2010 г

ИГРЫ В ПРЯТКИ – Делать тебе нечего! – в который раз бурчал Чёрный, подвозя меня вместе с сумкой к вокзалу. – Едешь к чёрту на кулички... В случае чего мы и на помощь к тебе приехать не успеем! Как эта тьмутаракань называется? – Усмертово! – вздохнула я. – Десятый раз тебе говорю... Чёрный, да что это с тобой? Запоздалый склероз в гости заявился? Вообще-то, честно говоря, давно уже пора! – Далеко ехать? – спросил Эдуард, не обращая внимания на мои подколки. – Не очень... Остановка “Ерик Болотный”, а оттуда километр пешком. Ничего, дойду! Я вылезла из автомобиля (хозяин меня не сопроводил... Ну, не любит загорать мальчик и всё тут!), села в автобус, помахала Эду из окошка и, устроившись поудобнее в кресле, надела наушники, включила музыку и погрузилась в полудрёму. Надо бы, конечно, объяснить всё по порядку. Начну с того, что моя подружка и бывшая одногруппница Мария или попросту Маша Берёзина получила в наследство домик в деревне. Знаю, многие из вас, услышав такое словосочетание, сразу же представят себе эдакую слюнявую идиллию: белоснежный домик, обставленный пышными деревьями и утопающий в розарии, сладостно чирикающие пташки а ля Уолт Дисней, ухоженные чёрно-белые бурёнки, добренькая улыбчивая бабушка с кувшином парного молока у резной калитки и т.п. и т. д. А в довесок обязательно прилагается синее небо и сияющее солнце. В действительности (как потом оказалось) из всего этого в наличии имелось лишь синее небо и солнце. Домик оказался на деле бревенчатой избушкой с угрюмо надвинутой крышей и подслеповатым окошком, вокруг росли одичалая малина и смородина вперемешку с крапивой, птички там и не вякали, а о коровах напоминал лишь выбеленный дождями и ветрами однорогий череп – жертва стоматологов... Бабушки тоже не было. То есть она была раньше, но не добренькая а, как утверждала Машка, самая настоящая ведьма... Тут мои мысли прервались тем, что автобус затормозил. Я подхватила сумку, вылезла и... меня поджидал приятный сюрприз: у столба с названием остановки стояла Машка, держа за руль велосипед. – Наконец-то! – весело сказала она. – А я жду, жду... Позвонить не могла? – Извини, задремала. Как дела? Как наследство? – Скоро увидишь! – хихикнула Машка. – Дача – Рокфеллер обзавидуется! Она шутила и смеялась как всегда, но всё равно сквозь весь этот налёт веселья проглядывали озабоченность и... страх, что ли? – Садись скорее и поехали, а то уже совсем темно... – Машка повесила на руль мою сумку, я взгромоздилась сзади и мы покатили по извилистой, но на удивление гладкой дороге. Вскоре впереди замаячил небольшой лесок. Машку включила фару и, неяркий даже в сумерках лучик заплясал впереди нас, кое-как освещая дорогу. Через несколько десятков метров я увидела что-то, похожее на освещённое окошко и обрадовалась: наконец-то приехали! Велосипед остановился у порога, Маша слезла с седла, ухватила одной рукой сумку, другой – меня за шиворот и, распахнув ногой дверь, буквально влетела в дом. – Эй, а велосипед? – Пусть там стоит! – буркнула моя подружка. – Кому он нужен? Да и некому тут велики воровать... В домике было две комнатки – спальная, небольшой зальчик и ко всему этому прилагалась кухонька. Мы расположились в спальной, куда Машка притащила керосинку (электричества в доме не было), ведро с водой и ночной горшок. – А это ещё зачем? – весело удивилась я. – Если приспичит, то можно и на улицу выйти... – Не советую! – хмуро сказала Маша. – Мало ли что... Это её “мало ли что” настроения мне не прибавило, а заметив, что Мария заперла дверь на засов, я окончательно приуныла. Да, здесь явно что-то происходило, и я почти не сомневалась, что это “что-то” окажется мне совсем не по душе. После небольшого ужина мы застелили кровати и я только потянулась к лампе, чтобы потушить её... – Оставь! – резко сказала Машка. – Пусть горит... И окно лучше не открывать. Сейчас не жарко, потерпим... Ладно? – Да мне без разницы... Спокойной ночи! – Спокойной ночи... Кстати, если услышишь какие-нибудь шаги, шорохи, то не обращай внимания – это всё дом, он старый и скрипучий... Маша вскоре уснула, а я всё лежала и пялилась, пялилась на лампу, вокруг которой летала невесть как впорхнувшая ночная бабочка... Что она имела в виду, когда говорила о шагах и шорохах? Конечно, дом старый и всякое бывает... Но зачем тогда запирать дверь на засов? И тут я услышала шаги. Тяжёлые и одновременно какие-то бесплотные, они медленно приближались к двери... Внезапно послышалось чьё-то хихиканье. Оно было таким весёлым и в то же время таким страшным, что я сжалась в комочек, накрылась одеялом с головой и какая уж тут духота! Зуб на зуб не попадал... Потому что веяло от этого хихиканья леденящим душу холодом. Вскоре всё утихло и я наконец-то уснула... Утро было ясным и солнечным. Тёплые лучи мягко касались лица и словно стирали всё, чем пугала ночь. Я открыла глаза, потянулась и искоса глянула на соседнюю кровать. Машка всё ещё спала, свернувшись под одеялом в клубочек. Лицо её во сне было таким по-детски счастливым, что я её будить не стала, хотя на часах было уже больше десяти, а тихонько встала и, подойдя к двери, стала осторожно отодвигать засов. Тот моментально безбожно заскрипел... От этого звука моя подружка взлетела с постели как ошпаренная и с криком: “Не надо!”, бросилась к двери... но по пути до неё дошло, что уже утро и она остановилась, так и не добежав до цели. – Так... – сурово сказала я. – Ну-ка, быстро рассказывай, что здесь происходит?! – Всё нормально! – буркнула Машка и зевнула. – Сон плохой приснился... Чего застыла, открывай! Я наконец-то отодвинула засов, открыла дверь и заорала: на пороге лежал освежёванный трупик какого-то животного, голова которого таращилась на меня пустыми глазницами... Я, едва преодолевая отвращение, наклонилась над ним и тут ободранные лапки зверька дёрнулись и из его горла вырвался дикий, какой-то и не человеческий и не звериный вой! ...Не помню, что было дальше. Очнулась я оттого, что кто-то легонько шлёпал меня по щекам и время от времени поливал холодной водой. – Пить... – хрипло попросила я и тут же почувствовала, как прохладная влага полилась в горло. – Как ты? – заботливо спросил девичий голос. Машка. Я моментально пришла в себя, села и с опаской огляделась. Ободранного тельца, к счастью, уже не было (видимо, Машка унесла) и о нём напоминало лишь въевшееся в доски пятно крови. – Теперь-то ты мне всё расскажешь? – Ну-у... – Не мямли, дурёха! Тебе что, кто-то угрожает? Кто принёс этот подарочек? Кто топтался ночью у двери и хихикал? Говори, кто?!! – Кто? Да я этого “кто” ни разу и не видела! Сначала решила было, что это какие-нибудь не в меру дебильные подростки развлекаются, под “нечисть” косят, а потом поняла, что некому здесь дурить, одна я тут... – Что же ты сразу-то не сказала по телефону, убогая?! – заорала я. – Предупредить не могла? – И что бы ты сделала? Захватила бы с собой ружьё с солью, как братья Винчестеры из сериала “Сверхъестественное”? – Нет, кое-кого другого... Рассказывай по порядку. – Ну, слушай... Приехала я сюда несколько дней назад. Сначала всё было вроде бы спокойно... Избушка не понравилась Маше с первого взгляда. И не только потому, что раньше она принадлежала её бабушке, которую все упорно величали ведьмой. Да и бабка-то была ей не совсем родная – мать отчима... Нет, сам отчим был хороший мужик: падчерицу не обижал, даже заступался за неё перед женой, если та чересчур уж сильно начинала грызть дочку, давал деньги, даже подарил на день рождения навороченный ноутбук, а вот его мамочка... Если и есть на свете два человека, способные невзлюбить друг друга с первого взгляда, так это были Маша и Пелагея Трифоновна. Новоиспечённая бабуля каждый раз по приезде к сыну и его жене, старалась испортить “любимой” внучке жизнь на тот короткий срок, что она пребывала в их доме. Правда, получалось это плохо, так как Маша попросту не реагировала на все выпадки старухи и старалась как можно реже сталкиваться с ней. В итоге жертвой своей злости становилась сама бабка – она худела и лечилась у невропатологов. Тем более все были удивлены, когда после кончины Пелагеи Трифоновны в её завещании вдруг оказалось, что она “избушку и небольшой участок земли оставляет своей любимой внученьке Машеньке, чтобы она отдыхала там и радовалась...”. Отчим был растроган, мама пустила слезу и только сама “любимая внученька” сразу почуяла здесь какой-то подвох... Но всё равно поехала посмотреть на свои новые владения. “Владения” оказались так себе. Серые, обветренные стены, покосившаяся крыша... Это ещё ничего, но в доме, кроме пыли и пропахшего сыростью воздуха, витало ещё что-то... Непонятное и даже страшноватое. В первую же ночь Маша поняла, что была права: по дому скользила чёрная бесплотная тень, видимая даже в ночной темноте, и прогнал её только свет керосиновой лампы... Во вторую ночь Маша крепко заперла дверь спальни, предварительно посыпав солью порог. Как потом оказалось, соль тут была абсолютно ни при чём, а вот дверь почему-то стала для тени непреодолимой преградой и она удалилась, предварительно оставив на двери несколько глубоких царапин... – Что же ты, дурёха, не уехала сразу?! – взвилась я, представив, что могла бы запросто столкнуться глазки в глазки, носик в носик с этой не такой уж и нематериальной тенью. – Не могла... – виновато сказала Маша. – Максимум, до чего я могла дойти – это остановка, где я тебя встретила, меня потом начинало душить что-то, ноги сами сворачивали с дороги и я опять оказывалась перед домом... – Понятно... И тогда ты решила вызвать меня, чтобы было не так скучно откидывать копытца... Ладно уж, рассказывай, что было дальше? – На третью ночь я перед дверью обнаружила мёртвого кролика... Точнее то, что от него осталось. Наскоро похоронив несчастное животное, Маша поспешила к дому и, подойдя ко входной двери, отшатнулась, только сейчас заметив, что на ней засохшей кровью были выведены какие-то слова. Девушка в панике бросилась в дом и, хватив первую попавшуюся тряпку и ведро с водой, начисто вымыла дверь. – А что за слова? – поинтересовалась я. – Подожди, где-то тут была бумажка, я их записала... – Маша засуетилась, зашарила по карманам и наконец достала скомканную в комочек бумажку. Я развернула её и принялась изучать корявые, написанные второпях буквы. – Я ничего не поняла, что там написано... – Зато я поняла. Многие буквы просто кверху ногами и перевёрнуты слева направо. Та-ак, и что же здесь? Ага, “поиграем в прятки”! Что за чушь? – Не знаю... Да и не всё ли равно? Лучше давай уберёмся здесь, а то я была здесь одна и почти ничего не делала. Мы принялись за уборку. Дел, скажу я вам, было выше крыши! Серая пыль, слипшаяся от времени в плотный войлок, гирлянды паутины в углах... Когда мы подметали пол, пришлось открыть окна, иначе бы просто задохнулись. Машка натаскала воды из колодца, что был за домом, вымыла полы и поставила чайник на керосинку. – Хорошо здесь... днём! – сказала она. – Здесь, кстати, есть и подвал, только я не решалась заглянуть в него, пока была одна... Пойдёшь со мной? – С ума сошла? По дому бродит монстр, а она в подвал собралась... к нему в гости. Нате, кушайте меня! Да в любом фильме ужасов любые уважающие себя чудища только и делают, что сидят в подвалах и поджидают придурков, которые ищут приключений на свою пятую точку! Там свет-то есть? – Ну-у, если лампу взять... – И света нет. Чего же тебе ещё надо? Машка не удержалась, фыркнула. Через минуту, глядя на неё, засмеялась и я. – Помнишь, как у Максима Галкина? – давясь от смеха, еле проговорила она. – “И что, спрашивается, ей там надо? Не-ет, идёт... Да ещё и руку суёт, чтобы откусили по самое “не балуй”! Ну что, полезли? – Ладно уж... – вздохнула я. – Неси лампы... Маша приволокла две лампы, я открыла крышку и придавила её старым сундуком, который еле доволокла к люку. Как говорится, бережёного Бог бережёт... И мы стали медленно спускаться вниз. Подвал, сразу скажу, нас немного разочаровал – ни тебе разбросанных косточек, ни полураскопанных могилок... Сухо, чисто, немногочисленные вещи аккуратно расставлены по самодельным полочкам – ничего особенного и ужасного... но внезапно моё внимание привлёк портфель – обыкновенный детский портфельчик старых добрых советских времён, поблекший и облупившийся. Я подошла к нему, сняла с полки и тут наверху что-то грохнуло! Мы отреагировали мгновенно: спотыкаясь и едва не падая, взлетели по ступенькам наверх и во все глаза уставились на сундук, который каким-то невероятным образом сполз с крышки люка и перестал её придерживать. – Вовремя! – медленно сказала я. – Ещё бы чуть-чуть и... Давай уж посмотрим, что в этом портфеле может быть необычного? Ох, чует моё сердце, что неспроста этот сундучок шутить так не вовремя вздумал... Мы прошли в спальную, уселись на кровать, я открыла портфельчик, достала оттуда пачку старых, пожелтевших бумажек и газетных вырезок и мы погрузились в чтение... “...оно ходит по ночам. Спасает только то, что я запираюсь на засов. Странно, но дверь оно сломать не может... Поэтому ходит за ней и мерзко хихикает, доводя меня до истерики...” “...с содранной кожей. Похоже, что он был ещё жив, когда оно обдирало его, но воплей я не слышал. Моей вины тут нет, ведь я предупреждал его, что выходить ночью нельзя ни в коем случае!” “...я думала, что всё это выдумки! Подружки уговорили меня пустить их на ночь в дом, решили поиграть в медиумов. Никогда не забуду, в каком виде я нашла их на следующий день: содранная кожа, которую кто-то прибил на стену, вырванные глаза, которые лежали рядом на тарелочке... Следователь сказал, что это, вероятно, поработал какой-то маньяк. Самое страшное, что они были ещё живы, когда я нашла их и пытались мне что-то сказать... Но и языки у них были вырваны...” “...убийца где-то рядом! Мужик я или не мужик?! Вот сейчас выйду и набью этому ублюдку морду!..” “...известно, что 15 июня 1943 года, в окрестностях деревни Усмертово бесследно исчезла группа немецких диверсантов в количестве десяти человек. Жители соседней деревни утверждают, что их убил проклятый дом, который издавна пользуется нехорошей славой. Но, как известно, наши советские граждане не верят в подобные...” – И что ты собираешься теперь делать? – я аккуратно сложила записки обратно в портфель. – Дело-то хреновое, и пахнет для нас большими неприятностями! – Сама знаю... Может, выйдем во двор? Подышим свежим воздухом, а то мне что-то не по себе... Мы вышли на улицу, присели на крылечке и задумались: что делать? Выход, естественно, был только один – бежать, бежать и ещё раз бежать, что я и предложила сделать тотчас же. – А вещи? – Какие, на хрен, вещи?! Тебе что, жить надоело? Тут бродит какая-то тварь, снимающая с людей кожу, точно кожуру с мандаринки, а она о тряпках беспокоится... Бежим! – Вечер скоро... Не думаю, что нам будет безопаснее ночью находиться на улице, чем в доме. Оно же как раз по ночам и ходит... Маша была права. Н-да, вот будет-то монстру радость, если мы сами прыгнем прямо к нему в загребущие лапки... Лучше и вправду переночевать в безопасном месте, а утром и попытаться сделать ноги. На том и порешили. Маша притащила ведро воды – если вдруг захочется пить, тщательно заперла дверь на засов, задёрнула занавески на окне и мы, наспех поужинав, улеглись спать. ...Как назло, сон не шёл совершенно. Ко мне, разумеется. Мария, устав после дневных трудов праведных, свистела в обе дырочки и во сне, разумеется, и думать забыла о монстре... Ск-р-р-р-р! Что-то острое со скрежетом прошлось по двери, раздалось мерзкое хихиканье и низкий утробный голос тягуче произнёс: – Поиграем в прятки? Какие уж там прятки! Я мгновенно похолодела и с головой залезла под одеяло, надеясь хоть там укрыться от своего же страха. – Выходи, малышка! – хихикнул монстр. – Будет весело! Прячься, а я буду искать... И в дверь вновь что-то ударило. От этого стука Машка тут же проснулась, мгновенно побелела, торопливо перебралась ко мне в кровать и мы, прижавшись друг к другу и накрывшись одеялом, принялись ждать, когда же придёт утро... ...Когда я наконец-то проснулась, в окно уже вовсю било солнце. Я глянула на часы и ахнула: был уже второй час! – Машка, вставай! Машка дрыгнула ногой и, не просыпаясь, что-то пробормотала. – Вставай, идиотка! Второй час дня! Хочешь, чтобы нас сожрали?! Никакой реакции. Зарычав, я схватила ковш с водой и от души окатила подружку холодным душем. Это подействовало... да ещё как! Машка пружиной подскочила на кровати, глянула в окно и, не говоря ни слова, принялась одеваться. Мы выскочили на крыльцо, огляделись и дунули с места так, словно у нас выросли крылья. Да, сначала всё было хорошо: ноги несли нас легко и быстро, но потом... потом мы начали спотыкаться, пару раз чуть не упали, а когда добрались до остановки, то я с ужасом поняла, что поворачиваю назад, к дому и тут же вспомнила недавний рассказ Машки. – Это всё моя бабка-ведьма! – в отчаянии крикнула Маша. – Это она вызвала сюда мерзкую тварь и заманила меня в этот дом... Наташка, прости меня! – Успокойся! – пропыхтела я, стараясь справиться с ногами, но те упорно отказывались мне подчиняться. – Вряд ли твоя бабуля сама призвала эту нечисть... Многие записки очень старые... Ты на газеты внимание обратила? На дату? – А что? – А то, что на одной значится тысяча девятьсот двадцать пятый год, а на другой... Короче, она выпущена во время Второй Мировой! А твоей бабке всего шестьдесят восемь... Нет, тут кто-то другой до неё постарался... Блин! Мы, с трудом переводя дыхание, остановились перед крыльцом дома. – Отдохнём и сделаем ещё одну попытку, ладно? – прохрипела я. И мы сделали ещё одну попытку. А потом ещё одну... и ещё... и ещё... и ещё... – Оно нас не отпустит... – прошептала Машка. – Просто так не отпустит... Я не хочу умира-ать! – Тише! – я закрыла ей рот рукой. – Слышишь? В лесу, в надвигающихся сумерках, раздалось мерзкое хихиканье. Сначала оно было приглушённым, еле слышным, но постепенно становилось всё громче и громче. Кто-то от души веселился, время от времени просто захлёбываясь от восторга... Вместе с хихиканьем до нас донеслись слова: – Поиграем в прятки? Чур, я буду искать! От тёмных деревьев на нас двинулась чёрная тень, гоня перед собой волну ужаса и невыносимого смрада – настоящий запах смерти... – Бежим! – крикнула Маша, хватая меня за руку. – Прячемся!!! Я очнулась от оцепенения и, с трудом передвигая враз ослабевшими ногами, вошла в дом и Машка задвинула засов. – Что будем делать? – спросила она. – Вряд ли эту тварь сейчас остановят двери. Представляю, что она с нами сделает, если доберётся... – Я тоже представляю... Одновременно с моими словами в дверь ударило что-то очень тяжёлое. Я заткнулась на полуслове, глянула на Машку – на той лица не было... Ещё удар – и по крепкой древесине побежали лучи трещин. Третьего удара дверь уже не выдержит, это было ясно даже самому тупому. Мы сорвались с места и заметались по дому в поисках более или менее надёжного убежища... А куда бежать? И где прятаться? В спальной? Что ж, можно... Но придётся там сидеть до тех пор, пока не кончится вода, а про еду уж и говорить не надо... Укрыться в лесу? Вряд ли эта тварь не знает такого места, где мы могли бы спастись... Играет с нами, издевается! В конце концов Машка бросилась в спальную, забыв запереть за собой дверь, я собралась было последовать за ней, но, повинуясь какому-то внезапно нахлынувшему наитию, подбежала к люку в подвал, распахнула его настежь и бросила перед ним шлёпанец (словно бы соскочивший впопыхах...), сама же юркнула за наваленные в большой комнате к стене доски и замерла там, затаив дыхание... И очень вовремя. Дверь разлетелась на куски и в комнату хлынул пронизывающий до мозга костей холод. Одновременно с этим вокруг разлился омерзительный запах тления и распада – было такое впечатление, что в комнату вошло что-то разлагающееся на ходу и одновременно живое... Я сжалась в комочек, зажмурилась и почти перестала дышать в надежде на то, что эта тварь не найдёт сейчас ни меня, ни Машку... – Значит, всё-таки поиграем? – раздался отвратительный скрежещущий голос. Я осмелилась открыть глаза (ожидая, впрочем, что увижу перед собой свою смерть), зыркнула туда-сюда, глянула в щель между досками и с облегчением поняла, что тень направилась вниз, в подвал, прихватив с собой и шлёпанец. Дождавшись, пока она спустится пониже, я выскочила из своего укрытия, захлопнула люк и навалила на него все доски в надежде на то, что это хоть ненадолго, но задержит неведомую жуть, пока мы... Что нам делать дальше, я пока не знала, поэтому и не особо задумывалась над этим. Там посмотрим по ходу событий... – Машка, ты здесь? – я влетела в спальную и заметалась, заглядывая под кровати, в сундук... Моя подружка кое-как выползла из-за шкафа и остановилась посреди комнаты, мелко дрожа всем телом. – Кончай зубами щёлкать, лучше помоги мне! Машка вмиг ожила, захлопнула дверь, заперев её на засов, и мы привалили к ней шкаф, невесть как сдвинув его с места. – Что дальше? – спросила она, утирая пот со лба трясущейся от усталости и страха рукой. Я подскочила к окну, остервенело задёргала шпингалет, распахнула створки настежь. – Опять бежать? – со стоном поинтересовалась Маша. – А какой смысл? Всё равно мы опять... – Лучше бежать снова и снова, чем покорно сидеть и ждать, пока с нас спустят шкуры... Шевелись, ты!!! Мы перелезли через подоконник, спрыгнули на землю и в тот же миг услышали грохот разлетающихся досок – тень выбралась наружу и явно жаждала пообщаться с нами поближе! Вмиг вернулись силы и куда только подевались усталость и сковывающий страх! Машка и я неслись вперёд и вперёд, но вскоре... наши ноги стали заплетаться и поворачивать назад – туда, где нас ждала чёрная тень... И в тот миг, когда казалось, что всё, конец всему и для нас всё уже кончено, вспыхнул слепящий свет и знакомый голос насмешливо произнёс: – А весело тут у вас, оказывается! Олимпийские игры, не иначе? Я не помешаю? – Чёрный, Чё-о-о-орненький!!! – заревела я, спотыкаясь и падая на землю. – Ты пришёл, мой миленький, мой хорошенький! Радость-то какая!!! – Дело, очевидно, совсем дрянь, если ты так восторгаешься! – хмыкнул вампир, выскакивая из машины и забрасывая нас, точно кутят, на заднее сиденье. – Ничего, девчата, всё будет хорошо! Он прыгнул за руль и рванул с места так, что колёса свистнули по слою опавших листьев, а немногочисленные камушки полетели во все стороны, точно пули, срезая с деревьев кусочки коры и веточки. Сначала всё было хорошо и я даже наивно порадовалась, что мы всё-таки ушли от смерти, хотя жутко сводило ноги, но потом... стало не хватать воздуха, сердце забилось так, словно хотело выскочить из груди, всё тело скрутило судорогой... – Вот дьявол! – отчаянно закричал Чёрный, резко выворачивая руль. – Держитесь! Машина развернулась и помчалась назад. С каждым метром, что приближал нас к проклятому дому, мне и Машке становилось всё лучше, сердце успокаивалось, тело расслабилось и, когда машина затормозила у крыльца, мы окончательно пришли в себя. Чёрный выскочил и, настороженно озираясь по сторонам, помог нам вылезти. – Вам, девчата, лучше бы пока спря... – он не договорил. На пороге возникла чёрная тень и Эдуард с воплем отлетел в сторону, с треском врезавшись в ствол дерева, что росло неподалёку. – Я вас нашёл! – проскрежетала тварь и, скользнув в нашу сторону, замерла, словно не зная, кем бы из нас заняться в первую очередь. Мы даже не кричали... Что толку? Если даже вампир, порождение Тьмы, не устоял перед этой тенью, то что можем сделать мы – простые смертные? Тень, пакостно хихикая, описывала вокруг нас круги, которые становились всё уже и уже, вот она протянула к Маше когтистую лапу... и вдруг всё вокруг озарилось ярким светом! И мы, и тень, забыв обо всём, обернулись и просто остолбенели: дом окутался стеной огня, брёвна, иссушенные временем, горели как хорошие спички, потрескивая и время от времени выпуская снопы искр. – Нет!!! – завизжала тварь, отбрасывая нас в сторону и кидаясь к дому. – Как же так?!! Кто это сделал?!!! – Чем недоволен? – с насмешкой спросил Чёрный, выходя откуда-то сбоку. – Ну подумаешь, старый дом горит... И что тут такого? – В нём моя жизнь предатель! – взревела тень. – Убью!! Она бросилась на вампира, но тот оказался проворнее и отскочил в сторону. Тогда тварь развернулась к нам с явным намерением утащить с собой хоть кого-нибудь и непременно утащила бы... но тут с треском лопнули доски и балки перекрытий и крыша со стоном и скрежетом обвалилась внутрь дома. Тень рванулась к нам... и медленно растаяла в воздухе. – Ты зачем дом-то поджёг, убогий? – устало спросила я. – Как догадался? – Сам не знаю... Просто позлить эту тварь захотелось... а оно вон как вышло! – вздохнул Чёрный, постоял немного, глядя на лениво горящие руины того, что некогда было избушкой, потом чуть ли не пинками загнал нас в машину, сам сел за руль и мы поехали домой. Родители Маши решили, что во всём виновата керосиновая лампа – из-за неё, дескать, и сгорел дом. Впрочем, они не очень-то и расстроились этому: были уже счастливы оттого, что Машка и я не погибли в огне. Через какое-то время Маша уехала в Москву, мы несколько раз перезванивались, а потом всё как-то затихло. Как-то уже под утро я проснулась в холодном поту, увидев во сне перед собой голодные глаза и услышав смех: – Поиграем в прятки? Медлить после такого “приятного” сна я не стала и тут же, наскоро позавтракав, направилась к Сен-Жермену в надежде на то, что он, как всегда, всё и вся разъяснит. – Чёрный мне всё рассказал ещё тогда, после вашего “триумфального” возвращения! – сказал граф-вампир. – Знаешь, я покопался в старых книгах и записках вампиров-путешественников и узнал кое-что интересное. – Что именно? – Несколько столетий назад, недалеко от того места, где сейчас находится та деревня, росли деревья, которые были объектом поклонения какой-то секты. Они верили, что деревья служили обиталищем для их духа-покровителя и приносили ему жертвы – оставляли в кольце священных деревьев связанных людей, а наутро... Можно догадаться, что оставалось от этих несчастных, когда их поутру находили. Я поёжилась, вспомнив освежёванного зверька и те записки и статьи в газетах, что мы нашли в подвале. – Прадед Пелагеи Трифоновны срубил эти деревья и поставил себе из них избу, но жить там сам по непонятным для нас причинам не стал, а принялся сдавать её внаём. Естественно, жильцы гибли один за другим... – Знаю, читала... Но почему же он сам мог спокойно входить и выходить из этой избы, а все остальные... Или они могли выйти только вместе с хозяином? И, выходит, Пелагея Трифоновна прекрасно знала обо всей этой чертовщине? – Наверняка, – пожал плечами граф. – Иначе зачем бы она завещала этот дом внучке, которую, как ты говоришь, она терпеть не могла? А насчёт остального... что ж, дом сгорел и теперь, боюсь, мы ничего уже не узнаем. – Почему же эта тень не могла сломать дверь спальной? – Не знаю. Может, она была из какой-нибудь церкви? А что? В те времена что только не делали – ломали церкви, разрушали монастыри... Вот прадед Пелагеи и притащил выломанную дверь и поставил. Ладно, Натали, иди-ка ты домой, мне спать пора... Дай хотя бы днём отдохнуть от вас! – и с этими словами Сен-Жермен выпроводил меня из дома. Горелые, почерневшие брёвна шевельнулись, и угольная чернота стала светлеть, словно деревянные стены излечивали сами себя... Вот что-то хрустнуло и за пустотой рамы мелькнуло чёрное, чернее самой ночи нечто...