— Простите! — сказала она. — Кто вы такой? Сюда разрешается входить только близким родственникам. И сейчас даже не часы посещения. Вы должны уйти.

Приятель, по-прежнему свернувшийся на боку, бросил на нее явно раздраженный взгляд. Он хрипло прошептал:

— Прошло… не десять минут. — Переведя взгляд на посетителя, он сказал, как будто Сары рядом не было: — Ты им обязан. Ты обязан мне.

Последовала напряженная пауза, и до Сары дошло, что она вмешалась в конец какого-то натянутого личного разговора. «Что бы это ни было, он именно для этого хотел вынуть трубку, — поняла она. — Поэтому ему нужна была возможность разговаривать».

— Пожалуйста, — попросил Приятель.

Последовала более длинная пауза. Посетитель стоял, сложа руки, и смотрел поверх койки Приятеля в окно. Единственным звуком было ровное пищание сердечного монитора. Прошли шесть размеренных сигналов.

Они оба, казалось, совершенно забыли, что рядом стояла Сара. Она знала, что посетителя надо вывести, но сердечный ритм Приятеля был в норме. И кроме того, она была заинтригована.

Прошло еще шесть сигналов монитора. Приятель смотрел на посетителя не моргая. Посетитель сказал медленно:

— Я не могу тебя вылечить.

Сара как раз смотрела на лицо Приятеля, когда посетитель произнес эти слова. Она подумала про себя: «Я никогда раньше не видела, как у человека разбивается сердце».

Посетитель добавил:

— Я имею в виду, не до конца. Я… я слишком слаб. И если поработаю над тобой хоть немного, то не смогу сделать ничего больше. Не смогу забрать тебя туда, не смогу пойти с тобой.

В глаза Приятеля вернулась искра надежды. Он прошептал:

— Сделай, что сможешь.

Посетитель кивнул. Приятель перевел взгляд на Сару и сказал:

— Мне нужно еще десять минут.

Она в растерянности кивнула и вернулась на сестринский пост, где села и уставилась на сердечный монитор, гадая, что могли значить слова «Я не могу тебя вылечить». «Наверное, какой-то духовный целитель», — решила она. Что ж, это личное дело каждого — за годы работы она поняла, что пациентам надо давать шанс на надежду, в чем бы они ее ни искали. И что бы это ни было, для Приятеля это явно было важно. Так что она решила дать им все десять минут.

В конце концов она вспомнила, что надо проведать второго пациента в пятом отсеке и нехотя пошла к нему. Но, находясь в пятом отсеке, она вдруг услышала характерный вой сердечного монитора, свидетельствующий об остановке сердца. Она бросилась обратно в палату Приятеля и обнаружила, что койка пуста. Весь отсек был пуст. Приятель снял с себя датчики ЭКГ, датчик уровня кислорода, выдернул капельницу и катетер (это, должно быть, было больно). Куртки и сумки тоже не было.

В блокноте, прислоненном к подушке, он оставил еще одну записку: «Спасибо».

========== Глава 14. Человек в пальто ==========

Дин знал, конечно, что хлыст — это больно, но почему-то забыл, насколько больно. Каждый удар, обрушивавшийся ему на спину или на грудь, был как язык раскаленного огня, обжигающая полоса боли, врезавшаяся до позвоночника. Не кричать было невозможно. Ощущение было такое, будто с него сдирали кожу заживо. Он начал бояться, что порка его убьет; потом, чуть позже, стал бояться, что она его не добьет.

Никки начал в неконтролируемом гневе, но через несколько минут дикой бездумной атаки остановился, вытер лоб, вздохнул и отошел к столу, волоча за собой хлыст по полу. Его шаги гулко отдавались во внезапно повисшей тишине. Дин обнаружил, что тихо стонет при каждом вздохе, и услышал, как Сэм беспрестанно бормочет: «Дин? Дин? Дин? Дин?» как заевшая игрушка. Дин попытался ему ответить, но не смог набрать достаточно воздуха, чтобы заговорить.

Ники положил хлыст на стол, наклонился и вытащил из-под стола сумку, которую Дин не замечал ранее. Из этой сумки появился гораздо более длинный хлыст.

— Это мой особый хлыст, — сказал Никии, проводя по нему рукой. На его лице появилась улыбка. С новым хлыстом в руке он перешагнул почти рассеянно через дымящийся труп Харлоу, подошел к Сэму и поднял рукоять хлыста к лицу Сэма. Сэм вяло моргнул, глядя на хлыст, и прекратил бормотать имя Дина.

— Видишь? — спросил Никки, показывая хлыст Сэму. — Длинный, добротный. Видишь три конца? И посмотри на лезвия по бокам. О, и на узлы! Посмотри на качество плетения! И на украшение на рукояти — красиво, да?

Потом Никки подошел к Дину и показал хлыст ему. Дину было тяжело сосредоточить на нем взгляд из-за крови, которая капала ему в глаза из ран на лице, но Никки был терпелив. Он подержал хлыст перед глазами Дина несколько долгих минут, слегка перемещаясь, чтобы хлыст был хорошо виден в свете свечи и Дин мог его рассмотреть.

Никки улыбнулся, глядя на лицо Дина.

— Эй, Харлоу, — позвал он через плечо. — А ты был прав. Иметь разбирающуюся аудиторию и правда приятно.

Он несколько раз опробовал хлыст в воздухе. Хлыст издал свистящий звук «щух».

Никки повернулся к Сэму и принялся за работу.

Щух… щух… щух…

Сэм вскрикнул только однажды.

В глазах у Дина теперь было столько крови, что ему почти не было видно происходившего, и внутренне он был благодарен за эту малую милость.

— СТОЙ! ОСТАНОВИСЬ СЕЙЧАС ЖЕ, — прогремел голос со стороны лестницы.

Щух…

— Я СКАЗАЛ ОСТАНОВИСЬ! — велел голос. Свист хлыста прекратился. Дину мало что было видно, но он услышал, как что-то рассекает воздух перед ним, затем тяжелый удар справа и шлепок чего-то мягкого. Эту последовательность звуков он слышал в жизни достаточно, чтобы знать, что это звук человеческого тела, отброшенного по воздуху, ударившегося о стену и упавшего на пол.

Дин услышал ритмичный скрип деревянных ступеней, пока кто-то спускался по лестнице, а затем отчетливый стук каблуков по каменному полу, приближавшийся к нему. Стук прекратился прямо перед Дином.

— Это совершенно неприемлемо, — отрезал голос прямо перед ним.

Среди жгучей боли от ран на груди Дин вдруг почувствовал прикосновение прямо над сердцем. И боль мгновенно ослабла. Дин почувствовал еще одно прикосновение к своему лбу, и зрение прояснилось. Он моргнул. Прямо на него с расстояния в несколько футов смотрел Калкариил, медленно опуская руку.

За Калкариилом Дин увидел Сэма, висевшего безвольно со шкива на обугленном стропиле, слегка поворачиваясь в воздухе. Крови было много. Возле ног Сэма, на полу, еще дымилось тело Харлоу. Никки лежал в скрюченной позе у стены, справа от Дина.

Калкариил снова коснулся лица Дина, чтобы залечить раны.

— Сэм, — прохрипел Дин, едва в силах говорить от сухости в горле. — Вылечи Сэма.

Калкариил помедлил и кивнул. Он прошел к Сэму, взглянул, нахмурившись, на тело Харлоу внизу и осторожно обогнул его.

Сэм выглядел так, словно на него вылили галлон красной краски. Его лицо и руки были почти полностью покрыты кровью, беспрестанно стекавшей из многочисленных глубоких порезов. От крови уже промокли насквозь его джинсы, и она начала капать с одной босой ноги на пол, образуя внизу тревожно большую лужу.

Калкариил обошел Сэма по кругу, изучая его, поморщился и скривил губы. Потом он протянул руку и тронул Сэма за плечо. Почти все следы от хлыста на теле Сэма поблекли, кожа затянулась. Но вид у Сэма был очень бледный, и губы почти синие. Он не очнулся.

Все еще придерживая Сэма за плечо, Калкариил слегка покачнулся на ногах. Потом уронил руку, на секунду закрыл глаза, сделал пару глубоких вздохов и поднял взгляд на Дина.

— Это все, что я могу сейчас сделать, — сказал Калкариил. — Он потерял много крови, но я пока не могу ее восполнить. Мне сегодня пришлось потратить много энергии на своего брата. — Он скривился, глядя на Никки, который до сих пор лежал на полу бездвижной кучей. Снова посмотрев на Дина, Калкариил сказал: — Я услышал, что здесь какие-то беспорядки, но не смог оставить Зифиуса сразу же. Прошу прощения. Николас, к сожалению… отклонился от профессиональных стандартов.

— Иди к черту, — сказал Дин на автомате.