Яркий свет были ослепительным, и я оказалась в туннеле, свет проносился мимо меня, а единственным звуком был свист пространства, движущегося с головокружительной скоростью.

«Космическая Гора», — подумала я, но это был не диснеевский аттракцион.

Всё прекратилось так же внезапно, как и началось, и меня затошнило. Я была дезориентирована и запыхалась, я огляделась вокруг, пытаясь сориентироваться.

Мужчина всё ещё держал меня за руку и, выдернув её, я спотыкаясь попятилась от него. Мы были в лесу, на какой-то поляне у подножия утеса, и уже темнело. Боль в животе начала распространяться по всему телу.

Я сделала глубокий вдох. Всё вокруг казалось странным, как в кино. Всё выглядело правильным, но ощущалось искусственным, ни запахов, ни осязания. Всё это было иллюзией. Это было неправильно.

Я пошевелила ногами и поняла, что всё ещё босиком. Волосы спадали ниже плеч, что было лишено всякого смысла, так как у меня была короткая стрижка. Я потянула прядь и увидела, что вместо тщательного окрашивания, волосы снова стали каштановыми, простыми, а ведь я потратила целое состояние, пытаясь замаскировать такой же блеклый, обыкновенный коричневый оттенок, какой был у моих глаз. Одежда тоже изменилась, и перемена была не к лучшему. Мешковатая, бесформенная, бесцветная, она была непривлекательна, как саван.

Я пробивалась сквозь туман замешательства — мой разум будто был наполнен сахарной ватой. Что-то было не так. Что-то было совсем не так.

— Не сопротивляйся, — отдалённым голосом произнёс мужчина рядом со мной. — От этого только хуже. Если ты прожила хорошую жизнь, тебе нечего бояться.

Я с ужасом посмотрела на него. Молния расколола небо, за ней последовал гром, сотрясший землю. Твёрдый отвесный склон скалы перед нами начал стонать — глубокий, раздирающий звук эхом отдавался в небесах. Скала начала трескаться, и я вспомнила кое-что из христианской теологии о движущихся камнях и о Христе, воскресшем из мёртвых. Единственная проблема заключалась в том, что я была еврейкой, как и моя мать — ныне христианка-фундаменталистка — была большую часть своей жизни, и я не была несведущей в этом. Вряд ли сейчас произойдёт восстание из мёртвых.

— Автобус, — решительно сказала я. — Меня сбил автобус. Я мертва, не так ли?

— Да.

Я подавила инстинктивное содрогание. Он явно считал надобным смягчать удары.

— И кто же тогда ты? Мистер Джордан?

Он выглядел озадаченным, и я уставилась на него.

— Ты ангел, — пояснила я. — Тот, который совершил ошибку. Ну, знаешь, как в кино? Я не должна была умереть.

— Ошибки быть не может, — сказал он и снова взял меня за руку.

Я была чертовски уверена, что не уйду тихо.

— Ты ангел? — снова потребовала я.

На ангела он вовсе не походил. Он казался человеком, совершенно реальным человеком, и почему, чёрт возьми, я вдруг почувствовала себя бодрой, живой, возбуждённой, когда, по его словам, я была мертва?

Он слегка прикрыл глаза.

— Среди прочего.

Пнуть его в голень и рвануть со всех ног казалось отличным планом, но я была босиком, и моё тело не желало сотрудничать. Несмотря на всю свою злость и отчаяние, мне, видимо, всё ещё хотела, чтобы он прикоснулся ко мне, даже зная, что у него на уме нет ничего хорошего. Ангелы не занимаются сексом, не так ли? У них даже не было половых органов, если верить фильму «Догма». Я поймала себя на том, что смотрю на его промежность, но затем быстро отвела взгляд. Какого черта я оцениваю ангела, если вот-вот должна умереть?

Ах да, я и забыла — я же уже мертва. И вся моя воля, казалось, исчезла. Он потянул меня к трещине в стене, и я с внезапной ясностью поняла, что она закроется за мной, как что-то из дрянного фильма, не оставив никаких следов, что я когда-либо жила. Как только я пройду через это, всё будет кончено.

— Дальше я не пойду, — сказал он, и его роскошный, тёплый голос прозвучал как музыка.

И, мягко потянув меня за руку, он подтолкнул меня вперёд, столкнув в пропасть.

Глава 2

ЭТА ЖЕНЩИНА БОРОЛАСЬ СО МНОЙ. Я мог ощутить сопротивление в её руке, и я не мог припомнить такого ни с одним из бесчисленных людей, которых я привёл в это путешествие. Она была сильной. Но Уриэль, правитель всех небес, был непогрешим, во всяком случае, ему удалось убедить в этом почти всех, так что это не могло быть ошибкой, независимо от того, как это ощущалось.

Она была такой же, как и многие другие, которых я приводил сюда. Люди, лишённые притворства, шокированные и нуждающиеся, пока я сопровождал их в следующую жизнь, как пастух в древние время, не тратя много времени на весь процесс. Люди просто проходили через стадии существования, и в их природе было бороться с этим. Как и моя работа заключалась в том, чтобы облегчить им путь и проводить их.

Но эта женщина была другой. Я понял это, хотел я это признавать или же нет. Она должна была остаться безымянной, как и все остальные. Вместо этого я уставился на неё, пытаясь понять, что ускользает от меня. В ней не было ничего особенного. С лицом, лишенным косметики, и волосами, ниспадающими на плечи, она выглядела как тысяча других. Мешковатая одежда, которая теперь была на ней, скрывала её тело, но это не имело значения. Мне плевать было на женщин, особенно на человеческих. Я поклялся не иметь с ними ничего общего вечность или до тех пор, пока Уриэль сохраняет мне жизнь. Эта женщина должна была столь же интересовать меня, как золотая рыбка.

Вместо этого я реагировал на неё так, словно она что-то значила. Возможно, Азазель был прав, и отказываться от женщин и секса было плохой идеей. Целибат — нездоровое состояние для всех существ, больших и малых, утверждал он. Для Падших это было ещё хуже. Наш вид нуждается в сексе так же сильно, как мы нуждаемся в крови, и я намеревался держаться подальше от всего этого. И вместо того, чтобы всё сделать проще, эта женщина сопротивлялась.

Я не обращал внимания на свой голод, он не имел к ней никакого отношения, и я мог игнорировать его, как игнорировал его уже очень долго. Но она каким-то образом смогла дать мне отпор, когда никто другой не мог, и это было то, что я не смог проигнорировать.

Сомнений не было — Аллегра Уотсон должна была быть здесь. Я стоял и ждал, когда она выйдет перед автобусом, чтобы подхватить её в момент смерти и ни секундой раньше.

Я никогда не задерживался. Ей не нужно было страдать — её судьба была предопределена, и не было никакой отсрочки в последнюю минуту. Я наблюдал, как автобус врезался в неё, и ждал достаточно долго, чтобы почувствовать, как угасает её жизненная сила. А потом всё закончилось.

Некоторые спорили, когда я их уносил. В общем, адвокаты были самой большой занозой в заднице, а также биржевые брокеры. Они проклинали меня — но опять же они уходили не туда, куда направлялась Элли Уотсон. Адвокаты, биржевые брокеры и политики поголовно катились ко всем чертям, и я не возражал сопровождать их. Я отводил их на тёмную сторону и без малейшего сожаления сталкивал со скалы.

Это всегда шокировало тех, кто был изгнан. Сначала они не могли поверить, что действительно могли умереть, а когда ад маячил у них перед глазами, они изумлялись и возмущались.

— Я не верю в ад, — говорили многие из них, и я всегда старался подавить желание сказать им, что ад верит в них. Иногда мне это даже удавалось.

— Ты чёртов ангел, — сказал один из них, даже не осознавая, насколько он точен он был. — Почему ты посылаешь меня в ад?

Я никогда не давал им прямого ответа. Это было тем, что они заслужили, их жизнь была наполнена презренными, непростительными вещами. Мне было всё равно.

Действительно, чёртов ангел. Кем ещё может быть падший ангел — существо, проклятое Богом и его управляющим, архангелом Уриэлем? По мере того как человек развивался и в игру вступала свободная воля, Всевышний почти исчез, бросив тех, кто был на небесах, в аду и повсюду между ними, предоставив Уриэлю выполнять его приказы, осуществлять его могущественную волю. Уриэль, последний из великих архангелов, устоявший перед искушением, гордостью и похотью, единственный, кто не упал на землю.