
Оставив опустевшие бутылки на полу, Кай присел на корточки и осторожно провёл рукой по ноге Данилы. Тот, естественно, дёрнулся, издав нечто похожее на скулёж. Рука Кая прошлась выше, по животу, груди, плечу, пока не достигла повязки. Поднявшись на ноги, Кай наклонился к Даниле и, развязав повязку, внимательно посмотрел в испуганные мокрые глаза. Данила быстро и учащённо дышал, словно всё ещё не понимал, что происходит. Ему потребовалось ещё несколько секунд, чтобы оторвать взгляд от Кая и осмотреться вокруг. Он находился вовсе не в сарае, а в школе. Никто его никуда не утаскивал, никто не собирался бросать здесь и уж тем более сжигать заживо. Никто. Никогда.
