Пока они занимались топливом, мы с бабушкой могли спокойно работать… Обед у нас получился на славу. Его гвоздем была печеная картошка. Набегавшиеся, проголодавшиеся ребятишки уплетали ее с таким удовольствием, что скоро ребячьи рожицы были полностью перемазаны сажей. Зато глаза светились радостью. Картошка, копченая колбаса, свежие помидоры и огурцы, хлеб, лук, молоко в трехлитровой бутыли и чай в литровом термосе.

После еды дети разомлели и начали зевать. Я разложил передние сиденья в Ниве. Ребятишки закрыли дверцы, подняли стекла и быстро затихли.

Нам с бабушкой повезло. Именно в эти дни наши сантехники дали впервые за лето горячую воду. Вечером, после работы, мы загнали ребятишек в ванную комнату и они с удовольствием плескались в чистой воде, баловались с игрушками и пищали. Потом мы вымылись сами и только успели помыться, как теплая вода иссякла.

Отпуск подходил к концу. По утрам дети спрашивали меня, сколько дней осталось до нашего отлета. Юля завела листок с написанными на нем цифрами обратного счета и каждый день зачеркивала по одной цифре.

Билеты я купил на пятнадцатое сентября и этот день приближался. Укладывая вещи, мне пришлось выдержать настоящий поединок с бабушкой. Будь моя воля, я бы путешествовал налегке, с небольшим чемоданчиком. Никогда не мог понять женской натуры, стремящейся обязательно нагрузить мужика огромным количеством вещей. Я орал и сопротивлялся, как мог, но мать была непреклонна.

В итоге мне достался огромный рюкзак, набитый детскими вещами, книгами и прочим скарбом. Еще стояли два больших чемодана, которые ни в коем случае нельзя было сдавать в багаж. Содержимым чемоданов были тройные полиэтиленовые пакеты с солеными грибами и пластиковые емкости с вареньем. Это не считая сумки с дорожными продуктами и теплой одеждой для ребятишек. Когда я попробовал поднять чемоданы, то взвыл еще громче, чем раньше.

– Слабак! – презрительно прокомментировала мое поведение мать. – С виду мужик, как мужик, а на деле самая настоящая размазня! Десяти килограммов поднять не в состоянии.

– Какие десять кило? – возмущался я. – Тут в чемоданах больше пятидесяти. Я не вьючный мул и не ишак! У меня на руках дети! А с рюкзаком больше восьмидесяти кило будет! Доплачивать придется!

– И доплатишь. Ничего с тобой не случиться. Не переломишься!..

Ранним утром четырнадцатого числа я в последний раз вывел из гаража свою Ниву и подогнал ее к дому. Всем семейством мы сели в нашу машину и поехали прощаться в Ной.

Обе симпатичные старушки прослезились, когда настало время уезжать. Всхлипывающая Екатерина Ивановна исчезла на минуту в избе и вернулась к машине со знакомым мне полотняным свертком.

– Бери, Юрий! – сказала она, протягивая драгоценный сверток с книгой. – Мне хватит моих тетрадок. А тебе молодому, в самый раз. Учись по книге и помни об осторожности.

– Спасибо, Екатерина Ивановна!

Я поклонился старой женщине до земли и бережно принял в руки волшебную книгу.

Мы вернулись в Уяр, когда до отхода электрички оставалось чуть больше двух часов. Я погрузил в машину вещи, проверил документы и авиабилеты. Все было на месте. Через пять минут мы уже были на железнодорожном вокзале.

Оставив мать в детьми и вещами на вокзале, я отогнал Ниву в гараж и закрыл замки. Потом пешком вернулся на станцию и отдал ключи от гаража матери.

Прощание было тяжелым. Лицо матери дергалось, по щекам катились слезы, ребятишки держали бабу за руки, обещали присылать в письмах рисунки и тоже шмыгали носами.

– Перестаньте, мама! Не на век расстаемся! – уговаривал я.

Думаю, в тот день матери приходилось икать каждый раз, когда я брался за ручки чемоданов и поминал женскую натуру. Поздно ночью я сдал в багаж свой рюкзак и через зал контроля, с притихшими ребятишками и чемоданами прошел в аэрофлотовский автобус. Потом, зажимая в зубах авиабилеты, поднялся в салон самолета по трапу. Усевшись в самолетное кресло, я облегченно вздохнул. Уставшие дети быстро уснули и проспали все два часа, пока ТУ-154 нес нас на север со скоростью девятьсот километров в час…

В Алыкеле аэрофлотовский автобус подвез нас к боковому выходу рядом с залом ожидания. Дул резкий, холодный ветер и было пасмурно. Тепло одетые ребятишки шли рядом со мной, держась за ручки чемоданов. Помогали нести.

Я первый увидел Светлану, стоявшую за решеткой ворот. Хватило одной секунды, чтобы понять, что она в этот момент испытывает. Дети ее еще не заметили, а она уже увидала ребятишек и на лице жены отразилась такая сложная гамма чувств, сила которых меня немного напугала. Представьте себе одновременно смеющуюся и плачущую женщину, у которой от долгого ожидания струной натянуты нервы и могут вот-вот сорваться.

Все это отражало лицо Светланы. Ее аура пылала ярко-зеленым светом и переливалась, как драгоценный камень. Красные сполохи беспокойства и страха быстро исчезали с нашим приближением. Я поступил просто – легонько подтолкнул ребятишек вперед и показал им глазами на маму. Они сразу с писком понеслись к жене, широко раскинувшей руки.

Не буду описывать дальнейшее. Вся троица обо мне забыла напрочь и после продолжительных объятий и поцелуев, отправилась без меня в электричку. Ребятишки даже не оглянулись. Понимая, какие чувства переполняют Светлану и детей, я потихоньку двигался сзади, молчком тащил свои чемоданы.

В электричке было тепло. Дети продолжали виться вокруг мамы, льнули к ней, гладили. Но Светлана вспомнила обо мне и виновато улыбнулась. Быстро разложила на диванчике завернутую в бумагу колбасу и котлеты, достала бутылки с лимонадом и хлеб. Хотя я не был голоден, пришлось проглотить пару домашних котлет.

Вскоре мне пришлось выбраться из вагона на перрон вместе с чемоданами. Светлана не смогла бы тащить в одиночку такую тяжесть. Свой рюкзак из багажного отделения я получил только тогда, когда электричка ушла. Немного пошипев на свое невезение и помянув недобрым словом российское головотяпство, я стал искать попутку. Бешеных денег, которые запрашивали обнаглевшие частники, у меня не было.

До Дудинки я добрался на грузовике, с водителем, который взял с меня «божескую» цену, всего каких-то две сотни рублей.

Когда я вошел в двери своей квартиры, мои ребятишки выглядели очень счастливыми. Они по-прежнему льнули к маме и не обращали на меня внимания. Каково? А?

Почти три месяца я был для них ПАПОЙ с большой буквы и высшей, самой авторитетной, инстанцией. Ко мне они обращались со своими огорчениями и бедами, со своими маленькими радостями. Я ласкал обоих, поддерживал дисциплину, лечил ребячьи болячки, кормил, перед сном рассказывал самим придуманные сказки. В сказках действовали говорящие самолетики и кораблики, различные зверушки. Главными героями неизменно становились дети: девочка по имени Юля и мальчик Вова. В зависимости от поведения прототипов за прошедший день, сказочные дети у меня получались то хорошими и воспитанными ребятами, то плохими. соответственно этому с ними разговаривали и поступали остальные сказочные персонажи.

Когда я начинал рассказывать сказку о плохих и непослушных детях, моим ребятишкам это не нравилось. Они пищали, зажимали мне рот, затыкали себе уши пальчиками. Ну скажите, какая радость может быть от того, что сказочный дракон загнал непослушных сказочных Юлю и Вову в темную пещеру и не выпускал оттуда целый день? Особенно бурно реагировал на сказочные приключения Володя. Ревнуя к Юле, он установил строгую очередность – кому из них спать в эту ночь с папой и четко вел учет времени, разоблачая без всякой жалости старшую сестричку, когда та пыталась мухлевать.

Теперь Вовка хвостиком следовал за мамой, Юля – тоже.

– Та-ак, ребятишки! – обвинил я детей. – В Алыкеле за маму уцепились, а меня с чемоданами бросили! Тащи, папа, тяжеленные вещи один! А ведь помогать обещали. Нехорошо!

Вовка на мой упрек ничего не ответил, только дочь виновато потупила глаза.

– Мы очень соскучились по маме, папочка! – и она погладила меня по руке.