Мой друг вздохнул с болью. И тут его винить было не в чем. Я знал их с Габриэллой историю, но всякий раз слушал ее с невольным ужасом. Сердце обливалось кровью, когда я думал, через что прошли двое моих близких друзей. Они не заслужили таких страданий. Пусть они и не знали, что было со мной и Бьянкой до нашего знакомства, для меня невыносима сама мысль об их страданиях. Эрнесто тем временем помолчал секунд десять, которые, похоже, понадобились ему для того, чтобы собраться с мыслями, а потом резко выдохнул и начал рассказ:

— Меня зовут Эрнесто Ферранди. Три недели назад я отпраздновал свой восемнадцатый День Рождения. Мы с Габриэллой родились в Милане. Росли, ни в чем не зная отказа. Отец наш был дипломатом, числился на особом счету в администрации города. Естественно, в связи с такой должностью, у него было немало врагов. Вот, один из них и решил оказать на него влияние. Мне тогда было одиннадцать, а Габриэлле — восемь. Мы шли из школы, когда нас поймали четверо здоровенных ребят. Отвезли в какое-то старое здание, связали и позвонили отцу.

— Зачем? — опешила Виолетта.

— Ну, хотели, чтобы он занервничал и выполнил их условия. Какие — понятия не имею. Да мне это было и не особо важно. Я понимал: согласится отец или нет — без разницы. Нас бы все равно убили, как лишних свидетелей. А значит, нужно было выбираться из плена самостоятельно. Но это ведь только звучит легко. А что мог я один против отряда здоровяков? Да ничего? И, когда дело начало принимать для нас скверный оборот, отец все-таки назначил похитителям встречу на опушке старого леса. Да еще и явился на нее вместе с нашей мамой. Правда, в сопровождении охраны, но это ничего не дало. В общем, на встречу явился один парень, который, собственно, и держал нас с Габриэллой, зажимая рты. А остальные в это время из-за деревьев перестреляли как охрану, так и наших родителей. Хорошо, что я закрыл сестре глаза рукой.

— Ужас! — выдохнула Виолетта. — И как же вы потом выбрались?

— Повезло, — пожал плечами Эрнесто. — Один из охранников в последний момент успел-таки выхватить пистолет и застрелить того парня, в руках которого мы находились. Он упал, а, пока остальные соображали, что, собственно, произошло, я схватил Габриэллу за руку и стремглав помчался оттуда. И хорошо, что неподалеку протекала речка с крутыми берегами. Мы укрылись под одним из обрывов, да еще и два булыжника в воду столкнули. Услышав всплески, наши похитители запаниковали, покрутились на берегу с часок да и убрались восвояси. Наверное, решили, что мы утонули. Черта с два! Нам удалось добраться до дома, где я быстро нашел ключ от нашего гаража в порту. Мы понимали, что теперь у нас одна дорога: в детский дом, и жутко боялись, что разлучат. Выход был один — бежать. Дед наш был моряком и оставил судно. Отец не любил море, поэтому корабль довольно долгое время стоял без дела. Короче, мы добрались до порта, и уже вечером были далеко в море.

Помню, первые дни были самыми тяжелыми. Ни я, ни Габриэлла, не имели даже отдаленных навыков самостоятельной жизни, да и море знали только по рассказам дедушки. А поскольку этот самый дедушка умер, когда мне было шесть, можно сказать, что я и этого не знал. Короче, в первые дни нам было сложно. Потом научились ловить рыбу, починили дедушкину сеть. И вот, однажды я подумал: а не сбывать ли нам улов на берег. Мы начали швартоваться в портовых городах, продавать им рыбу, иногда добавляя найденные на берегах островов вроде этого драгоценные камни. На вырученные деньги покупали другие продукты, одежду, предметы первой необходимости и прочее. Первый месяц мы были вдвоем. Потом начали находить других ребят, оказавшихся в трудных ситуациях сирот, детей тех людей, которые отбывают наказание в местах лишения свободы, беспризорников и прочих. В итоге, собралась вполне себе немалая команда.

Однажды мы пришвартовались в Милане, а кто-то нас возьми — и узнай. Налетели полицейские, попытались задержать. Тут-то на сцене и появился Федерико. Я вам скажу, если бы не он, сидеть бы нам всем сейчас по детским домам или, вообще, где-нибудь на улице. Мы уплыли. Но, наверное, у тех, кто нас похитил, есть в полиции свои люди. Короче, не прошло и полугода, как за нами увязался крейсер. Боевой тяжелый крейсер. Ну, а что может старый корабль против такой машины? В общем, нападения мы не выдержали. Корабль, правда, на плаву удержали, но зато потеряли сразу десяток ребят. А Габриэллу преступники поймали и перенесли на свой крейсер. До меня, правда, добраться не смогли. Вот, тогда Федерико снова нам помог. Сколько бы он этого ни отрицал, его храбрость поистине не знает границ. Один из всех, он не побоялся прыгнуть прямо с палубы, при том, что те места кишат морскими хищниками, перебраться на этот крейсер и вступить в смертельную схватку. Представь, Виолетта: в одиночку выйти против толпы здоровенных амбалов, вооруженных до зубов!

— Эрни, остынь! — вмешался я. — Это все, конечно, звучит круто, но на деле мне просто везло с самого начала. Я сумел пробраться на крейсер тайно, потому что вырубил охранника прежде, чем тот поднял шум. Это дало мне преимущество во времени и элемент внезапности.

— Вот, знаешь, твой единственный недостаток в этой дурацкой скромности! — не унимался Эрнесто. — А она, между прочим, здесь абсолютно неуместна! Ты сражался за мою сестру до последнего, не щадя своей жизни!

— И все равно не справился! — мучительно вздохнув, возразил я.

— Сколько раз повторять?! — возвел глаза к потолку его друг. — Ты сделал все, чтобы ее спасти! Другой бы, на твоем месте, вообще, туда не полез!

— Но я…

— Заткнись! — посоветовала Габриэлла. — В конце концов, ты ведь спас мне жизнь! И, даже будучи серьезно раненым, все равно продолжал сражаться за меня! Ты…

— Стоп! — внезапно встряла побледневшая Виолетта. — Что значит — «будучи серьезно раненым»?!

— То и значит, — пробурчала Габриэлла. — У него на спине до сих пор шрам остался.

— Тот, который я видела?! — охнула Виолетта.

Я с удивлением посмотрел на подругу. Она беспокоится? Уму непостижимо! Хотя, что странного? Мы подружились, я ей помог. Естественно, она по-своему ко мне привязалась. Но только как к другу! Не может эта девушка испытывать ко мне ничего большего! Кто она, и кто я, в конце концов?! Как бы то ни было, ребята явно так не считали. Или вопрос Виолетты имел несколько двусмысленный характер. Короче, все дружно расхохотались. Все, кроме нас двоих.

— А ты видела его обнаженную спину? — выдавила Габриэлла.

— Можно так сказать, — залившись краской, пробормотала Виолетта. — Случайно.

Я тоже не мог сдержать смущения, вспомнив ту сцену. Это еще хорошо, что моя подруга не видела других шрамов. О, господи, а ведь тогда мы едва не поцеловались! Какая-то искра проскочила что ли! Непонятно. Ведь Виолетта меня не любит, и утверждать обратное просто глупо! Особенно, после всего, что она обо мне узнала.

— Это было мое первое убийство, — с болью в голосе произнес я.

— Что?! — опешила Виолетта.

— Я убил того психопата, который выколол Габриэлле глаза. Вонзил нож ему в сердце.

Наступило затишье. Никто больше не смеялся. И я понимал: нам всем нужно больше времени, чтобы прийти в себя. Ребятам — чтобы вспомнить погибших в той битве товарищей. Габриэлле — чтобы избавиться от страшных воспоминаний. Эрнесто — чтобы унять боль за сестру и чувство вины. Ну, а мне — чтобы осознать — какое я чудовище…

— Как же вы оттуда выбрались? — выдохнула Виолетта.

— А ты думаешь, мы бросили бы их в беде? — возмутился Эрнесто. — Конечно, мы пришли на выручку!

— И вовремя успели, надо сказать, — добавил я. — У меня, к тому времени, силы были на исходе. Последнее, что я помню, — ваши воинственные крики.

— Короче, — продолжал мой друг, — потеряв еще троих, мы сумели вытащить Федерико и Габриэллу с этого проклятого крейсера. Больше эти уроды нас не трогали.

— Здесь большую роль сыграла гибель их главаря, — заметила его сестра. — Тот, кого когда-то застрелил папин охранник, был его братом-близнецом, Вот он от горя и помешался. Жалко его, правда?