«Что делает часовщик, собирая часы, если он мастер и точно умеет делать часы? Все пальцы его заняты: одни держат колесо, другие подставляют ось, третьи придвигают шестерню. Все это делает он с мягкостью, с нежностью. Он знает, что не только если он грубо засунет одно в другое, если даже чуть наляжет неловко на одну часть, забыв другую, то все разлетится, и ему лучше не делать этого дела, если он не может отдать всех своих сил».

Лев Николаевич Толстой.

                            Предисловие.

Жизнь цепочка определённых событий, меняющих наше представление о людях, отношениях, природе, земле. Наш скоростной вагон мчится вперёд по рельсам, оставляя позади полустанки, вокзалы, мелкие и крупные города, иногда делая остановки, чтобы сменить начальника поезда, и машиниста. И отрывистый гудок, поздней ночью, возвещает о начале пути, в неизвестность. Хорошо, если в купе повезёт с попутчиком, или попутчицей, и вся дорога, пролетит в приятной компании, с симпатичной девушкой, лет двадцати пяти, или ровесником, с определённым багажом весёлых историй. Гораздо хуже, если сосед по купе, окажется пенсионером, занудой, снующим каждые пять минут в туалет или в тамбур покурить. Тогда бессонная ночь обеспечена, как и испорченная поездка.

Мне повезло, потому что моя жизнь шла спокойно и уверенно вперёд, не испытывая катаклизмов, пожаров, крупных неприятностей на работе, и прочего, что могло отравить существование на планете Земля, самым непостижимым образом.

Последний год у меня не было ничего странного, и рутина, ежедневная, не сулила огромных финансовых потоков, повышения на работе, и даже выигрыша в лотерею. Хотя я никогда в счастливый лотерейный билет не верил, и считал, что деньги нужно честно зарабатывать, не искать халявы, и «манны небесной». Конечно, такие случаи происходят в жизни, когда бабушка восьмидесяти лет, в Штатах, срывает джек-пот, и от нахлынувшего счастья, в лице неизвестно откуда свалившихся на её бедную голову родственников, получает инфаркт. Рассчитывать на получение наследства, тоже не приходилось, все мои родственники, жили в Украине, и никто, никогда не думал уехать заграницу, и там построить свой бизнес, и стать миллионером. Другое дело, мой сокурсник Сашка Семёнов, с кем довелось дружить, с первых дней учёбы. Тот знал, что папа народный депутат, не бросит сынка, на стройку, прорабом, а обязательно после окончания учёбы, подарит свой бизнес, строительный, и жизнь будет бить ключом.

Счастливчик, не иначе. Жаль только, что зазнался раньше времени, и на все мои просьбы пристроить на тёплое местечко, смотрел свысока, и считал лузером. В конце концов, мне надоело ему звонить, уговаривать, и я бросил эту затею.

Понедельник выдался тяжёлым, и после бесконечных разговоров с клиентами по телефону, в офисе, под вечер, мой опухший язык, не желал больше произносить ни «а», ни «бэ», и, спустившись в метро, на станции Тараса Шевченко, и устроившись в углу, на свободное место, вставил в уши наушники, и закрыл глаза. Мир, на короткие мгновенья прекратил своё существование, погружая в сладкую негу. Даже моя вчерашняя ссора с Наташей, ушла в неизвестность. Хотя на душе оставались отпечатки скандала, и расставания с любимым человеком. Днём она не позвонила, и на мои смэски упрямо молчала. Ну и пусть обижается, тоже мне «королева бензоколонки».

Десять минут короткого сна, как у Штирлица, в «Семнадцать мгновений весны», за рулём «мерседеса», быстро закончились. Я открыл глаза, и посмотрел на пассажиров. На следующей станции мне выходить, и вставая, встряхнулся как следует, и, удерживаясь за поручни, пошёл к выходу. Зайдя в «АТБ», взял холодного пива и солёной рыбки, и, проскочив без очереди к кассе, быстро ретировался из магазина, под недовольные взгляды нагруженных под завязку продуктами в тележках покупателей. Сентябрь выдался прохладным, и, подставляя лицо яркому солнцу я, перебежал дорогу, и заскочил в подъезд. Поднимаясь на третий этаж, почему-то ощутил прилив тревоги, и непроизвольно поднял глаза вверх, проверяя, не спрятался кто-то за тамбуром, в засаде, чтобы отобрать последние сто гривен, пиво и рыбу. Никого. Спортсменом мне не довелось стать, и, вспоминая второй класс, неудачные тренировки по классической борьбе, синяки и ушибы, невольно поёжился.

Дать сдачи не смогу, как не крути, и вся богатырская удаль, это всего лишь рост метр девяносто. Больше ничего. Иногда это срабатывало, и хулиганы на улице, завидя высокого дрища, не хотели связываться. Тогда охватывала гордость, и, проходя мимо отморозков, сверлил их злыми глазами, чувствуя моральную победу.

Вчера Наташа устроила погром в квартире, на ровном месте, и сейчас надо убирать, мыть полы, выносить мусор.

– Я устала быть горничной, и убирать за тобой, – кричала она, швыряя в лицо грязные носки, смятые джинсы и рубашку. – Ты когда в последний раз убирал за собой? Грязные тарелки везде. На столе, под диваном. И всё этот проклятый «Mortal Kombat 11». Ну, когда, когда Максим, ты станешь взрослым? Прекратишь играть, дни и ночи напролёт, и мы, наконец, сходим в кино или в театр? Ты вспомни, когда в последний раз дарил цветы?

Я почесал затылок и, напрягая серое вещество, должен был признать, что не помнил. Нет, ну конечно когда-то дарил, цветы и подарки, но это было так давно, в «шоколадно-букетный период». Зная взрывной характер Наташи, я пулей ретировался на балкон, прихватив под мышку перепуганного кота, и закрыл дверь. Кот прижался к груди, понимая, что «кара небесная», в лице разъярённой хозяйки, может и на его лохматую голову свалиться. Наташа вспомнит, как он наделал в её новые тапки, и капец. Только это нас не спасло. Наташа достала всю одежду из шкафа, и грозилась выбросить всю кучу на мусор. Кот царапая мне руки, и не желая слушать визги и вопли, прыгнул на перила, и сиганул на соседний балкон. Предатель, буркнул я, и пригрозил беглецу кулаком.

Больше всего жаль ноутбук. Ему всего исполнилось два месяца, и когда он оказался на полу, и раздавлен острыми шпильками Наташи, внутри всё оборвалось. Я собирал на него деньги полгода, и теперь, придётся выбросить на помойку. Женская ярость не знает границ, и лучше конечно всё решать тихо и мирно. Только не с Наташей.

Перед дверями я замер и не мог поверить своим ушам. Мне отчётливо слышались шаги в квартире. Неужели проник вор? Хотя, что можно взять в однокомнатной квартире? Заначек у меня не было, разве, что старенький телевизор, холодильник, времён брежневского застолья, и стиралка. Но кому это сейчас нужно? Не решаясь открыть дверь, плотно приложил ухо к двери, и чуть не навалил в штаны, когда кто-то похлопал сзади по плечу.

– Ключи потерял Максимушка?

Поворачиваясь, увидел соседку, Людмилу Борисовну. Пенсионерку, старую склочницу, вечно сующую нос не в свои дела. Она стояла в старом, грязном халате, зыркая коварными глазами. Ожидая моего рассказа, о том, как я поссорился с Наташей, и прочего, Людмила Борисовна, излучала напускное благодушие. Хотя я знал, что скрывается за сим благочестием. Стоило только, что-то сказать, как через час об этом будет судачить весь дом. И обязательно узнает мама, которой тут же позвонит коварная соседка, с радостными воплями.

– Не потерял, Людмила Борисовна. Всё нормально.

Продолжать с ней беседу мне не хотелось, и, развернувшись спиной, вытащил ключи из заднего кармана и открыл дверь. Она хотела, что-то спросить, но не успела. Я хлопнул дверью перед её длинным, крючковатым носом. Оказавшись в полутёмном коридоре, почувствовал неладное. Кто-то хлопотал на кухне, и нигде не наблюдалось битой посуды, и разбросанных вещей. Странно очень, странно. Наташа вчера оставила ключи, и не могла прийти и навести порядок. Значит мама? Только у неё не было ключей от квартиры. Чувствуя себя полным идиотом, я топтался на месте, и боялся сделать шаг.

– Ты соль купил?

Это был голос Наташи, и ничего не понимая, я поставил пакет с пивом на пол и включил свет.