— Не двигайся, — прошептал он.

Он едва заметно махнул рукой, и свет приглушился, накрыв нас тенями. Он склонил голову, его рот был у моей шеи, дыхание танцевало по моей коже.

— Я делаю тебе больно?

Я попыталась отыскать свой голос. Казалось, будто я падаю в тёмную пучину удовольствия и беспамятства. Я ничего подобного ощущению его внутри себя никогда ещё в жизни не испытывала, и теперь, когда первый обжигающий напор канул, я могла позволить своему телу ощутить всё в полной мере. Это было похоже на благословение, освящение, мощнейший акт заявления своих прав, который всё ещё каким-то образом ускользал от меня. Я покачала головой, не в силах говорить, и я поняла, что он улыбнулся.

— Хорошо, — тихо произнёс он.

Он поцеловал моё плечо, и я почувствовала его язык, его зубы, слегка задевшие мою шею, и внезапно я вышла из-под контроля. Моё тело инстинктивно отреагировало, сокращаясь вокруг него, и я вновь ощутила его улыбку.

— Нет, — прошептал он. — Ты не хочешь этого.

Я хотела сказать ему «хочу», вне всякого сомнения я хотела этого, но я лишилась дара речи. И к лучшему, иначе я вероятней всего стала бы умолять его.

— Тебе не придётся умолять, — сказал он. — Просто лежи смирно и позволь мне самому всё сделать.

Он скользнул руками под мою попку, притягивая меня ближе к себе, и я обхватила его ногами. Слабая боль исчезла в считанные секунды, чуть ли не сразу, как я почувствовала её. И из-за смены положения он проник глубже, и я снова отреагировала, инстинктивно сжавшись вокруг него.

Он поднял голову и посмотрел на меня. Я вглядывалась в его необычайные глаза, завороженно. Я больше не хотела прятаться, отводить глаза. Он снова захватил мою душу, точно также как и ранее, только на этот раз он овладевал одновременно и моим телом, и я хотела большего.

— Есть предел того, что ты захочешь взять, Элли, — прошептал он мне на ухо, снова прочитав меня. — Я не хочу причинить тебе боль.

И он начал двигаться; медленно, томительно-сладко заскользив, и я, наконец, смогла издать звук — глубокий, жаждущий стон — когда я скользнула руками по его спине и прижала его ближе, почувствовав, как его мускулы группируются и расслабляются под моими руками. Я желала чувствовать его, вкусить его всего.

Неторопливый ровный ритм был сокрушительным. Мне оставалось лишь держаться за него, пока он двигался, и каждый раз когда он наполнял меня, я чувствовала, как струящийся перелив удовольствия омывал моё тело. Было нечто опустошающее в размеренной ровной свободе этого акта, никакой спешки к завершению, никаких правил, никакой рассудительности, только изобилующее скольжение его внутри меня, прикосновение к местам, о существовании которых я и не подозревала, развитие в сторону оргазма настолько могущественного, что я сомневалась, что смогу пережить его.

Это будет хорошей смертью. Он крепче прижал меня к себе, входя глубже, и я вскрикнула, когда первая волна оргазма накрыла меня.

Мы оба были покрыты потом, скользили друг напротив друга, и я прикусила его плечо, вкушая его, испробовав солоноватый пот, и мне захотелось быстрее, жёстче, но он не торопился, входя в меня в равномерном ритме, от которого мне хотелось кричать. Я знала, ему необходимо было остановиться, я не могла вынести большего, мне надо было, чтобы он двигался быстрее, жёстче, я нуждалась в большем, и я в отчаянии исцарапала ему спину, тянувшись за завершением, которого я никогда ранее не испытывала.

Он завёл руки и, схватив меня за запястья, вжал мои руки в матрас, приподнявшись и вдалбливаясь в меня. Второй оргазм обдал меня, и затем я уже не смогла остановиться. Достаточно было одного твёрдого движения его внутри меня, чтобы отправить меня в место, в существование которого я не верила, и я устремилась к звёздам, когда он вжался руками в мои руки, и переливающаяся темнота вновь сомкнулась вокруг нас.

Я чувствовала его внутри себя, он кончал, и я выгнула спину, желая ощутить его рот на себе, желая его зубы во мне. «Пожалуйста», — подумала я, и я почувствовала его рот у моей шеи и первый резкий укус его зубов.

Я была всецелой.

Глава 17

Я ЧУВСТВОВАЛ ЕЁ КРОВЬ НА ЯЗЫКЕ. Я прикоснулся к губам и, отведя пальцы, я увидел кровь на них. Я облизнул пальцы, сочность её крови запульсировала во мне. Это был пустяк. Пустяковый прокол. Никакой вены, никакой пульсирующей артерии у основания шеи, которая позволялась исключительно связанным парам. Это было не более чем просто царапина от моих зубов на её нежной коже. И это было опьяняюще.

Я оставил её спящей посреди большой кровати — крошечная фигура, завёрнутая в пуховое одеяло. Она выглядела уставшей, вероятно так и было. Я сделал всё возможное, чтобы измотать её, и она будет долго спать.

Я видел метку на её шее в месте, где я укусил её. По крайней мере, хоть некая крошечная порция здравомыслия осталась во мне, и я смог отстраниться. На шее был ещё и оставленный мной засос, а следы зубов уже начали исчезать. Хотя это было опасно близко. Мы уже и так были слишком связаны друг с другом, дыханием, а теперь и семенем. Если я возьму ещё немного её крови, возможности выкрутиться из этой ситуации не будет.

Это было вполне, чтобы получить ответы, в которых я нуждался. Уриэль мог затуманить многое. У него были безжалостные полномочия Господа, без милосердия или сострадания или какого-либо интереса в них. Но даже Уриэль не смог бы сохранить завесу поднятой, когда она достигла своего финала и лежала, укутанная в моих крыльях. И её кровь ни за что бы ни была столь чистой, столь богатой, такой питательной, если бы Уриэль прикоснулся к ней. Она была бы горькой, как кислота.

Я должен был остановиться на одном разе. Отныне никто в Шеоле не станет отрицать её права находиться здесь. Я заклеймил её, вкусил её. Теперь никто не сможет прикоснуться к ней. Она была моей ответственностью, ничего более, напомнил я себе. Нет ничего удивительного, что я потерялся в сладком приветствии её тела.

Я слишком долго воздерживался.

Но я едва не совершил непоправимую ошибку, прикоснувшись губами к её шее и разорвав хрупкий барьер её плоти. Хоть сумел отпрянуть раньше, чем отравил себя. Она тянулась к этому, не понимая, чего жаждет. Изогнула шею у моего рта, предлагая себя, но в этом была моя вина, моя ответственность. И после этой лёгкой дегустации, меня поглотила потребность.

Это была потребность, которую я мог контролировать. Я помылся и оделся, а потом вышел на узкий балкон. Я мог уловить запах, где она сидела, и это меня раздражало.

Это был длинный портик — она могла выбрать любое другое место. И почему она села туда же, где я обычно стоял и смотрел на океан, раскрывал свои крылья ночному воздуху?

Вряд ли она заметила, что я обернул вокруг неё крылья. Она слишком глубоко погрязла в оргазме, чтобы осознать, когда мои крылья раскрылись и крепко окружили нас в защитном своде.

Такое не всегда случалось. Такого не было ни с одной из женщин, с которыми я был за последнее десятилетие или около того, с которыми я получал высвобождение. Меня должно было удивить, что такое произошло на этот раз, но не удивляло. Ничего больше в Элли Уотсон меня не удивляло.

Моё тело всё ещё гудело от удовлетворения и вновь разгоревшегося желания. Я мог остаться в кровати, но чем ближе я подходил к ней, тем сильнее становился мой голод.

Было бы гораздо проще, если бы я мог отправить её спать куда-нибудь в другое место, но это вызвало бы слишком много слухов. Если повезёт, я смогу убедить Совет, что она не представляла собой угрозу, и я смогу держаться на расстоянии от неё, не позволить узам между нами становиться ещё сильнее. Я был очень осторожен и не прикасался к ней больше, чем это было строго необходимо в тщетной попытке сохранить этот акт обезличенным. Если я смогу просто заткнуть эту внезапную взыгравшую потребность в ней, у меня всё будет хорошо.

Её спящий разум был чистым для меня, а её бодрствующий разум угасал с каждым половым актом. Если бы она знала это, вероятно, она набросилась бы на меня раньше. Между связанными парами, ментальная связь укорачивалась и сглаживалась внутри пары. Было достаточно просто читать человеческих половых партнёров, но после многократного совокупления эта способность преуменьшалась, вероятно, от неиспользования. Женщины, с которыми я спал, были непосредственными, и их легко было прочитать, как и Элли в самом начале. Но я также понимал, что она была неуверенна в нечто таком простом и логически ясном как секс, невзирая на её опыт. И что она не любила своё тело, которое поражало меня, поскольку я считал её близкой к совершенству. Её тело отвлекало меня с самого начала, абсолютная пышность её изгибов, очаровательная мягкость её бёдер, высоки круглый зад. Я делал всё, лишь бы не думать об этом, выскользнуть из её разума всякий раз, когда она позволяла себе пофантазировать.