Михаил достал одноразовый шприц и показал глазами на ремень Сергея. Тот догадливо вытащил его и протянул Михаилу.

– Не люблю делать всё на скорую руку, но ты ж не предупредил. А то я лаборантку бы захватил, – пошутил тот, наматывая ремень на руку женщине выше локтя.

Когда колба шприца заполнилась кровью, Михаил приложил к проколу ватный тампон, собрал инструменты в чемоданчик, кинул туда же пару использованных перчаток и щёлкнул замками.

– Что делать-то будешь?

– Пока не знаю, – Сергей снял ремень и заправил его в брюки. – Ты только не афишируй про это всё. Особенно лаборанткам.

Михаил картинно закатил глаза с выражением «мог бы и не напоминать».

Дверь за ними захлопнулась, сквозняк распахнуло окно, и смёл с подоконника стакан. Звон разбитого стекла привёл Лару в чувство. Что это было? Какой-то кошмар приснился. Она встала и схватилась за голову. Перед глазами всё плыло, во рту ощущался мерзкий привкус металла. Ныла рука. Лара тронула плечо и с ужасом посмотрела на след от укола. Зажала рот рукой – ничего не приснилось, всё было на самом деле. Платье! Разорванное, оно висело на ней двумя лоскутами, и… трусов не было. Её заколотило как в лихорадке. Что они с ней делали? Руки прошлись по внутренним сторонам бёдер. Нет, не похоже, что её изнасиловали, хотя откуда она может знать точно? Раньше ей не доводилось попадать в такие переплёты. Спохватившись, Лара бросилась к дверям и щёлкнула замком.

Но страх не отпускал. Они могут вернуться? Наверное, надо вызвать полицию или самой к ним бежать? Вот только с чем? С криками, что кто-то пришёл и снял с неё трусы? Можно представить ухмылки полицейских. У неё же не взяли ничего. Кажется. Лара быстро проверила сумочку: кошелёк на месте, телефон лежит на тумбочке. Часы на стене показывали почти два часа. На три ей назначили прослушивание. Неужели она сможет играть? Нет! У неё всё дрожит, и пальцы словно чужие. Она дотащила себя до ванной и залезла в душ. Но даже там, под горячими, почти огненными струями, она не могла унять озноба, вспоминая чужие руки на своей коже. «Уехать, уехать, – твердила она, пытаясь согреться, – прямо сейчас».

Даже после душа её колотило в ознобе. Лара быстро надела джинсы и футболку, накинула вязаную кофту и принялась запихивать в чемодан вещи. В дверь стукнули, и она замерла на месте, парализованная ужасом. Стук повторился.

– Лариса Николаевна, вы тут? – раздался мужской голос. – Мне сказали, что вы у себя в номере. Это Аркадий Петрович. Вы помните, что сегодня в три прослушивание? Лариса Николаевна?

В дверь забарабанили ещё сильнее. Лара очнулась и быстро открыла дверь.

– Вы здоровы? – уставился на неё Аркадий Петрович.

– Да, то есть, нет, – закивала она. – Я заболела. Мне надо уехать. Срочно!

– Лариса Николаевна, Лариса… Уж позвольте мне вас так, по-отечески. Я всё понимаю, вы нервничаете, это естественно. Но надо собраться, дорогая моя. Надо.

– Нет, нет, – она замотала головой. – Я не хочу. Мне надо домой. Я поеду…

– Послушайте, – Аркадий Петрович посмотрел на почти собранный чемодан. – Вы можете, конечно, уехать. Но… вы поймите. Мы вам оплатили гостиницу, мы для вас устроили специальное прослушивание, я оторвал занятых людей, обещая им исполнителя-самородка. А вы так меня подводите… Ай-яй-яй, Лариса. Нельзя так. Нужно уметь держать нервы в узде. Пойдёмте. Сыграете. Выслушаете вердикт и можете ехать куда хотите, если не передумаете. Обещаю, я вас немедленно отвезу на вокзал. Лично. Вот и сумку сразу возьмём, чтобы не возвращаться. Так?

Он подхватил её под руку и буквально силой потащил за собой по коридору. Ларе только оставалось покорно бежать следом. На улице перед входом стоял автомобиль с включённым двигателем. Из него выскочил водитель, открыл заднюю дверь, Мамыкин впихнул туда Лару и сам плюхнулся следом.

– Уф! – перевёл он дух. – Поехали. У нас мало времени. Ларисочка Николаевна, вам совершенно не нужно нервничать. Всё будет хорошо, – его мягкая рука слегка сжала её ладонь.

Лара кивала, как китайский болванчик, а сама всё думала о недавнем происшествии. Кто это был? Чего они хотели? Они поняли, что ошиблись или снова придут к ней? Эти люди трогали её и, бог ещё знает, что делали! Лицо пылало от стыда. Как теперь смотреть в глаза Лёшке? Мамыкин всё продолжал тискать её руку, постепенно продвигаясь всё выше и выше, к локтю, и она всё порывалась руку убрать, но сил на сопротивление почти не было.

Машина остановилась возле особняка кремового цвета, с плоской крышей и круглой розеткой с каким-то вензелем над аркой входа. Лара мельком отметила, что это не здание филармонии, возле которого она вчера нарезала круги, представляя, как будет тут выступать. Мамыкин, помогая ей выйти из машины, приобнял за талию, но тут уж Лара, сделав вид, что оступилась, выскользнула из его рук. Широкие ступеньки вели к двустворчатым дверям. По просторному сумрачному коридору её провели в комнату, где стоял кожаный диван, пара кресел и небольшой журнальный столик. «А где рояль? Или, по крайней мере, пианино?» – удивилась она.

Мамыкин зашёл следом, а за ним ещё один человек. Высокий, с длинным узким лицом и модными очками без оправы на остром носу. Лара поздоровалась. Мужчина, склонив голову набок, пристально разглядывал её, не удостоив даже кивком. Потом удовлетворённо кивнул и повернулся к Мамыкину. Тот сразу засуетился, усадил Лару в кресло, почтительно подвинул другое мужчине в очках и передал ему чёрную папку. Мужчина открыл её, ещё раз окинул Лару взглядом и, наконец, произнёс:

– Здравствуйте, Лариса. Не буду долго мучить вас неизвестностью. Смотрите, какая пресса ждёт нас завтра, – и он протянул ей газету.

Лара взяла её, ничего не понимая, но перевернула страницу. «Кто и как учит наших детей», – гласил заголовок.

«…На днях органам внутренних дел удалось раскрыть подпольный бордель. Среди задержанных «ночных бабочек» сотрудники полиции с удивлением обнаружили учительницу музыки города N. Хорошая подработка для педагога…» Далее, автор, пылая негодованием, призывал очистить от скверны школы и прочие заведения. Ниже имелась чёрно-белая фотография, на которой кучка полуголых девиц, пыталась прятать от камеры лица.

Лара дочитала и подняла глаза на мужчину в кресле напротив, лоб её пересекла вертикальная морщинка.

– Что это такое? Я не понимаю.

– Это значит, что вчера вечером вы были задержаны полицией в борделе, где за деньги оказывали мужчинам интимные услуги.

– Вы с ума сошли! – прошептала она севшим голосом. – Я вчера только приехала. И никогда раньше не была в вашем городе.

– Вы думаете, это имеет какое-то значение? – усмехнулся мужчина. – Кстати, завтра выйдет не только эта газета, но и на федеральном канале покажут. Долго ли после этого вас продержат в школе? А ваши родители? Каково им будет ловить косые взгляды соседей?

– Но вы ошибаетесь! Я никогда не была… – она оттолкнула от себя газету.

– А на это что скажете?

Перед ней веером легли цветные глянцевые фото. Она уставилась на снимки. Рыжая девица в купальнике, вернее, в том, что могло бы называться купальником, вертелась возле шеста. Снимков было много. Лара перебирала их руками и не могла прийти в себя. У девицы на фото было её лицо, только с вызывающе вульгарным макияжем.

– Но как это возможно? – она подняла глаза. – Я никогда не… Ничего не понимаю. – Лара замолчала. – Что вам нужно?

Остроносый тонко усмехнулся.

– Похвально, что вы сразу задаёте правильные вопросы. Мне нужна от вас небольшая услуга. Совсем простая. Если согласитесь, этот инцидент будет забыт. А некоторая материальная компенсация, надеюсь, скрасит его ещё больше. Дело в том, что вы чертовски похожи на одну барышню. И нам надо, чтобы вы просто сыграли роль в небольшом спектакле.

– Какую роль? – Лара мысленно уже представила инфаркт у отца. Нет, родители ей, конечно, поверят, а вот остальные…

Вместо ответа перед ней выложили ещё пачку фотографий. Мужчина и женщина в обнимку, они же за столом в ресторане. Они же стоят, держась за руки на морском берегу. Рыжая женщина и… мужчина, который не так давно ворвался к ней в номер и разодрал на ней платье. Лара сглотнула сухим горлом.