С медицинской точки зрения, с самым минимальным вкладом Эдена, по требованию Годфри, все выглядело отлично. Новейшее оборудование, препараты, и прочие полезные вещи.

Постепенно, слух о неком Приюте разошелся быстро. Приют пустым стоял недолго, и, вскоре, он стал наполняться детьми. Годфри позаботился обо всем, наняв специальных людей.

Так, научными корпусами заведовали ученые, что были привлечены Эденом. Их было около десятка, а возглавляла их некая Доктор Амелия Престо.

За школьный корпус отвечали учителя. Эден и Дельта привлекла мастеров своего дела, и учительский состав был такой же, как и в школе, а заведовал ими Макс Шрэйф. Рассудительный, темнокожий директор школы, что заслужил доверие своего города, после чего проводил открытые уроки на Эдене.

Дети поселились в свой новый дом.

Поначалу, бывали прецеденты, самого разного сегмента. От побега детей, до, внезапных, вспышек агрессии, в последствии чего — разрушения. Бывали такие моменты, когда дети пытались использовать силу против сотрудников приюта. Со временем, все перестали об этом думать. Все перестали думать о том, что это место тюрьма, как обычно бывает, все, просто — смирились.

Постепенно, Приют обретал репутацию закрытого учебного комплекса, а ни тюрьму, питомник, или лабораторию.

Все больше детей прибывали в Приют, обретая новый дом. Там, они учились самостоятельной жизни, без родителей, но, со своим даром. Жизнь шла размеренным темпом, пока Приют обрастал популярностью и пополнялся детьми, с каждым годом поселяя все больше детей, поэтому, в связи с этим, Арчибальду пришло нанять специальных людей, чтобы следить за порядком.

Так называемые, Вожатые — это были парни или девушки, мужчины, или женщины, что следили за порядком и старались свести происшествия к минимуму. В какой-то момент, у них это, заметно, получалось. Все больше и больше, страсти вокруг Приюта утихали.

Никому, до сих пор, Годфрид не рассказывал, почему именно он вызвался это сделать, но, как бы там не было, Приют процветал.

Сюда, ровно восемнадцать лет назад, в 2082 году, попали два парня, с интервалом в пару недель. Оба парни были образцами среди своих, и у корпуса терапии был большой спор по поводу этих двоих. Заметив их потенциал, Доктор Престо, то и дело, доставала Арчибальда всякими заумными терминами.

В Приюте царила жизнь, где заимела начало дружба двух парней, что были совершенно разными, но, с одной проблемой, на всех.

3.

В один из летних дней, когда на Альфе было ужасно жарко, а на Дельте — приятно тепло, около приюта затормозил шикарный автомобиль, даже на те времена. Он был выдержанный, строгий, дающий людям вокруг понять, что владельцы этого автомобиля — как минимум, очень богаты. Первым, оттуда показался мужчина средних лет, прилично одетый. За ним, женщина. Красива и молода, в облегающем платье. Дальше, вышел маленький светлый мальчик, который просто смотрел себе под ноги. Он был ещё мал, но, не так сильно чтобы не понимать, что за место он посетил и что будет с ним дальше. Он молчал. Молчал всю дорогу, от машины, через владение Приюта, шагая через пару корпусов, вместе со своими родителями, которые, в свою очередь, следовали за девушкой, которая показывала всё то интересное, что имел внутри себя Приют.

После, он, молча сидел, ждал, пока родители обсудят с Арчибальдом Малайзом условия проживания его сына здесь.

Вожатый, а именно, молодая девушка, с рыжими волосами, стояла позади малыша, которого обнимала мать. Отец стоял рядом.

— Мы любим тебя, Дезмонд. Шептала мать, а мальчик молчал, дожидаясь уезда родителей. Через некоторое время — автомобиль скрылся, оставляя Дезмонда, позади которого стоял его новый дом.

Со временем, Дезмонд стал привыкать к Приюту. К его распорядку. Он был тихоней. Ни тем, кто постоянно молчит, и не выходит из тени, а тем, кто не умел громко говорить и не видел смысла в том, чтобы заводить друзей, переводя их в статус тех, кого он, просто, более чем знает по имени. Он не всегда молчал, но, большую часть времени — точно.

Отменное поведение, хорошая успеваемость, ничего такого. Но, была одна странность. Он отличался от детей, насколько громко можно было сказать это слово, если учесть место, в котором он теперь проживал.

Отличие было тем, что он не делал ничего, что указывало бы на его Дар.

Остальные, в первые ночи, дни, недели, месяцы, швыряли предметы телекинезом, поджигали простыни, и скатерти, взглядом превращали комнату в ледышку, и тому подобное.

Месяцами, Дар Дезмонда не проявлялся, и вопросов было все больше. Он был самым обычным, и, среди вожатых, шли слухи о том, что его состоятельные родители бросили обычного мальца в Приюте не по причине того, что он необычный. Конечно, такие слухи долетали и до Арчибальда, но, Доктор Амелия Престо, говорила, что мальчик необыкновенный. Да, он не проявлял свой дар ни коим образом, но, его показатели, при прохождении тестов были поразительными.

Мистер Малайз был рад всем, в любом случае, поэтому, старался не вникать в слухи.

Шли месяцы, все продолжало развиваться. Жизнь стала размеренной, Дезмонд быстро привык к режиму. У него не было ни друзей, ни врагов, он существовал. Амелия Престо сделала акцент на том, что у мальчика имеется огромная склонность к рисованию. Это было правдой. В своих тетрадках, альбомах и дневниках, Дезмонд рисовал что видел. Людей, флору, фауну, предавая рисунку максимум точности и качества. Дезмонд мог рисовать часами, если бы можно было — ночами. Это было единственным его хобби, в котором малец был готов утопать.

Странность Дезмонда, касательно рисования, заметили все. Дети были разные. Обижали, хвалили, но, однажды, случился прецедент, после которого никто больше не хотел смотреть в сторону Дезмонда.

Это случилось одним весенним утром, в выходной.

На выходных, детям Приюта разрешалось гулять на улице, в игровом корпусе, или где кому хотелось.

Дезмонд устроился в небольшом месте, что было похоже на пар, на улице, внутри кольца сделанного из корпусов. Двор Приюта имел небольшой участок, с газоном, деревьями, беседками и цветами. С мольбертом, Дезмонд остановился в белой деревянной беседке, рисуя пейзаж. Он живо передавал все линии света и узоры, но, вот было в его картине ещё кое-что странное.

Поверх почти готового пейзажа, Дезмонд рисовал какого-то черного великана. На фоне пейзажа, сей великан выглядел неуклюже, скорее так, как нарисует его очень маленький ребенок. Дезмонд и сам не понимал, зачем это делает, но ему нравился этот великан. Он рисовал его, по началу, безобразно, затем, стал добавлять образ. Тут, уже и более разборчивые руки, конечно, что напоминали ветки. С лицом Дезмонд решил не заморачиваться, и, просто, обрисовал голову черным цветом, оставляя три белых пятна, которые он не перекрасил, внутри черной головы. Получились глаза и рот. Деза забавлял такой вид великана. Его фантазия гуляла. Он рисовал его, подобно снежному человеку, только более выше и мешковатее, и, конечно, без шерсти.

Продолжая рисовать, Дезмонд не увидел, как в декоративном парке показалась Аннабель. Она была красива, для Дезмонда, на тот возраст, и имела множество ей симпатизирующих детей. Подобно клишированным сценарием, за ней гнались пару недоумков-мальчиков, которые дразнили девочку. Дезмонд отвлекся, посмотрев на происходящее. Его сердце съежилось. Посмотрев на Мольберт, мальчик осмотрел своего великана, и прошептал: — Помоги мне, если что-то случится. Прошептал, ничего не подозревающий Дезмонд, оставляя сверху рисованного великана имя, которое Дез захотел дать своему новому другу. Положив кисть, Дез обернулся и стал шагать прочь от мольберта, оставляя красивый пейзаж с великаном и именем, поверх всего. Наполеон. Почему-то, именно такое имя он и придумал для этого чудного великана из черной краски.

— Оставь её в покое, Джонатан! Воинственно воскликнул мальчик Дезмонд, и пара недоумков, что успели нагнать девочку, остановились. Они перевели взгляд на Тихоню Дезмонда, и Джонатан, что имел дар покорять электричество, встал на ноги, оборачиваясь к Дезмонду.