Чёрный Ленд Ровер остановился у особняка. Коростылёв вышел из машины, быстро пресёк двор и поспешно поднялся на крыльцо.

Дверь открыта.

– Нина! В чём дело?! Почему двери нараспашку?!

Вошел в дом. В просторной гостиной, на диване сидела Нина. Седые пряди её волос обрамляли лицо, в пятьдесят пять всё ещё красивое. Тёмное платье, стянутое пояском на талии мягко облегало стройную фигуру. Коростылёв всегда любовался женой. И даже сейчас, в болезни, Нина утончённо-красива.

Взгляд её остановился на чёрной дыре камина, в руке фотография, что обычно стояла на каминной полке. На том снимке – он, она и Олежка.

Коростылёв беспокойно глянул. Что-то не так. Бойкую и строгую, её всегда было слышно отовсюду в доме. И то, что она так тихо сидела, было совсем уж необычно.

Нина не шелохнулась, когда он вошел и даже когда встал напротив, она не сделала попытки пошевелиться.

– В чём дело? Что с тобой?

Она очнулась, но в глаза не посмотрела.

– Алёша, – голос её дрогнул, – присядь.

Указала место напротив. Коростылёв сел и почувствовал, как защемило в груди. Он вздохнул, чтобы наполнить воздухом лёгкие, и чтобы все, что она сейчас скажет, не повлияло на состояние его сердца, и так уже дающего некоторые сбои. Она тоже это знала. Поэтому, видно и сказала по телефону, что ничего страшного, но теперь он понял – дело серьёзное.

– В чём дело? Нина, не молчи, ты меня пугаешь.

– Алёша, – начала она и несмело посмотрела на него, – доктор сказал, мне немного осталось.

– Не слушай никого, мы тебя вылечим. Доктор всё врёт.

– Не перебивай, я не про это хотела сказать.

– А про что?

Она набрала воздуха и громко выдохнула.

– Наверное, да не наверное, точно, ты меня возненавидишь. Да, я теперь и сама себя ненавижу. Но всё равно должна покаяться перед тобой. Я – очень плохой человек, Алёша.

– Нина, что ты говоришь, я не хочу даже слышать об этом…

– Не перебивай, мне и так нелегко, – она держалась из последних сил. – Помнишь тогда, когда погиб Олежка, потом я так и не забеременела, а ты всё надеялся, что у нас ещё будут дети. Теперь я понимаю, какую страшную ошибку совершила. Ведь всё могло быть намного проще, если бы не помешали моя гордость и злость на тебя.

– О чём ты говоришь? – он смотрел на её попытки что-то сказать, и ему становилось страшно.

Снова она глубоко вздохнула, как будто не хватало воздуха.

– Я говорю про Олю Жуйкову. Она приходила тогда, после нашей свадьбы. Тебя не было, ты уехал тогда на север, а я только собиралась переехать к тебе. Она приходила.

– Ну и что, какая теперь разница. Забудь о ней. Это прошлое. Не нужно вспоминать.

– Алёша, она приходила с ребёнком. С девочкой.

Коростылёв почувствовал, как становится жарко. Он расстегнул пуговицу рубашки, но это не помогло, он встал, налил воды. Сердце начало стучать в груди, несколько раз пришлось глубоко вдохнуть воздух. Выпил воды.

Вроде успокоился.

– Она приходила с девочкой, – повторила Нина и отвела взгляд, – она сказала, что это – твоя дочь.

Нина вскочила и бросилась ему на грудь.

– Я дура, я знаю, я страшно виновата перед тобой! Я не должна было прогонять её вот так! Мне нет прощения, я это знаю! – она цеплялась за его плечи, за куртку.

– Моя дочь? – проговорил Коростылёв. – Моя дочь?!

Его глаза расширились. Он схватил руки, что тянулись к нему, оторвал от себя и оттолкнул.

– Что ты наделала, Нина?! Что ты наделала?!

Он повернулся и пошел прочь из дома.

– Алёша! – кричала она вслед. – Прости, Алёша!

Сразу на выезде из города Греховск, есть развилка. В одну сторону на область дорога пошла, а в другую грунтовка.

Чуть проедешь и сразу заброшенный гаражный кооператив. Мало кто здесь бывает. От города в отдалении. Машины тут совсем старые ставят, если только на зимовку и гараж не рассыпался от старости.

Охраны давно нет. Охранять нечего. Место глухое, заброшенное.

Достаточно свернуть с главной, проехать пару сотен метров и вы уже в мире каменных руин, многолетней алычи и шелковицы. В глухом лабиринте, где выходы знают лишь бродячие собаки и проститутки. Здесь их власть и никто на неё пока ещё претендовать не пытался. Никто с этим местом, связываться не хочет. Даже полиция сюда не суётся. Смысла нет, по каменным руинам, да ямам за девками гоняться. Тут их стихия, и поймать их довольно сложно, если только под одной под прикрытием.

А толку. Поймаешь одну, в отделение свезёшь, штраф или пару суток за сопротивление, и всё иди, гуляй дальше.

Место это, кому надо знают все. Подъехал, фарами моргнул и выходит к тебе буйный цвет, на все лады и масти. Девки, из всех кустов выходят. Человек пятнадцать двадцать. Выбирай любую. Тут, всегда есть, чем поживится. И старая, и молодая, и толстая, и худая. На любой особый спрос. Все есть.

Мужики приезжают на машинах, снимут девушку, бывало далеко и не едут, прямо тут, недалеко припаркуется, под старой шелковицей и дело свое сделает.

А чего возиться, здесь девушки, самые дешевые на весь город. Если денег на салоны, и бордели нет, все сюда едут. Тут, как положено в девятнадцать ноль ноль – рабочая ночь начинается, и до утра.

Свет фар мелькнул с дороги. Все встрепенулись, начали поправляться, стряхивать с волос лепестки алычи, что припорашивают, пока сидишь в ожидании, на лавке.

Багира кинула сигарету, достала жвачку. Потом схватилась за грудь. Стала выкладывать в корсете свой шестой размер, который приходит в беспорядок от каждого неловкого движения. И она снова запихивает всё, что без спроса вывалилось наружу.

– Вот дрянь, все сиськи в этой хрени, теперь, – она стряхивала с груди пыльцу и лепестки, – это хорошо, что у меня нет аллергии. Ещё чесаться не хватало.

– Да, Красотке сейчас нелегко, кто её с соплями возьмёт? Она же нормального минета не сделает. Задохнётся! – выкрикнула Лола.

Все заржали, глянули на Красотку, что натужно сморкалась в салфетку, и снова быстро приосанились, встречая подъезжающую машину.

– Тьфу, ты, – скривилась Симона, и нырнула под алычу, – Ирма, иди. Опять этот додик к тебе едет. И как ты с ним, с этим Шуриком, управляешься. Он же ненормальный. Фу, гадость. И воняет чем-то гадостным.

Из-под алычи вышла Ирма, глянула на приближающийся автомобиль и улыбнулась.

– Шурик не хуже твоего Степашки воняет.

– Да, у моего Степашки в кабине хоть освежитель есть, он на член прыснет и то спасибо.

– А у меня, для Шурика свой освежитель, – она достала маленький флакончик.

– Да там ничего не поможет, он что вообще не моется?

– Что ты несёшь? Моется иногда. На своих смотри, а к моим не лезь?– огрызнулась Ирма и пошла навстречу машине.

– Привет Шурик, – Ирма плюхнулась на переднее сидение, – как жизнь?

– Хорошо, спасибо что спросила.

Улыбчивый парень, немного взъерошенный, в не свежей толстовке и джинсах, на месте водителя. Переключил скорости и проехал мимо алычи, под которой все собрались, вглубь по дороге меж гаражей.

Третий пролёт справа, это место Ирмы. Типа кабинета, что ли. Тут у каждого свой пролёт. Если клиент не везёт куда-то, то делаются дела прямо тут. Летом хорошо, можно трахаться в любой подворотне, даже и машина не обязательна. Вышла, нагнулась, юбку задрала, пожалуйста – заходите. Хорошо, когда тепло.

Зимой дело похуже, либо в машине, либо ехать с клиентом. Это уже, как решит.

– Ну что, рассказывай? – Ирма достала из сумочки презерватив.

Парень протянул деньги.

– Да что там рассказывать, – он смотрел, как она разрывает пачку и бесцеремонно потянулась, расстегнуть ему джинсы.

Быстро оттянула резинку трусов.

– Ты помылся? – прищурилась она и посмотрела словно следователь на подозреваемого.