Дисантис и дети прошли несколько метров и присели в высокой колыхавшейся траве. Ральф повернулся и выстрелил зятю в левую ногу. Джастин покачнулся и повалился спиной в открытую дверь кабины. Люди в вертолете кричали и тянули к нему руки.

– Все по-настоящему, – тихо сказал Дисантис. – Прощай.

Он два раза пальнул по кабине пилота, потом взял Элизабет за руку и потащил ее в джунгли. «Хьюи» начал взлетать. Несколько рук подхватили болтавшегося Джастина и втащили в вертолет, который быстро набрал высоту и исчез за деревьями. Сэмми замешкался, потом посмотрел в пустое небо и заковылял вслед за дедушкой и сестрой. Мальчика сотрясали рыдания.

– Тихо, – сказал Дисантис и взял его за руку.

Они вошли под сень леса. В темноту уходила узенькая тропинка. Ральф снял синий рюкзачок, достал патроны, вытащил из пистолета старую обойму и основанием ладони вогнал на место новую. Потом схватил детей за руки и бегом обогнул прогалину, с которой они только что ушли, против часовой стрелки. Из-под прикрытия деревьев он не выходил. Наконец Дисантис посадил внуков за упавший ствол. Элизабет громко заплакала.

– Тихо, – повторил Ральф.

На поляну быстро опустился «хьюи», из него выскочил экскурсовод, вертолет снова взмыл в воздух и набрал высоту, двигаясь по спирали. Через мгновение рядом с гидом приземлилась первая из двух машин сайгонской полиции. Оттуда выпрыгнули двое в черной защитной броне и с автоматами «узи» в руках. Экскурсовод указал на то место в джунглях, где скрылся Дисантис.

Полицейские подняли оружие. Дисантис вышел на поляну у них за спиной, приблизился на расстояние пяти метров, припал на одно колено, прицелился, держа пистолет обеими руками, и, как только они повернулись, открыл огонь. Первому полицейскому пуля угодила в лицо, второму Дисантис дважды попал в грудь. Второй мужчина успел поднять автомат, но выстрелы, хотя и не смогли пробить броню, свалили его наземь. Ральф шагнул вперед, прицелился и прикончил его, выбив ему пулей левый глаз.

Гид повернулся и бросился в лес. Ральф пальнул ему в спину, а потом почувствовал спиной волну горячего воздуха и ничком упал в траву, загородившись телом мертвого полицейского. Старик открыл огонь из подобранного «узи» по зависшему в десяти метрах над землей вертолету, и машина повернула к деревьям. Дисантис даже не целился толком, просто стрелял вверх, оружие тряслось – две тысячи стреловидных пуль в секунду. Мелькнуло лицо пилота, стекло кабины взметнулось тучей белых осколков. Машина круто накренилась и упала в джунгли. Взрыва не было – только шум ломавшихся веток.

В небе появился второй вертолет. Дисантис перебежал под прикрытие деревьев. Машина сделала круг над поляной, а потом вертикально взмыла вверх. Ральф схватил детей за руки и снова потащил их в обход прогалины. Они выбрались на то место, где экскурсовод скрылся в лесу. В темноту уходила узкая тропа.

Дисантис присел на корточки и провел рукой по траве. Сквозь листья деревьев падал свет. На зарослях вдоль тропы пламенели капли свежей крови. Ральф понюхал пальцы и посмотрел на побелевшие лица внуков. Сэмми и Элизабет больше не плакали.

– Все в порядке, – успокаивающим голосом произнес дедушка.

Где-то наверху грохотали винты, гудели двигатели. Мягко, почти нежно он развернул притихших, покладистых детей и повел их в джунгли. Там было безмолвно, темно и прохладно. На тропинке алели капли крови. Дети шагали быстро, стараясь не отставать от деда.

– Все в порядке, – снова прошептал он, положив руки им на плечи. – Все в порядке. Я знаю, куда идти.

У нас, американцев, есть удивительный талант – превращать самые важные и любимые национальные святыни в безвкусицу и вульгарщину. Возможно, мы еще слишком молоды и не в состоянии ощущать историю по-настоящему. А может, все дело в том, что, если не считать Гражданской войны, Америку никогда не бомбили, не оккупировали и вообще она ни разу не подвергалась нападению извне (и не уговаривайте меня, Англо-американская война 1812 года не в счет; да, англичане тогда спалили Вашингтон, но мало кто из американцев это заметил, а тем, кто заметил, было наплевать). Может, именно поэтому от наших святынь и не веет жертвенностью.

Есть, конечно, несколько памятников, которые просто невозможно опошлить, как ни старайся. Например, придя ночью к мемориалу Линкольна, трудно не почувствовать себя главным героем фильма «Мистер Смит едет в Вашингтон». После первого такого визита я, помнится, три дня запинался, как Джимми Стюарт.

Но постойте у монумента чуть подольше, и вы почти наверняка услышите, как там, за мраморными стенами, шушукаются бюрократы и разработчики из компании Уолта Диснея. Через полгодика приедете посмотреть на памятник, а старик Линкольн встанет, зачитает голосом Хэла Холбрука свою вторую инаугурационную речь, перейдет вброд фонтан и отправится на улицу Конституции бить чечетку.

Бездна вкуса, кто спорит.

Еще есть поля сражений Гражданской войны.

Вы наверняка бывали в Геттисберге. Многие честные и искренние люди старались этого не допустить, но город и окрестности все равно испакостили всевозможными статуями и монументами. Служба национальных парков воздвигла жуткую фаллическую башню, причем на самом высоком холме, так что теперь никому не избежать созерцания типичного для XX века уродства. В музее переливаются огоньками компьютеризированные диорамы, а в окрестных магазинах можно купить соответствующие футболки.

Бог с ним со всем. Это все равно не имеет значения.

Ведь, как и на других, менее знаменитых полях сражений той войны, в Геттисберге ощущается особое напряжение, которое воздействует на зрителя почти физически; поверить в такое трудно – нужно побывать там и прочувствовать самому. Одержимое место во всех смыслах слова, полное призраков. Ни в одном шотландском замке, ни в одном капище друидов, ни в одной египетской пирамиде вы не услышите такого громкого хора мертвых голосов, взывающих к живым.

И тем не менее трудно найти место более трогательное и спокойное.

Этот рассказ вырос – в буквальном смысле слова – из одного маленького примечания в книге, но я изо всех сил старался достоверно передать исторические детали. Могильники существуют на самом деле. Как писал Гленн Такер в классическом труде «Геттисбергская кульминация», утверждают, что по этим землям до сих пор бродят беспокойные души солдат из Северной Каролины, погибших во время Геттисбергской бойни. Лейтенант Монтгомери побывал там в 1898 году, тридцать пять лет спустя, и Джон С. Форни рассказал ему про суеверия и страхи местных жителей. Фермеры категорически отказываются работать в полях после наступления темноты.

Мой полковник Айверсон, разумеется, вымышленный персонаж. Настоящий полковник Альфред Айверсон-младший действительно послал свою бригаду на смерть, и его действительно отстранили от командования после того, как немногие выжившие солдаты отказались ему подчиняться. Но про настоящего Айверсона достоверно известно лишь, что он, скорее всего, был политическим ставленником, ничего не смыслившим в военном деле. Также следует отметить, что некий Джессуп Шидс действительно построил дом на геттисбергских полях, как раз там, где Двадцатый северокаролинский полк столкнулся с Девяносто седьмым нью-йоркским. Местные историки утверждают, что Шидс частенько угощал прохожих вином. Виноград он выращивал на плодородной почве могильников Айверсона.

В детстве я не боялся темноты, зато к старости стал умнее. Хотя причаститься той тьмы, которая теперь подступает все ближе, мне пришлось именно тогда, в десять лет, далеким летом 1913 года. Хорошо помню ее вкус. Даже теперь, спустя три четверти века, когда я вскапываю землю в саду или ступаю ночью на зеленую траву на заднем дворе моего внука, по спине у меня пробегают ледяные мурашки.