— Ладно, — согласился мой друг. — Теперь самый главный вопрос: как, во имя бороды Нептуна, тебе удалось выжить?! Высота ведь была метров пятьсот, не меньше!
— Повезло, — спокойно ответил я. — Ты ведь знаешь, там был большой водопад. Я прокатился по нему, что уменьшило конечный удар. Во всяком случае, я так думаю. Меня вырубило уже на водопаде.
— Подожди, — встрял кто-то из близнецов. — Если тебя вырубило, ты должен был там, внизу и остаться!
— Верно! — поддакнул его брат. — Но мы потом все прочесали. Тебя не было — ни живого, ни мертвого.
— Тоже повезло, — пояснил я. — Как раз, когда я грохнулся в воду, там крутились местные жители. Человека три, не больше. Они-то меня и вытащили. Помогли добраться до своего домика, вылечили, поставили на ноги. А иначе, не сомневайтесь, пришел бы мне конец в этой реке еще до того, как вы закончили бой. Кстати, что там с ребятами?
— Ну, после того, как ты полетел вниз, они как-то сразу угомонились, — ответил Эрнесто. — Видимо, сделали свое дело, а дальше драться смысла уже не видели. Мы, наоборот, рвались в бой — горели желанием отомстить за тебя и Бьянку. Короче, не прошло и десяти минут, как они все разбежались — только пятки засверкали. Эх, жаль, мне не удалось добраться до того урода, который в тебя выстрелил!
— А что за люди тебе помогли? — поинтересовалась Габриэлла.
— Ассистенты деревенского знахаря, — отвечал я. — Они собирали травы около водопада, а тут я, в буквальном смысле, свалился с неба. Естественно, они мне помогли. Потом, когда я пришел в себя, меня накормили и начали расспрашивать, что случилось. Я поведал, но в общих чертах. Собственно, им и не нужно было знать всего этого, чтобы дать хороший совет. Потому-то я и не вернулся к вам сразу. Хотел снова начать жить, как нормальный подросток. Не получилось. Вот я и здесь. Конец истории.
Комментарий к Глава 20
А вот и прода.))) Читателей все меньше… Ну, да ладно, спасибо тем, кто читает!)))
========== Глава 21 ==========
После этого на острове долго царил оживленный гул, как будто туда слетелась стая пчел. Все ребята негромко переговаривались между собой, но какие-то определенные голоса в общем шуме выделить было сложно. Одно я чувствовал совершенно ясно: все бывшие соратники безмерно рады моему возвращению. Радовало и то, что ни один из ребят не выказал желания уйти с корабля, как это сделал я. Никто не завидовал моей свободе. А, хотя, чему завидовать? Да, я не обязан все время сидеть на судне и периодически рисковать головой. Но что с того? Что отличает меня от тех же близнецов, к примеру? Да ничего. Важно ведь не то, принадлежишь ты к команде Эрнесто формально или являешься лишь ее другом. Важно то, куда рвется твое сердце. А мое, как было, так и осталось здесь, среди верных друзей.
Нет, конечно, полноправной хозяйкой этого самого сердца еще год назад стала удивительная, волнующая и прекрасная Виолетта Кастильо. И ради нее я готов снова оставить корабль. Но беда в том, что постоянные поединки, драки и жизнь, как на вулкане, заложены у меня генетически. То, что я так рьяно рвусь на корабль Эрнесто, является отчасти зовом крови — чувством не менее сильным, чем зов сердца. И все же я готов противиться этому самому зову, стоит Виолетте только попросить. Но я не мог не признать, что скучал по своим друзьям, по этой сплоченной команде, по Эрнесто и Габриэлле. Все здесь было привычным, родным и милым сердцу. Да и нравилось мне сражаться. Я не любил убивать, но любил драться за правое дело. За то, во что верил.
А музыка? Что музыка? Бесспорно, я любил ее с раннего детства, и свободное время уделял именно ей. Но все это было лишь фоном. Музыка никогда не заменит всех этих сражений, вооруженных столкновений. Никогда гриф гитары в руке не заменит знакомой прохлады ножа. Никогда ни одна мелодия не заменит звуков битвы — разгоряченного дыхания, воинственных возгласов, звона ножей. И никогда ликование после удачного выступления не заменит сладкого послевкусия победы. Особенно, если эта самая победа обошлась без жертв. Можно быть воином и иногда выделять время для музыки. Но чтобы музыкант на уровне хобби занимался боями — это ненормально. Да и музыка для меня всегда была вторичной средой. Тем не менее, я готов стать тем, кем захочет меня видеть Виолетта. Если придется сражаться за нее, сражусь. Если придется петь для нее, спою. Она захочет видеть рядом с собой сильного воина, который не даст ее в обиду, — я буду таким. Она захочет, чтобы с ней был ранимый чувствительный музыкант — я буду им. Почту за честь измениться ради нее. Пойду за ней куда угодно — хоть в Ад. Брошу к ее ногам весь мир…
Наконец, когда голоса начали затихать, Эрнесто дал команду отбоя. И сейчас же лагерь наполнился знакомой суетой. Пока повара уносили кастрюлю и мыли посуду, повседневные работники разматывали спальные мешки. А мы с близнецами тем временем повели девочек к озеру, которое обнаружили во время осмотра острова. Нам ведь нужно было привести себя в порядок. Пока Виолетта с Габриэллой плескались в прохладной воде, мы с близнецами тактично отвернулись, а потом проводили их обратно к лагерю. Затем, пошло основное звено и Эрнесто, которые уже разложили спальники. После них — повара, которые тоже закончили возиться с посудой. Последними отправились на водные процедуры мы с близнецами.
— Ох, как я сегодня устал! — пожаловался один из братьев, когда мы, раздевшись, заходили в воду.
— И не говори, — поддержал его второй. — Работа, разведка, да еще и этот веселенький в кавычках разговор…
— Эй, вы же сами рвались узнать, как мне удалось вернуться с того света! — пошутил я.
— Не смешно, — возразил тот, что стоял ближе. — Видел бы ты, что с нами все это время было!
— Вот именно, — подхватил его близнец. — Эрнесто несколько недель ходил потрясенный, да и после почти не улыбался. А уж Габриэлла…
— Да ни один член команды не сумел сдержать слез! — продолжил первый. — Даже самые, казалось бы, черствые тихонько плакали по углам!
Это он про одного конкретного члена команды, пятнадцатилетнего Женаро, понял я. Самый молчаливый из нас. Впрочем, оно и понятно. Мать бросила своего грудного сына на крыльце монастыря, где к нему относились, как к рабу и лишнему рту. Женаро продержался там до восьми лет, а потом просто взял — и ушел. Он жил на улице, лазал по помойкам, спал в картонных коробках или, вообще, на голой земле. Потом связался с шайкой местных карманников и несколько лет жил с ними. А однажды мы пополняли запасы в том городке, где Женаро, собственно, жил и увидели, как какой-то мальчишка вытаскивает кошелек у пожилой дамы. Он немедленно был нами пойман, допрошен, а затем, принят на корабль. И ему здесь определенно нравилось больше, чем где-либо. Но сам Женаро никогда об этом не говорил, держался чуть в стороне от остальных и редко улыбался. Впрочем, это и неудивительно после того, что паренек пережил в детстве.
— Ой, прекратите! — отмахнулся я. — Вы ведь знаете историю Женаро. Да и со мной он всегда был в хороших отношениях.
— Ну, конечно, — хмыкнул первый близнец. — Это ведь ты дал ему надежду на лучшую жизнь.
Я залился краской. Честное слово, не люблю об этом говорить! Ну, да, это я, выслушал Женаро, первым спросил у него, не хочет ли он присоединиться к нам, рассказал о корабле и, можно сказать, протянул руку помощи. С тех пор он доверяет только мне. Лишь я знаю все его страхи, переживания и то, что мечта всей жизни паренька: найти свою мать и посмотреть ей в глаза. И это нормально.
— Тем не менее, — заметил второй из братьев, — мы не думали, что этому суровому мальчишке тоже будет тебя не хватать. Но как он рвался тебя искать, как вместе с Эрнесто всю ночь простоял на коленях у обрыва, как потом забивался в самые темные углы, всхлипывая!
— Эй, хватит разводить трагедию! — захихикал я. — Пойдем лучше, не то придется спать на земле!
Впрочем, вернувшись в лагерь, мы обнаружили там достаточно свободных спальных мешков, потому что многие до сих пор обсуждали наш разговор, собравшись стайками. Я знал, что Эрнесто запросто может их разогнать, но, также, понимал, что мой друг хочет дать соратникам переварить известия.
