— Ванда, прости за прямоту, но я всё же спрошу. Сильно Валерия Сергеевна тебя?

У меня аж дыхание перехватило от её слов.

«Сильно, Катя, очень сильно».

— «Сильно» что?

— Наказала.

— Нет, всё в порядке. Поворчала немного утром и всё.

— Ванда…

— Что?

— Сочтёшь меня озабоченной извращенкой?

— Почему?

— Мне интересно, как тебе заниматься этим с ней? Она же женщина… взрослая. Тебе не хотелось помоложе кого-нибудь?

— Не хотелось.

— Ты, видимо, её очень любишь… Знаешь, вроде смотрю на неё, и она такая злая, жёсткая баба… не могу представить, что она спит с тобой. Как она это делает?!

— Кать!

— Ну прости! У неё какие-то приспособления есть? Или она пальцами только? А с виду не скажешь, что она такая.

— Катя! Давай поработаем ещё немного и пойдём домой.

«Вот это понесло Катюху…

Может, и правда, я зря ей изначально всё рассказала».

— Вон она, пришла, — подруга перешла на шёпот.

— Кто?

— Твоя Валерия. В кабинет сейчас свой пролетела.

«Так, я должна пойти за ней. Хотела бы кое-что прояснить».

— Я отойду?

— Да, конечно. Иди к ней. Она какая-то мрачная опять, успокоишь, может?!

— Катя!

— Всё, молчу-молчу!

Я тихо постучала в кабинет и, не дождавшись разрешения, вошла в него. Валерия снимала со стен картины и всё упаковывала в коробки.

«О, мы переезжаем в другой бизнес-центр? Хотя, мне казалось, его ещё строят».

— Привет.

— Виделись утром.

Я смутилась, даже не обратила внимание на тон, с которым это было сказано.

— Куда собираешься?

— Я улетаю в Нью-Йорк.

— Ого! Открыла всё-таки там филиал? А надолго улетаешь?

— Надолго. Ванда, кажется, ты не поняла… Между нами всё закончилось.

— Что?

— Уходи. Мне больше ничего от тебя не нужно. Я получила всё, что хотела. Спасибо, что позволила тебя трахать. Было хорошо.

Передо мной будто погас свет, а я не успела найти выход, будто все вокруг умерли, кроме меня.

«Но раз так, зачем жить мне?»

В голове бесконечно крутятся мамины слова, я ощущаю себя вещью.

Лёгкие сдавило спазмом отчаяния, и я, не в силах даже стоять на ногах, падаю на колени перед ней…

Валерия пытается от меня отойти, но я крепко цепляюсь за её юбку.

Она отталкивает меня ногой и тяжело вздыхает.

— Пожалуйста, не делай этого! Не бросай меня! Я, правда, не могу без тебя жить, потому что люблю тебя!

— Ванда, отпусти!

— Что ты хочешь? Я всё сделаю! Я обещаю… только не прогоняй меня, — мой голос срывался с вопля на хриплый крик. Я боялась быть без неё.

— Я не люблю тебя, как ты этого не поймёшь?! Почему ты просишь напоминать тебе об этом? Секс закончился! — Строгач будто наслаждалась своим превосходством. Безусловно, ей льстило то, что сейчас происходит.

— Делай, что хочешь! Ты можешь меня ненавидеть, хочешь, бей меня сколько угодно, оскорбляй, спи с другими, но не бросай меня, пожалуйста.

«Боже, как же жалко я выгляжу в этот момент. И как превосходно держится Валерия… Она дьявол во плоти, не меньше».

Я просто тонула в собственных слезах.

— Лера! Я люблю тебя! Не уходи!

Женщина заволновалась, что мои визги могут слышать сотрудники. Собрала вещи, которые успела собрать, и, перешагнув меня, покинула кабинет.

Я осталась одна посреди её кабинета.

Меня трясло, я хотела всё разгромить здесь.

На ватных ногах я встала и сбросила всё с её стола, я разбила весь её стеклянный журнальный столик. И просто навзрыд ревела, хватая сдуру осколки.

Катя не побоялась и зашла в кабинет к Строгач. Она сразу дала мне каких-то таблеток и, крепко держа меня за скулы, залила воду. Истерика не прекращалась. Даже Лев Аркадьевич вызвался меня довезти до дома.

В его машине я перестала плакать.

— Ванда…

— Да, Лев Аркадьевич.

— Насколько далеко ты зашла с Валерией?

— Очень далеко, — голос снова надломился.

Лев ковырял мою открытую рану.

— Хочешь мой совет?

— Не нужно, Лев Аркадьевич.

— Я всё-таки скажу… Привлеки её внимание не из жалости, если так запала она тебе в душу. Я тоже пробовал за ней ухаживать, и у нас даже пара поцелуев случилась, но она сказала, что не уважает меня, а значит, отношений и продолжения я могу не ждать.

— И вы отступили?

— Да. Я был слишком влюблён, молод и разбит, чтобы бороться.

— Я тоже…

— Нет, девочка! Ты зашла дальше, чем я.

— Она ненавидит меня.

— Это намного лучше равнодушия.

Мне нельзя было находиться наедине с собой, но я живу одна.

Я пила снотворное, словно щёлкала семечки. Смотрела в потолок, а в моей голове на меня смотрела Лера. Очень внимательно смотрела, по-доброму. Так, как она никогда ещё не смотрела на меня.

Фоном я слышала звонок в дверь и не хотела открывать эту чёртову дверь.

Для всех я хотела умереть.

Звонки стали поступать на мобильный, это я тоже слышала фоном.

Потом стуки в дверь… будто кто-то пытался её выбить.

У меня от происходящего случился приступ смеха. Мне реально было смешно. Я не могла успокоиться. Смех и слёзы.

Дверь с грохотом распахнулась, и ко мне подбегает испуганный Марк.

Он забирает моё снотворное, диктует кому-то название по телефону, хватает меня на руки, и мы покидаем квартиру.

Я продолжаю смеяться и находясь у него в машине.

Из-за этого Марк едет быстро и едва сдержанно.

Мы приехали в больницу. Я начала терять сознание и проваливаться в сон, но слышала, как Марк орёт: — Не спи!

Позже я узнаю, что мне делали промывание и вкололи сильные успокоительные.

Марк сидел рядом и периодически сообщал по телефону о моём самочувствии. Мне стало не по себе…

«Сын женщины, которая меня бросила, нянчится со мной. Почему?»

— Ей лучше. Да, сделали промывание. Куда везти? Понял. Думаешь, она этого хочет? Да, я понимаю. Хорошо, сделаю. Тебе не стоит волноваться.

Марк отложил телефон и проверил мою температуру:

— Ну как ты? Порядок?

— Да…

— Сейчас мы поедем домой.

Он был похож на Леру и говорил те вещи, которые я хотела бы услышать от неё.

Это снова доводило меня до слёз. Я еле держала себя в руках.

Этот день и ночь — были самыми стрессовыми для меня. Ведь днём меня бросила Валерия, вечером я почти умерла, а ночью Марк отвёз меня к маме.

Мама приняла меня с опущенной головой, будто это я в чём-то виновата…

И она извинялась перед Марком…

«За что?»

Мне было стрёмно из-за её извинений.

Я вернулась в свою старую комнату, рухнула на постель и просто дышала.

Дышала, чтобы не сдохнуть.

====== Это двойной удар ======

Как бы мне ни хотелось лежать на одном месте и в одной позе, встать пришлось очень рано. Мигеля нужно было вести в больницу. Я понимаю: маме некогда, она день и ночь работает. Из-за того, что я дома, у неё наверняка поубавятся заботы.

«Перестала бы она ещё орать на нас…»

Но после того как Марк привёз меня домой, мама ни слова мне не сказала. Делала вид, что всё в порядке и меня ждали дома в любое время.

«Она ещё покажет себя, но, пожалуйста, пусть в то время мне уже не будет так паршиво».

Я не так уж и долго жила взрослой жизнью, но то, как изменился и поник мой брат, нельзя было не заметить.

Он был малоподвижен, у него практически отсутствовала мимика, и он почти всегда молчал.

Даже когда ему врач задавал вопросы, мы со слезами, с горем пополам на них ответили.

Он не был таким, когда я уезжала…

Я поняла, что мой брат угасает быстрее, чем ожидалось. Ему срочно нужна операция, на которую у нас нет денег.

«Я должна что-то придумать…»

Домой мы с Мигелем вернулись с плохими анализами и кучей врачебных рекомендаций.

Врачи ругали мою маму за то, что она ничего не предпринимает. За то, что покупает ему только обезболивающее.

— Ванда! Ты дома?

— Да, мам.