— Проходи на кухню, поговорим.

Я вышла из своей комнаты и, думая только о брате, направилась на кухню.

Мама поставила на стол чай и ждала меня, листая предыдущие анализы Мигеля.

— Анализы? — протянула она руку, и я вложила в её ладонь документы и анализы сегодняшнего приёма.

Мама сравнила их и, тяжело вздохнув, отложила.

Я ждала этого разговора. Мне хотелось, чтобы мы, как семья, обсудили, что нам теперь делать, и не сидели сложа руки.

«Мы не можем сдаться!»

— Скажи мне, кто тот парень, что привёз тебя?

— Это мой знакомый.

— Он выглядел очень обеспеченным. Может, стоит присмотреться к нему?

— Это исключено.

— Почему? Лучшего варианта ты не найдёшь и останешься одна. Будешь как я. С больным ребёнком и со здоровыми детьми-эгоистами.

— Мама! Я рассчитывала, что мы поговорим о заболевании Мигеля.

— А какой смысл говорить об этом без конца и края? Ты сможешь ему помочь?

— Я постараюсь, только скажи, что мы будем делать?

— Помоги себе, Ванда. Тебя ведь бросили?

— Меня никто не бросал. Я ушла сама.

Внутри всё начинало дрожать. «Не нужно затрагивать то, что болит сильнее всего».

— Я знаю, как это выглядит. Ушла сама… Ты приползла ко мне на порог… И не сама, а с помощью того юноши. Это он тебя бросил?

— Нет.

— А кто?

— Зачем тебе? Ты всё равно не знаешь того человека.

— А вдруг ты беременна?

— Нет. Боюсь, что это невозможно.

— Вы спали вместе?

— Мама, перестань об этом спрашивать. Я не хочу ничего вспоминать.

Я не смогла сдержаться и заплакала. Чувство такта в маме отсутствовало. Мне было неудобно с ней разговаривать на такие темы. Мы никогда раньше на них не разговаривали.

— Если ты мне не скажешь, спала ты с кем-нибудь или нет, я возьму тебя за шиворот и поведу к гинекологу.

— Я уже совершеннолетняя!

— А я, всё ещё твоя мать.

— Да, я спала с одним человеком! Я люблю этого человека, но мы расстались. Что ещё ты хочешь знать? — началась у меня истерика. Перед глазами образ улыбающейся Валерии, которая и убила меня с улыбкой…

А мама сохраняет бесстрастное лицо.

— Кто знал, что ты начнёшь рано таскаться. Если бы я знала, что так будет, попросила бы Нору никуда тебя не отпускать. Учти, Ванда, если я узнаю, что ты беременна… выкину из дома и тебя, и твоё отродье.

— Спасибо за честность и за то, что не дала сдохнуть в первый день. Завтра я вернусь в свою квартиру, иначе я здесь быстрее наложу на себя руки.

«Мы никогда не станем семьёй. Эта женщина ещё названа моей матерью?»

Я дождалась, когда Рамон вернётся из школы, обняла братьев и снова уехала из этого дома.

Попросила Катю приехать в гости. Она мигом примчалась, даже не спросив «зачем».

Хватило сил только на то, чтобы немного прибрать в квартире и сварить кофе.

«Всё. Это мой максимум».

Я морально очень истощена и измотана. Похудела ещё больше. Думаю о Лере. Очень часто думаю. Я скучаю по ней.

Кате я плакаться не стала, она ведь не сможет помочь мне.

Зато я с её помощью нашла подработку. В кафе, в ночную смену.

Я смогу спасти брата. Если не я, то никто этого не сделает.

Первые пару недель было очень тяжело совмещать две работы, но потом я делала это на автомате. Маме отправляла только деньги: больше не общались с ней с того момента и не было желания.

Мы переехали в другой офис, очень крутой и просторный. У каждого дизайнера был свой уголок. Больше друг друга не раздражали во время работы. Катя сидела рядом, за соседним столом. Мне это нравилось.

Димка уволился, после смены руководства. Я ненароком подумала, что и у него был роман с Валерией. Сильно уж он был подавлен, когда она исчезла.

На её месте теперь Марк. Она всё передала сыну. Надо сказать, он очень здорово со всем справляется. Периодически он подходит ко мне, спрашивает: «Как дела», приглашает поесть во время работы. Его присутствие сначала сильно напоминало мне Леру, а сейчас он как брат мне.

А Лера…

От неё нет никаких вестей. Словно её никогда не существовало.

Марк нечаянно или специально напоминает о ней. Сердце всё ещё ускоренно бьётся, когда я слышу о ней, только я не подаю виду.

«Это ведь мои проблемы».

Сейчас я в кафе.

Очень много работы сегодня: какой-то городской праздник. Носимся как ошалелые.

Чувствую, уже в третий раз звонит телефон, надо ответить.

Иду в подсобку для персонала.

— Да, мама!

— Привет, Ванда! Почему у тебя так шумно?

— Я на работе.

— Сейчас второй час ночи, не морочь мне голову.

— Как угодно. Что ты хотела?

— Мигеля увезли по скорой пару часов назад. Можешь поехать к нему в больницу? Рамону завтра нужно в школу, я его не бужу и не могу оставить одного.

— Хорошо, я поеду! Как он? Почему увезли?

— Эпилептический приступ случился. Говорят, что с операцией больше тянуть нельзя.

— Когда его оперируют?

— Я ещё не дала согласия на это.

— Почему? Мама! Твой сын умирает, а ты спокойно смотришь на это? Как ты можешь?

— У нас нет денег.

— Я же высылаю тебе деньги! Осталось взять кредит и спасать его!

— Ванда, у меня нет больше работы. Того, что ты высылаешь, едва хватает нам с Рамоном. Мигеля вряд ли можно спасти.

— Если его не спасут, я больше никогда не захочу тебя видеть!

— Ванда!

— Да, мама, я не шучу! Ты, только что, смирилась с его смертью.

Я отпросилась с работы и тут же помчалась в больницу. Грёбаные пробки, дождь, светофоры… мне всё мешало.

В висках стучало сердце, и мне страшно было видеть брата.

В больнице слишком много страдающих, грустных лиц, слишком тревожная атмосфера.

Я ждала доктора битый час…

Он не приходил ко мне из-за какой-то операции, а я вся на нервах ковыряла свои руки.

— Здравствуйте! Вы?.. — уставший и седой мужчина склонился надо мной.

— Здравствуйте! Я сестра Ярова Мигеля. Его сегодня к вам должны были привезти. Он мальчик совсем, одиннадцать лет.

— Да, я запомнил его. Имя очень необычное. Я его врач.

— Можно к нему? Как он?

— Боюсь, что пока нельзя. Он ещё без сознания. Ваша мать, так и не дала нам согласия на проведение операции.

— Можно я его дам?

— Сколько вам лет, барышня?

— Восемнадцать.

— Тогда сможете ли вы отвечать за финансовые вопросы?

— Смогу.

— Это очень дорогая операция. Вы понимаете?

— Да! В таком случае, вы должны понимать, что мне дорога жизнь моего младшего брата.

Мужчина монотонно закивал и со всей горечью, которая ждёт меня впереди, взглянул на меня:

— Мы делаем операцию в кредит?

— Да!

— Нам нужны некоторые справки с вашей работы.

— Хорошо, я привезу всё, что скажете. Скажите, он сможет вернуться к нормальной жизни после операции?

— Вероятность есть, но невысокая. Зависит от врача, который будет проводить операцию, и от самого ребёнка. Как он её перенесет.

— Может не перенести?

— Извините, как вас?..

— Ванда.

— Послушайте, Ванда… Ваш брат не наблюдался, не обследовался до конца и не проходил соответствующего лечения, поэтому сложно сказать.

— Кто будет проводить операцию? Могу я пообщаться с врачом?

— Мы приглашаем хирурга из штатов, ответа пока нет, но как только врач будет здесь, я свяжусь с вами лично.

— Хорошо. Сейчас мне даже увидеть его нельзя?

— Поезжайте домой, Ванда. Соберитесь морально, вы не похоронили его и не настраивайтесь на это… Надейтесь на лучшее.

— Спасибо.

Марк без разговоров сделал мне все необходимые справки и даже в больницу возил несколько раз.

Я очень устала.

Через пару дней Мигель пришёл в себя и я навестила его.

«Мой бедный мальчик…»

Я еле сдержалась, чтобы не плакать при нём.

Завтра-послезавтра прилетает его врач, операция оплачена. Мама отказалась платить за этот кредит, даже помочь мне отказалась. Она сказала, что это моя затея, мне и разгребаться.