— Нам всем? — осторожно спросил Рон. — Мне и Делии тоже?

— Да, каждому из…

Однако Гарри перебил его:

— Дамблдор погиб больше месяца назад. Почему потребовалось столько времени, чтобы отдать нам завещанное?

— Разве это не очевидно? — вскинулась, не дав Скримджеру ответить, Слизеринка. — Министерство проводило проверку того, что он нам оставил, — и, повернувшись к Руфусу, она прошептала дрогнувшим голосом: — Вы не имели на это никакого права.

— Прав у меня предостаточно, — отмахнулся он от нее. — Закон об оправданной конфискации наделяет Министра властью конфисковать завещанное.

— Этот закон принят для того, чтобы помешать чародеям передавать по наследству темные артефакты, — буркнула девушка. — А Министр, накладывая арест на собственность усопшего, должен иметь серьезные доказательства незаконности ее составляющих. Вы хотите уверить меня, будто Дамблдор пытался передать нам нечто зловредное?

— Собираетесь делать карьеру в сфере обеспечения магического правопорядка, мисс Блэк? — сухо осведомился Скримджер. Он смотрел как будто сквозь нее, и это раздражало.

— Нет, не собираюсь, — она брезгливо кривилась. — Я еще надеюсь принести людям хоть какую–то пользу.

Рон засмеялся. Скримджер скользнул по нему недобрым взглядом, а Гарри процедил:

— Так почему вы все–таки решили отдать нам завещанное? Не сумели придумать предлога, который позволял бы и дальше удерживать его?

— Да нет, — мгновенно откликнулась Делия, — просто прошел тридцать один день. А удерживать какую–то вещь дольше, не имея доказательств ее опасности, они не могут. Верно?

— Вы могли бы сказать, что были близки с Дамблдором, Рональд? — поинтересовался, игнорируя блондинку, Скримджер. Рона его вопрос озадачил.

— Я? Нет… не совсем… это Гарри всегда…

Рон посмотрел на Поттера с Блэк, и девушка взглядом приказала ему: «Умолкни!» — но сказанного было уже не вернуть. Министр приобрел вид человека, услышавшего именно то, что он ожидал, да и хотел услышать. И он вцепился в ответ, как хищная птица в добычу.

— Если вы не были близки с Дамблдором, чем вы объясните тот факт, что он упомянул вас в своем завещании? Индивидуальных наследников там названо совсем немного. Наибольшая часть его собственности – библиотека, магические инструменты и иные личные принадлежности – оставлена Хогвартсу. Почему же он выделил вас, как вы полагаете?

— Я… не знаю, — промямлил Уизли. — Я… когда я сказал, что мы не были близки… ну, то есть, я думаю, он хорошо ко мне относился…

— Не скромничай, Рональд, — сдавленно улыбнулась девушка. — Дамблдор тебя очень любил.

А вот это уже было натяжкой, да еще и чрезмерной. Насколько знал Гарри, Рон и Дамблдор ни разу не встречались один на один, да и другие их встречи можно было пересчитать по пальцам. Однако Скримджер, похоже, их уже не слушал. Он сунул руку под мантию и извлек оттуда мешочек – гораздо больше того, который Хагрид подарил Гарри. Вынув из мешочка пергаментный свиток, Скримджер развернул его и начал читать вслух:

— «Последняя воля Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора»… да, вот здесь… «Рональду Билиусу Уизли я оставляю мой делюминатор собственного производства в надежде, что он озарит ему путь, когда будет казаться, что впереди лишь мрак».

Руфус достал из мешочка вещицу, которую Гарри уже случалось видеть, – она походила на серебряную зажигалку, однако могла одним щелчком высасывать из любого помещения весь свет и возвращать его обратно. Скримджер наклонился вперед и протянул делюминатор Рону, тот ошеломленно взял его, повертел в пальцах.

— Это очень ценная вещь, — серьезно сказал Скримджер, не сводя с рыжего глаз. — Может быть, даже уникальная. И определенно сконструированная и сделанная самим Дамблдором. Почему он оставил вам такую редкость?

Рон в совершенном недоумении покачал головой.

— У Дамблдора были тысячи учеников, не меньше, — настаивал министр. — И из всех них он упомянул в завещании только вас троих. Почему? И как вы намерены использовать делюминатор, мистер Уизли?

— Наверное, свет им буду гасить, — неопределенно пробормотал он. — На что еще он может сгодиться?

По–видимому, и у Скримджера идей на этот счет не было. Несколько секунд он, прищурясь, вглядывался в Рона, а затем снова обратился к завещанию Дамблдора.

— «Делии Роуз Вальбурге Блэк я оставляю собственный экземпляр маховика, способный перемещать волшебника в пространстве и времени в надежде, что она будет использовать его с умом и большой осторожностью».

Поттер и Уизли недоуменно уставились на министра, а блондинка с дотошной внимательностью вглядывалась в длинную золотую цепь с крохотными сверкающими песочными часами.

— Как вы думаете, мисс Блэк, почему Дамблдор завещал вам эту вещь?

— Он… он знал, что я люблю трансфигурацию, — еле выдавила из себя Слизеринка, вытирая глаза рукавом.

— Но почему именно маховик? Ведь они опасны, последствия перемещения во времени могут быть слишком непредсказуемыми.

— Я не знаю. Наверное, Дамблдор знал, что он мне пригодится.

— Вы когда–либо обсуждали с Дамблдором тему трансфигурации?

— Нет, не обсуждала, — продолжая вытирать глаза, ответила девушка. — И если Министерство за тридцать один день не смогло обнаружить в маховике какое–нибудь тайное послание или что–то запретное, сомневаюсь, что это удастся мне.

Она подавила рыдание. Трое друзей сидели на софе, прижавшись друг к другу так плотно, что Гарри с трудом удалось выпростать руку, чтобы обнять девушку за плечи. Скримджер снова уставился в завещание.

— «Гарри Джеймсу Поттеру, — начал он, и внутри у парня все сжалось от волнения, — я оставляю пойманный им в первом его хогвартском матче по квиддичу снитч, как напоминание о наградах, которые достаются упорством и мастерством».

Министр вынул из мешочка крошечный, размером с грецкий орех, золотой шарик, с довольно вяло трепетавшими серебряными крыльями, и Поттер поневоле ощутил себя обманутым в ожиданиях.

— Почему Дамблдор оставил вам снитч? — натянуто спросил Скримджер.

— Понятия не имею, — он пожал плечами. — По причинам, которые вы только что зачитали, я думаю… как напоминание о том, чего можно достичь, если ты упорен и так далее.

— То есть вы полагаете, что это подарок чисто символический?

— Наверное, — с сомнением ответил Гарри. — Каким же еще он может быть?

— Вопросы здесь задаю я, — оборвал министр и пододвинул свое кресло поближе к софе. Снаружи уже наступили настоящие сумерки, видневшийся в окнах гостиной шатер возносился над живой изгородью, как белый призрак. — Я заметил, что торт, испеченный на день вашего рождения, имеет форму снитча, — Скримджер в привычной манере приподнял подбородок, обращаясь к Гарри. — Почему?

Делия иронически хмыкнула.

— О, разумеется, торт не может быть всего лишь ссылкой на то, что Гарри – великий ловец, это было бы слишком просто, — с явной издевкой произнесла она, кусая губы. — В его глазури наверняка скрыто послание от Дамблдора!

— Не думаю, что в глазури что–либо скрыто, — безразлично отозвался Скримджер, — зато очень удобно скрывать маленькие предметы в снитче. Вы, разумеется, знаете почему?

Гарри пожал плечами. А вот Блэк ответила (Поттер подумал, что привычка отвечать на вопросы въелась в нее так глубоко, что она просто ничего не может с собой поделать):

— Потому что снитчи обладают телесной памятью.

— Чем? — в один голос удивились Гарри и Рон.

— Правильно, — подтвердил Скримджер. — До того как снитч выпускают в игру, никто к нему голыми руками не прикасается, даже его изготовитель всегда работает в перчатках. Снитч несет на себе чары, благодаря которым он узнает первого притронувшегося к нему человека – на случай, если возникнут какие–то споры о том, кто его поймал. Этот снитч, — он поднял золотой шарик повыше, — помнит ваше прикосновение, Поттер. И я подумал, что Дамблдор, который, при всех его недостатках, был изумительным магом, мог заколдовать снитч так, чтобы он открывался только для вас.