– Работай-работай… девушка с двойной фамилией!

– Слушаюсь, товарищ фельдмаршал, – буркнула Катя.

– Что?.. – то ли не расслышала, то ли действительно не поняла следователь по особо важным, поскольку фоном в трубке шел какой-то рев: взлетал кто-то в прокуратуре или же садился? Скорее, конечно, садился, и сразу по нескольким статьям, – это Сорокиной раз плюнуть! Как и настроение на весь день испортить.

– Постараюсь, говорю! – заверила оперативник Скрипковская.

– Старайся! – припечатала прокуратура и угомонилась. На время, конечно.

Ноябрьский день снова начал исчезать, не успев начаться. Серость за окном, серость, в которой ничего не понять в этом чертовом деле… Уехать бы куда-нибудь – улетают же птицы в теплые края? Однако отпуск потрачен полностью, и никто ее не отпустит. Даже на неделю. Да какую там неделю! Даже на три дня! «А если заболеть? – вкрадчиво поинтересовался внутренний голос. – Кругом же грипп!» А что, это идея! Вот и Тим вчера ее щупал и говорил, что она как-то подозрительно раскраснелась. Нет. Если она сейчас уйдет на больничный, который, разумеется, легко могут организовать ее новые родственники и помимо ведомственной поликлиники, Сорокина просто взбесится. А Лысенко обидится. Да и Тим скажет, что в их бюджете поездки в теплые края так часто не предусмотрены, хотя денег им на свадьбу надарили будь здоров, она даже не ожидала! Ох… надо же действительно что-то придумать для Сорокиной! А то сегодня четверг, завтра пятница, а там и выходные! А Ритке все равно, выходные там или государственные праздники, – она на шею сядет и не слезет от конечной до конечной! Да, пятница уже завтра! Вот и хорошо, что пятница! Маленький, но праздник. Лысенко поведет свою драгоценную Кирюху в кукольный театр, а они с Тимом… ой, нет, только не к его родителям! Что это за мода такая – каждые выходные к родителям? Ладно, пока еще тепло было, на дачу, там хоть спрятаться было можно: на речку пойти или как бы в лес по грибы, – а сейчас что у них делать? Все семейные фото пересмотрены, она уже стала различать их грузинских родственников! И даже отличать женщин с усами от мужчин без усов!

– Сашка, ты что на выходных делать будешь? – грустно спросила Катя у напарника, потому что ей самой, похоже, таки грозили выходные со свекровью под шарлотку и бесконечные намеки, что «прошло уже так много времени, а мы еще не качаем на коленях внуков»! Да и про работу ее непременно что-нибудь этакое ввернут. Да гори она огнем, действительно, эта работа! И особенно безнадежное сорокинское дело!

– Мы с девчонками в кукольный театр идем! – бодро доложил Бухин.

– Вместе с Лысенками, что ли?

– Ага!

«Осталось только мне кого-нибудь родить, – внезапно подумала Катя, – и будем ходить все вместе!» Нет, вместе у них не получится. Потому что пока она соберется с духом и действительно забеременеет, лысенковская Кирюха, бойкая до невозможности, наверняка выскочит замуж и нарожает Игореше внуков! Или Сашкины Даня и Саня, их с Дашей близнецы-двойняшки, кого-нибудь сообразят! Девчонки, они на это дело быстрые… все! Кроме нее! Она лично вообще не понимает, как это: уйти с работы и сесть дома с ребенком! Что она будет целыми днями делать с этим самым ребенком?! Который лет до двух даже разговаривать с ней не сможет?! Зато будет звонить свекровь и разговаривать… это уж как пить дать! Советы давать! Ценные! Или являться с проверками! Нет ли у ее дорогого внука диатеза или еще чего-нибудь по Катиному недосмотру, а она, то есть Катя, и не мать ему будет, а просто выносивший для них долгожданное продолжение инкубатор! Кстати, что такое диатез?

– Саш, что такое диатез? – тут же спросила она, потому что не любила неясностей. Никаких. Ни в отношениях, ни в делах, ни в жизни. Особенно по четвергам и накануне пятницы!

– У Даньки – на апельсины, а у Саньки – на шоколад! – объявил Бухин. – Поэтому не даем ни того, ни другого! Одной дай – вторая орет, а порознь они никогда не бывают!

– Так это что, пищевая аллергия? – пыталась прояснить проблему до конца Катя.

– А тебе это зачем? – Бухин почему-то ответил вопросом на вопрос, и Катя совсем расстроилась.

– Низачем! – буркнула она.

Действительно, зачем ей про диатез? Ей надо план оперативных мероприятий по сорокинскому делу быстро придумать, а она почему-то думает совсем в другую сторону! Про кукольный театр, детей, внуков, инкубаторы и диатез! Еще даже в декрете не сидела, а мозги, похоже, уже начали усыхать!

Катя открыла файлы по делу и уныло принялась изучать их. Зацепиться больше не за что. Все, что могла, она и так сделала! И даже больше, учитывая вчерашнюю вылазку! Что Сорокина от нее хочет, чтобы она выше головы прыгнула? Сама пускай думает, на то она и важняк! А Катя даже не может ни одной пристойной версии выдвинуть, что ее свекрови было нужно под их умывальником, кроме как обследовать, все ли там чисто! Вон, Тим и то сказал, что она колготки свои рассматривала – все ли в порядке! А Катя даже не заметила, были на свекрови колготки или нет, – у нее была своя версия, и точка! Как у Ритки Сорокиной, которая если что-то придумала, так и козловым краном ее не сдвинешь! А может, действительно она ничего там не рассматривала? А у нее спину прихватило, и она делала упражнения на растяжку, вот! Прекрасная версия! Жаль, с сорокинским делом так просто нельзя… нет там никаких версий! Одни только допущения с натяжками, они же растяжки! Дохлое дело, но как Маргарите Палне это втолковать?!

– Скрипковская, она же Тодрия, ты там сильно занята?

– Совсем не занята, если честно, – откровенно сказала она в трубку, хотя Игореша теперь был как бы начальство: пока и. о., но там, глядишь, и приказом назначат… Лысенко явно идет в гору!

– Ну тогда иди, я тебя нагружу! – весело пообещал он.

– А Сорокина как же? – уныло спросила Катя. – Она мне только что звонила! Только я тебе сразу скажу: там дело тухлое. Моей фантазии не хватает. А что она от меня хочет, я не знаю!

– Ты иди, – загадочно произнес Лысенко. – Может, я тебя больше развеселю!

– Мда… – сказала Катя. – А обещал – я тебя больше развеселю! И где тут веселье? Сплошной мрак и ужас!

– Ну так… работа такая! – Майор и и. о. подполковника развел руками. – Зато от Сорокиной отвяжешься! Или она от тебя. Правда, временно.

– Даже не знаю, что лучше! – Катя скривилась. – Все такое вкусненькое! И от всего диатез!

– У Кирки почесуха от шоколада, но она его так любит, что я просто не могу удержаться!

– Она любит, а ты удержаться не можешь? Где логика?

– В любви нет никакой логики! – отмахнулся Лысенко. – Я ее люблю, и все! И потом, Лилька ей все равно какое-то лекарство дает, потому что у нее от половины продуктов почесуха, но она ж не может ее из садика забрать и сидеть с ней дома!

– А почему? – заинтересовалась Катя. – У тебя ж индюки, и вы себе можете позволить…

– Нету у меня никаких индюков! – Игореша понизил голос и зачем-то даже оглянулся на дверь. – Нету!

– Да ладно! – Катя махнула рукой с золотым ободком обручального кольца – новенького кольца, еще не исцарапанного и не потертого. – Все знают, что на самом деле они у тебя есть!

– Лилька ни за какие коврижки не станет дома сидеть, – сказал пугливый владелец противоправной индюшиной фермы. – У нее работа!

– У меня тоже работа, – пробормотала Катя. – Только никто с этим не хочет считаться!

– Что, уже семейные радости пошли? – поинтересовался прозорливый начальник.

– Да так… – уклонилась Катя. – Пока что мелкие недоразумения!

– Это все – мелкие недоразумения! – твердо заявила ей утром Сорокина и бухнула на стол пачку распечаток. – Вот! Работай! Вечером доложишь! Оно все стыкуется, жопой чувствую! – добавила неугомонная следачка, от которой Лысенко вчера так легкомысленно пообещал ее избавить. Как же! Не родился еще тот опер, который бы отвязался от Ритки! Чтобы от нее отделаться, нужно либо помереть, либо… «Нет, только не в декрет! – ужаснулась Катя. – Я пока не готова». Да, она точно не готова! Хотя почему-то эта мысль стала посещать ее все чаще и чаще! Почему? Может, Тим ночью на нее смотрит и нашептывает прямо в ухо? Что-то она слышала про такой вот гипноз. И с него станется!