Я познакомился с ним в столовой, когда, привычно погруженный в свои карточки, сел не глядя за какой-то столик, и один из его друзей спросил, что я тут забыл, но тут подошел Аарон, весь раскрасневшийся от тако, и спас меня, спросив, что я учу. Оказалось, что мы с ним будем сдавать один и тот же экзамен, только Аарон вообще не готовился – не видел в этом смысла. Он пригласил меня к общему разговору о том, какова была бы принцесса Зельда[2] в постели, и я сказал, что ужасна, потому что она с подросткового возраста была заточена в башне, но Аарон возразил, что именно из-за этого она была бы суперштучкой.

В ту же пятницу вечером Аарон позвонил мне.

– Не хочешь зайти киношку посмотреть?

Ежедневный пробный экзамен я уже сделал, так что без проблем согласился:

– Конечно.

Аарон жил на Манхэттене, в маленькой квартирке большого дома около ратуши. Я поехал к нему на метро, и моей маме пришлось согласовывать все это с мамой Аарона, и это было жуть что такое. Я представился пузатому консьержу и поднялся на лифте на нужный этаж. Мама Аарона встретила меня и проводила в его комнату с отдельной вентиляцией, куда мы прошли мимо каморки его отца, больше похожей на тюремную камеру, где он что-то писал, время от времени колотясь головой о стол, когда мама Аарона приносила ему чай. Я зашел и плюхнулся на кровать, тогда еще не покрытую красноречивыми пятнами, которыми она покроется в будущем.

– Привет, – сказал Аарон. – Травку покурить хочешь?

Опа. Так вот что значит «киношку посмотреть». Коротко о том, что я тогда знал о наркотиках: мама велела к ним не притрагиваться никогда, а папа сказал, что до сдачи SAT[3]. Мама победила папу в споре, поэтому я поклялся никогда в жизни не прикасаться к наркотикам. Но у меня были сомнения: а вдруг меня кто-нибудь заставит? Раньше я думал, что наркотики – это что-то такое, что людей заставляют делать насильно: идешь себе по делам, а тут раз – и втыкают в тебя иглу.

– А вдруг меня кто-нибудь заставит, мам? – спросил я у нее. Мы были на детской площадке и разговаривали о наркотиках. – Что, если мне приставят пистолет к виску и заставят принять наркотики?

– Сынок, это делается не так, – ответила мама. – Люди принимают наркотики потому, что сами этого хотят. Ты просто не должен этого хотеть, понял?

И вот я сидел у Аарона дома и хотел. В его комнате пахло как в некоторых уголках Центрального парка, особенно возле озера, где белые парни с дредами играют на бонго.

Я тут же представил себе маму.

– Не-а, – сказал я.

– Да не проблема. – Аарон открыл пахучий мешочек и переложил часть содержимого в какое-то интересное приспособление, напоминающее сделанную из металла сигарету. Потом поджег это дело газовой зажигалкой, разом выпустив язычок пламени размером с мой средний палец, и выдохнул дым прямо в стену.

– Разве не нужно открыть окно?

– Не-а, это же моя комната. Я тут делаю что хочу.

– А твоя мама не против?

– Ей хватает хлопот с отцом.

За следующие два года стена, на которую он выпускал дым, полностью потеряет цвет. А со временем, как и все остальное в комнате, она скроется под постерами рэперов с золотыми зубами.

Аарон пару раз затянулся металлической сигаретой, и комната наполнилась затхлым запахом, стало жарко. Потом он объявил:

– Ну что, чувак, пора встряхнуться. Что хочешь посмотреть?

– Боевик.

Ну да, а что? Я же был в седьмом классе!

– Идет! А знаешь, чего я хочу? – Глаза Аарона загорелись. – Хочу кино со скалами!

– Про скалолазов, что ли?

– Необязательно про скалолазание. Просто чтобы там была хотя бы одна сцена, где чуваки дерутся, а потом кто-нибудь падает со скалы.

– Слышал про Пола Стояновича?

– Что за тип?

– Он придумал «Лучшие полицейские погони» и «Копов».

– Гонишь? Ведущий?

– Нет, продюсер. Хотя ведущий тоже крут.

Я пошел за Аароном к входной двери, и мы снова прошли мимо его отца, тот что-то лихорадочно печатал, вытирая пот и чуть ли не сросшись с компьютером. Его мама, шатенка в комбинезоне, остановила нас, подала одежду и угостила печеньем.

– Вот это жизнь! – сказал Аарон. – Пока, мам.

Мы вошли в лифт со ртами, полными печенья.

– Ладно, так о чем ты там говорил? Обожаю «Лучшие полицейские погони», – тут Аарон проглотил печенье. – Особенно круто, когда парень такой… – и он переключился на резкий, напористый говорок комментатора: – «…эти жалкие клоуны думали, что могут плевать на закон, но сейчас ребята из полицейского управления округа Броуард покажут им что почем и отправят их прямиком за решетку!»

Я загоготал, плюясь крошками.

– Я неплохо пародирую голоса. Хочешь Джея Лено покажу, как он в рекламе пышет огнем на дьявола? Я скопировал это из шоу Билла Хикса!

– Слушай, ты дашь мне закончить про Пола Стояновича?

– Это кто?

Лифт остановился в парадном.

– Ну, продюсер «Лучших полицейских погонь»!

– А, ну да.

Аарон открывает стеклянную дверь в вестибюль. Я выхожу за ним, вытаскиваю и надеваю капюшон.

– Короче, он позировал со своей невестой для свадебной фотосессии. Дело было в Орегоне, как раз на высокой скале. И фотограф им такой: «Чуть назад, теперь немного левее». Короче, они двигались, как он говорил, и чувак сорвался со скалы!

– Вот ни хрена себе! – Аарон покачал головой. – Откуда ты об этом узнал?

– В интернете прочитал, – улыбнулся я.

– Это вообще круто. А что случилось с девушкой?

– Ничего. С ней все нормально.

– Ей надо было засудить фотографа. Она подала иск?

– Не знаю.

– Надо было подать. Я бы его точно засудил. Знаешь, Крэйг, – Аарон посмотрел на меня, глаза у него были покрасневшие, но живые и блестящие, – я хочу стать адвокатом.

– Да ну?

– Ага. Черт бы побрал моего отца! Он вообще ничего не зарабатывает. Жалкий неудачник. Мы живем в этой квартире только благодаря брату моей матери, он адвокат и когда-то давно здесь жил. Сейчас дядя выполняет какие-то заказы для нашего здания, поэтому они согласились сдать квартиру моей матери. Всему хорошему в жизни я обязан адвокатам.

– Наверное, я бы тоже хотел стать адвокатом, – сказал я.

– Почему нет? Будешь зарабатывать деньги!

– Ну да.

Я поднял глаза от чистого холодного серого манхэттенского тротуара и оглядел окрестности. Все здесь стоило кучу денег. Я посмотрел на продавца хот-догов, самой дешевой фигни в округе, а даже от него фиг уйдешь, не выложив три-четыре бакса.

– Давай станем адвокатами вместе, – сказал Аарон. – Пардис и… Как твоя фамилия?

– Гилнер.

– «Пардис и Гилнер».

– Идет.

Мы пожали друг другу руки и пошли дальше, чуть не сбив с ног маленькую нарядную девочку, шедшую нам навстречу. Повернули на Черч-стрит и взяли в прокате диск «Жизнь против смерти». В этом кино навалом скал, пожаров, нападений животных и несчастных случаев во время затяжных прыжков с парашютом. Потом я сидел, прислонившись к стене, у Аарона на кровати, он курил свою травку, а я отказывался – я подпитывался от него и уверял, что получаю контактный кайф, хотя на самом деле просто чувствовал, что обрел новую рутину. Самые крутые эпизоды «Жизни против смерти» мы ставили на паузу и делали крупным планом: мощные взрывы, крутящиеся колеса после падения грузовика и еще эпизод, где парень кривлялся перед клеткой гориллы, а та засандалила в него камнем. Мы обсуждали, что как-нибудь обязательно снимем свое кино.

Уснул я только в четыре утра, но, когда ночуешь не дома, просыпаешься раньше, и поэтому я встал в восемь. Прошел мимо сидевшего за компьютером отца Аарона и взял из шкафа в гостиной книгу «Латинские корни». Все утро я зубрил «Латинские корни» для теста.

С тех пор так и повелось. Это стало вроде как традицией, хоть мы и не давали этому никаких названий, просто… просто по пятницам Аарон звонил и приглашал меня посмотреть кино. Наверное, ему было одиноко. Неважно, что с ним было, но он стал для меня единственным человеком, с которым я хотел бы поддерживать отношения после школы. И вот теперь, спустя год после знакомства, я стоял на кухне с письмом о приеме в руках и гадал, получил Аарон такое же или нет.