— Что, серьёзно? — Питер свёл глаза на кончике картофелины, разве что язык не высунув от усердия. Обеспокоенным он при этом не выглядел. Либо совершенно по-детски он был уверен в собственном бессмертии…

Либо мы не способны больше напугать даже школьника.

— Слушай, пацан, это просто курам на смех, — возмутился Уэйд. — Я могу тебя убить, даже если ты будешь продолжать строить из себя невинную булочку.

— О, я даже не сомневаюсь, — округлил глаза Питер. — Но убивать меня сейчас вы не собираетесь, а дальше, ну, видно будет.

Видно будет!

Сейчас не собираемся!

Он что, сраный Нострадамус?

— Ты что, сраный Нострадамус? — повторил Уэйд за Жёлтым чисто машинально. Этот самоуверенный пиздюк сбивал его с толку, и, что хуже всего, его совершенно не хотелось припугнуть даже для приличия. Ну там, опрокинуть стол, рассыпать его картошечку, прижать к стенке. Ладно, прижать к стенке очень хотелось. Даже слишком. И прямо здесь.

Да, да, да!

Прямо здесь!

Таблички мерцали, вот-вот готовые сорваться с цепи. Уэйд сглотнул. Мелькнула мысль всё-таки опрокинуть сраный стол и устроить кипиш.

Но тогда мы его напугаем, и он совсем ничего не расскажет!

— Хочешь, на свиданку сходим? — в лоб выдал Уилсон.

И вот теперь мальчишка удивился, вы поглядите-ка. Сияющие глазищи стали совсем уж круглыми, бровки ломко взметнулись вверх — если он с таким же видом решает задачки у доски, то учителя должны, просто обязаны ставить «отлично» только за это личико, черт его возьми.

— Вы ведь сейчас не шутите, нет? — уточнил пацан.

— Не-а.

— А маску вы снимете?

— Ноуп.

— И никаких планов убить меня в каком-нибудь тёмном уголке?

— Хочешь, поклянусь на мизинчиках?

Парнишка неожиданно кивнул и вытянул вперёд руку. Уэйд осторожно зацепил его тонкий палец своим, запрятанным в жёсткую перчатку, и торжественно провозгласил:

— Клянусь.

Не ссы, бро, мы скрестили пальцы за тебя.

— А медвежонка в тире мне выиграете?

— Чего?

Пацан жизнерадостно расхохотался:

— Да я пошутил!

Он смеялся, а Уэйду казалось, что изнутри его согревает огромное тёплое солнце, проклюнувшееся между рёбер, как новая опухоль.

Пиздец , — опасливо констатировал Белый и, в кои-то веки, Уэйд был с ним абсолютно и безоговорочно согласен.

Полный пиздец.

========== 3. ==========

— Полный пиздец, — прокомментировал Логан.

— И тебе не хворать, мой волосатый друг, — отозвался Уэйд половиной своего раскуроченного рта, заползая в обитель Росомахи. Ну, в смысле, натурально заползая. Кое-какие моторные функции отказали и, как капризные бабы, не очень-то торопились возвращаться.

За все то долгое время, что они знакомы, Уилсон знавал всякие убежища Логана, и чаще всего они не особо напоминали номера пятизвездочных отелей. Даже на три звездочки не тянули. Дыры, если говорить прямо. Но не в этот раз, нет, в этот раз тут было ладненько, добротно, чисто. «Гнездо свил? Не знал, что росомахи в таких живут» — поддел его Уэйд, когда в первый раз здесь оказался, но, если быть честным, он прекрасно знал причины. Причину. А ещё у Логана в хате был выход на крышу, мать его, так что где и стоило отращивать новые конечности, так это в роскошной росомашьей норе.

Некоторое время они молча цедили пиво, развалившись на лежаках под закатным солнцем. Всё было зашибись: Уэйд чувствовал, как к нему возвращается печень (кто ещё может похвастать подобным, бухая), чувствовал, как отрастает нога со знакомо-мерзкими болями, пивас был холодным, а солнце тёплым, как вдруг Логан выдал:

— Значит, пацан.

Уилсон сплюнул обратно в банку:

— Ну, охуеть. Ты теперь на ЦРУ пашешь?

— Уже лет пятьдесят как нет, сам знаешь, — оскалился Росомаха и осуждающе покачал головой, — но когда ты открыто шляешься с несовершеннолетним пацаном по центру Нью-Йорка, держась за ручки, то и разведка никакая не нужна.

— Догадываюсь, что за птичка принесла тебе новости в сером клювике. И мы не держались за ручки, — процедил Уэйд, но Логану хоть бы хны. Прошли те дни, когда Пул пытался убедить старого приятеля одуматься и не подкатывать яйца к мальчишке, который был моложе его на несколько, блядь, столетий. Как показало время, Уэйд был не прав, и он признавал это, но, кажется, пришло время интервенций и по его душу.

На самом-то деле — нет, уже было поздно, было поздно с самого начала, это Уэйд тоже понимал. Он, может, и был шизофреником и придурком, но ещё не все мозги сгнили в его черепушке. Это был какой-то непреклонный фатум, сама Судьба села в роскошный Шевроле и раскатала несчастного Уэйда Уилсона по трассе, в который, сука безжалостная, раз.

Увлёкшись своими горестными размышлениями, Уэйд не сразу понял, что Логан продолжает что-то говорить:

— … просто в порошок тебя сотрет.

— Логан, это невинный котеночек, который живет с тётей, ходит в старшую школу и уплетает мороженое так, что у меня каменный стояк. Что может пойти не так?

Росомаха посмотрел на него… сочувственно?

— Ну, и чего ты скривил тут морду, Хоулетт? Что? Камни от тебя в мой огород я просто из принципа пошлю нахрен, усёк?

Логан помолчал, прищурившись куда-то в сторону и прикуривая. Вид у него был многозначительный.

— Ты меня сейчас не слушал?

— Эти ворчания старого пердуна? Разумеется, нет.

Хоулетт усмехнулся.

— Ну и ладно. Заодно проверим, сможешь ли ты собраться из пепла, как долбаный феникс. Это мальчишка Старка.

Уилсон моргнул.

— Какого Старка? Из Игры престолов?

— Уэйд.

Повисла пауза. П-а-у-з-а.

— И что это, блять, значит? У Старка нет детей! И кто он? Внебрачный сын? Выкормыш? Он с ним трахается? Использует в своих грязных целях?

Логан, казалось, откровенно наслаждался уровнем произведенного эффекта.

— Ну, утверждать я ничего не буду, — сказал он, дымя. — Узнай сам.

Уилсон уставился на остатки своего побитого жизнью костюма, под которым регенерировали органы, на ногу, свеженькую, пребывавшую где-то в легкомысленном двадцатилетнем возрасте, и слез с лежака. Похрен, по пути восстановится.

— О, я узнаю. Я, блядь, все узнаю, — мрачно пообещал он, решительно отставляя пиво и поднимаясь на ноги. Мышца в новенькой икре еще подрагивала от напряжения и болела, но, блядь, большую часть времени у Уэйда болело слишком многое, чтобы обращать внимание сейчас на такую ерунду.

Логан напрягся.

— Ты прямо в таком виде собираешься к Старку? — как бы невзначай поинтересовался он. — А если пацан это вот всё увидит?

Это вот всё — это и разорванный и обгорелый костюм, и разводы подсыхающей крови и какой-то грязи, возможно, его же, Уэйда, внутренности, и свежие расцветающие и тут же мокнущие язвы на коже.

— Я приму у тебя душ, — мрачно бросил Уилсон, и поплёлся в квартиру, чувствуя себя каким-то ебучим зомби. Подумал немного и добавил: — И одежду твою возьму. И мотоцикл.

Логан только хмыкнул и крепко затянулся сигарой. Одежды ему было не жаль, а мотоцикл стоял в гараже разобранный, так что поводов для беспокойства он совершенно не видел.

У Уэйда не было никаких проблем со Старком. До этого дня. Потому что, если выяснится, что он действительно втравил мальчишку в какие-то свои разборки… Уэйд даже думать не хотел, что будет после этого «если». Память учтиво подкинула ему воспоминание о субботней прогулке, и том, как смеясь Питер рассказывал о своей жизни. И что же? Пацан, значит, просто забыл упомянуть о Старке? Типа, «ой, Пул, а еще я потрахиваюсь на выходных с одним симпатичным миллиардером, плейбоем и филантропом — но это даже не групповушка, ничего интересного».

А с чего бы он должен тебе что-то рассказывать? — неожиданно здраво поинтересовался Белый.

«Потому что!» — рявкнул Уэйд… и заткнулся.

Где-то за стенкой кто-то ойкнул и, судя по звукам, что-то почти разбил. И, если судить по этому «почти», то это был кто-то с нечеловеческой скоростью, серой башкой и яйцами Логана в розовой шкатулочке под кроваткой.