— Тор, — попытался позвать Локи, но из груди вырвался лишь хрип. Закашлявшись, он открыл глаза и попытался снова. — Тор!

Ссора прекратилась. Послышались тяжёлые шаги, а в следующее мгновение Тор подлетел к постели, схватил его за руки и вдруг принялся плакать.

— Локи! — едва не взвыл он, и Локи поморщился, отстранённо позволяя обнимать себя. Тор упал головой ему на грудь, целуя безвольные руки и прижимая их к мокрым щекам.

Следом за ним в покоях появилась Фригга. Подходить она не стала, задержавшись на пороге, и почти сразу выскользнула обратно, оставив их наедине. Когда сонливость прошла, Локи высвободил одну руку из плена, положил Тору на голову и стал мягко поглаживать.

— Что случилось?

— Случилось? — тут же вскинулся Тор. — Ты чуть себя не погубил! О чём ты думал, так бесконтрольно швыряясь магией?!

— Бесконтрольно?

— Конечно! — Тор вытянул руки над головой, растопырив пальцы, и изобразил взрыв. — Я думал, ты разнесёшь всю площадь! Мама сказала, что твоя магия смешалась с эмоциями, из-за чего ты не отдавал себе отчёта в действиях. Локи, это было неразумно, как бы сильно ты не ненавидел Бальдра.

Локи нахмурился.

— Он жив?

Тор кивнул.

— Жив, но снова ранен. Как и пара десятков асов, которые стояли в первых рядах. Локи, Локи… что ты наделал.

Он не стал спрашивать, считалось ли это победой. Последней его целью, что вырвала блуждающую душу из Хельхейма, стало желание вернуться к Тору. И вот сейчас он был с ним, грел холодные пальцы тёплыми ладонями, прижимался бедром к ноге, скрытой одеялом. Близость Тора успокаивала, но вселяла смутную тревогу, стоило только задуматься о том, что из этих покоев когда-нибудь придётся выйти и отдаться на растерзание внешнему миру.

— И что мне с тобой делать? — спросил Тор, укладывая голову ему на грудь.

— А что ты делал со мной до этого? — вопрос не предполагал ответа, но Локи решил не молчать. — Прикасался, целовал… занимался любовью.

Признать вслух то, чем они занимались, когда-то было очень сложно. Локи решил, что если сильно не думать и позволить Тору вести, то название их сложным закрутившимся взаимоотношениям давать никогда не придётся. Но у прикосновений Тора был иной смысл, чем просто дружеское похлопывание по плечу, поцелуи в губы предполагали наличие взаимной тяги — тоже не дружеской, а уж то, чтобы согласиться разделить ложе, да ещё и не раз, должно иметь под собой сильное доверие. В данной ситуации Локи больше всего волновала сторона доверия. Он был уверен, что для Тора это тоже было немаловажно, потому как их общение спустя два века началось именно с проблемы веры друг другу.

Локи прекрасно понимал всю абсурдность ситуации, в которую угодил. Хоть он и признавал свой давний интерес к Тору, но после вражды с Бальдром мысли о том, чтобы добровольно позволить Тору подойти настолько близко, вызывали ужас и отвращение. Однако сейчас Тор лежал у него на груди, и эта близость была настолько важной и необходимой, что прошлые метания выглядели просто глупостью. И Локи, воодушевлённый влиянием момента, был готов признаться во всём, что скопилось на душе.

— Отец не разрешит тебе остаться в Асгарде, — прервал его бесцветный голос Тора. — А мне не разрешит больше бывать в Йотунхейме.

В тот момент Локи ощутил, как крошится под пальцами маленький мирок, которым он только начинал дорожить.

***

Расстаться с Локи было не просто тяжело — безумно тяжело. Тор чувствовал, как у него из груди вырывали сердце, медленно, но верно, и с каждой минутой сохранить здравомыслие было всё сложнее. Лёгкая влюблённость, которую он внезапно испытал при встрече с Локи спустя долгое время, не сошла на нет, а возросла ещё сильнее. Потребность в нём стала подобна пище и сну. Понимая, что это больше походило на сумасшествие, чем на любовь, Тор выискивал любые причины, чтобы принять решение отца.

Это было предначертано с самого начала. Локи было не место в Асгарде, пусть он и получил шанс остаться здесь надолго. Личные мотивы привели его совсем не к тому финалу, какого желал Всеотец, а Тор снова ничего не сделал, чтобы его образумить. Когда-то он был слишком легкомыслен и зациклен лишь на себе. Сейчас же, по собственному желанию подобравшись к Локи так близко, он вновь стоял и наблюдал, как тот своими руками рушит прошлое, которое в настоящем не должно иметь никакого значения. Локи убедил, что пока его унижение не будет отомщено, отпустить случившееся не получится.

Если бы только он отказал отцу, не прогнулся под страхом и не привёл бы Локи обратно в Асгард… Если бы только…

— Ты ещё должен мне плату за молот, — напомнил Локи, когда Хеймдалль уже готовился открыть Биврёст.

Тор не отпускал его руки и молчал с того самого момента, как они стали переходить мост. Все слова казались ненужными, но в то же время хотелось в красках вывернуть душу наизнанку, однако Тор медлил, медлил и снова медлил…

Пока времени не осталось совсем.

Положив ладонь на его шею, Тор погладил линию роста волос, тяжело сглотнул и сумел поднять глаза.

— Ты же знаешь: всё, что угодно.

Локи смотрел цепко и так сосредоточенно, что пробирала дрожь.

— Пообещай, что мы ещё встретимся, — потребовал он, — и ради этого ты выживешь несмотря ни на что.

— До сих пор беспокоишься из-за сна с вёльвой?

— Пообещай, — давил Локи. — Пусть через сотню, три сотни лет… тысячу. Даже если женишься и заведёшь кучу наследников, а сам будешь лениться встать с трона, потому что раздобреешь от царской жизни. Просто пообещай.

Тор уловил, что он говорил о том будущем, где Один перестанет быть правителем Асгарда. В отличие от самого Тора в его словах звучало смирение: отец больше никогда не передумает и не позволит даже упоминать имя Локи при его жизни.

— Клянусь, — на большее Тора попросту не хватило. Закусив губу, он с трудом не отвернулся и позволил скопившимся в уголках глаз слезам так и остаться там, но не отправиться в бегство по щекам. Найдя в себе силы усмехнуться, он тоскливо поинтересовался: — Даже не поцелуешь?

— Тор… — Локи неодобрительно качнул головой.

— Что? Неужели я не имею права на такую малость? Я тебе столько всего хочу сказать, а на ум ничего не приходит. Может, я вёл себя слишком настойчиво и, как ты считаешь, легкомысленно, но я не жалею. Ты…

Локи качнулся вперёд, прервав бурный поток слов просимым поцелуем. Этот поцелуй Тор ещё долго вспоминал после того, как Биврёст унёс Локи в родной Йотунхейм. Хеймдалль смотрел на него с такой жалостью, что Тор на мгновение задумался: а может, он действительно заслужил такого взгляда? Может, ему просто нужно образумиться, побыть недельку в окружении семьи, вникнуть в государственные дела, а Локи… Локи забудется, словно ничего и не случилось?

Тор попробовал — не получилось. Он пытался отвлечься раз за разом, ловил на себе сочувственные взгляды матери, психовал, пару раз перевернул столы во время пира и разругался со всеми друзьями, стоило им только упомянуть последнюю выходку Локи. Подробностей никто не знал. Тор просто не понимал, к кому можно обратиться с такой проблемой, ведь он переживал не просто расставание с близким товарищем, а с любимым человеком. И то, что этим человеком был мужчина, лишь усугубляло ситуацию.

Самой понимающей оказалась мать. Однажды поздно вечером она вошла в его покои, застав Тора за сидением на разобранной постели, примостилась рядом и молча обняла как расстроенного ребёнка. Тор не выдержал — позволил сдерживаемой горечи выплеснуться наружу. Он действительно чувствовал себя неразумным ребёнком, которого наказали за нарушенное правило, а исправить уже ничего было нельзя.

— Я так его люблю, мама, — прошептал Тор в перерыве между судорожными вздохами, дав себе слабину.

— Я знаю, — вдруг просто согласилась она, покачиваясь, словно баюкая. — Я видела.

В течение следующих десяти лет они не возвращались к той откровенности, которую позволил себе Тор под покровом ночи. О Локи все быстро забыли, и главной темой обсуждения стал Бальдр. Женитьба не исправила его, а сделала ещё хуже. Когда же он, наконец, сорвался, прилюдно подняв руку на Нилль, отцу пришлось обратить внимание на его поведение. Бальдр всегда оставался неприкосновенен, прекрасно поддерживая игру идеального сына, который способен побороться если не за престол, то за достойное место у него.