— Так вот почему ты был так напряжен, — кивнул Маракс на пробку в руке Гарри. — Очень предусмотрительно, мне нравится. Только вот нужно было довериться мне и сказать об этом, — пророкотал он уже на ухо Поттеру и прикусил мочку.
Гарри вскрикнул, а после того, как обнаженное тело Олльде прижалось к его, даже застонал. Член болезненно пульсировал, а пустота в анусе чуть ли не сквозила. А Олльде вместо того, чтобы взять его или позволить дать ему разрядку руками, начал покусывать соски и кожу на шее Гарри.
— Нет… Нет… Не могу… — взмолился наконец Гарри. — Олльде, если ты сейчас меня не возьмешь… то я сам… тебя изнасилую.
— Да? — поразился Олльде и нащупал уже готовую, горячую и пульсирующую точку Гарри между его аккуратными половинками. — Идем тогда, — он переместил их к бассейну, где уже раскинулась шкура большого белого животного, а на небольшом отдалении под металлическими крышками на столе стоял их изысканный ужин в компании двух бутылок вина.
Маракс сразу подмял Гарри под себя, и прислонив нос к его мелко подрагивающему животу, втянул запах. О да, его партнер, горячий и желанный. Северус обманывается, Магия давно увязала их связь, подобно Истинным, пусть и искусственно. Он окинул Гарри с его кривящимися от вожделения губами, посмотрел на возбужденный член с багровой от напряжения головкой и не стал медлить, приставил ствол к горячей дырочке и начал входить. Поттер гортанно застонал и резко подался на него, приняв его полностью. Олльде увидел слезинки в уголках глаз Гарри и спросил:
— Больно? Сейчас, потерпи…
— Двигайся, Мордред тебя за ногу! — прохрипел Гарри и сам качнулся взад-вперед на его члене.
Закончили они через полчаса. Олльде лежал весьма вялый, а Гарри… Он встал, и похромал к столику.
— Эй, ты не хочешь полежать? — спросил Маракс.
— Не поверишь, — сказал Гарри, утянув креветку из-под крышки. — Даже не есть хочу, а жрать! Вставай, а? Я не могу уже, сейчас сяду.
— Гарри, тебе будет больно сидеть, — предположил Олльде, но тот лишь фыркнул, с наслаждением разжевывая креветку.
— Не больнее, чем бродить по Риму с пробкой в заду. Так ты встаешь? Или будешь валяться как старая развалина?
Один очень любопытный немец-писатель, снявший по соседству виллу на зиму, иногда пользовался подзорной трубой для поиска вдохновения. И какой он испытал восторг, когда увидел обнаженных любовников, обедающих возле бассейна. Он взвизгнул от восторга и жадно принялся их рассматривать. Вино, удовлетворенные улыбки, лукавый блеск зеленых глаз и их кормление друг друга руками… А потом и их игры в воде, поцелуи… Писатель поспешил к своей работе, вдохновение вернулось!
Гарри теперь знал как вылечиться, поэтому попросив Олльде дать ему час на сборы, занялся свои здоровьем. Клизму с рябиновым он сделал на всякий случай, чтобы снять синяки от трудов члена Олльде. Он сыто потянулся, Маракс оказался тем еще затейником. Гарри кончал все время без помощи своего члена и потому рассмеялся, впору спасибо сказать этой многострадальной пробке.
Когда он вышел из комнаты, на его теле не осталось ни одного следа минувшей страсти, разве только припухшие, искусанные губы напоминали об этом. Поттер был элегантен и свеж, словно весенний первоцвет, и потому Олльде вновь возбудился. Гарри снова хотелось, и прямо здесь, сорвать это элегантное серое пальто, согнуть пополам, стащить штаны и снова вогнать ствол в него до отказа. Он медленно вдохнул и выдохнул. Олльде обещал Гарри прогулку по Венеции. Супруг получит ее, а потом… кто мешает им снять номер в гостинице и продолжить изучение друг друга?
Так они и сделали, похоже, не один Олльде не мог насытиться телом своего партнера. Только его удивляла выдержка Гарри, сам-то Маракс за себя не переживал, что с его демонской натурой сделается? Но Поттер удивлял, он таскал его по улицам и площадям Венеции до полуночи, потом они сняли номер и ласкали друг друга, наслаждались соитием до двух ночи. После этого супруги вернулись на виллу в Римини, и не заходя в дом, Поттер достал хитрый артефакт, установил там что-то, переместил их на пять часов назад, и они пошли спать. Маракс во сне прижимал к себе Гарри и думал, что все же есть на свете счастье. Такой муж, с таким редким сочетанием крови, мечта. Каких детей он ему родит, Олльде в полусне чмокнул губами и крепко заснул.
Однако пробуждение было не слишком комфортным, и поняв в чем дело, Олльде похолодел. Он спал на животе, дурацкая привычка, появившаяся после многих лет комфортной жизни. Сзади пристроился Поттер и даже начал двигаться.
— Убью, — пророкотал Олльде.
— Сейчас-сейчас, — прошептал Гарри, целуя его шею и лопатки. — Сейчас тебе станет приятно.
И точно, Олльде вскинулся от резко прошившего удовольствия, что даже дискомфорт его зада, никогда не знавшего чужого проникновения, пропал. Теперь сам Маракс яростно насаживался на член Поттера и даже встал в коленно-локтевую позу. Олльде из последних сил пытался сдерживаться, но блядские стоны просто лезли из него как дождевые черви из земли после дождя. Когда Гарри выплеснулся, Олльде еще не кончил, поэтому развалился на кровати, раскинув ноги в стороны, позволяя Поттеру загладить свою вину и установить справедливость. Поттер даже склонился над пахом Маракса, лизнул раз-другой член мужа, чтобы в следующий момент резко задрать ноги Олльде, закинуть их ему на голову и снова ворваться внутрь. От такой наглости Маракс только всхлипнул, другого, более грозного звука, согнувшись вдвое, издать не удалось, да и пятая точка вдруг обрела чисто демонскую чувствительность и стала посылать весьма понятные волны сладострастия по телу.
Маракс уже давно утратил чувство реальности, Гарри его пользовал как хотел, но Мерлин, как это было классно. Он уже давно сорвал голос, и его стоны теперь были хриплыми и слишком гортанными, но Поттер все не успокаивался. Сейчас они лежали на ковре в доме и Гарри прижимался к его заду снова твердым членом.
— Поттер, когда ты утихомиришься? — спросил Олльде.
— Еще пару раз и все, — устало признался Гарри. — И снова приставил член к скользкой раздолбанной дырке, которая на глазах становилась меньше. — Приподними ногу, пожалуйста, и согни ее в колене. Хорошо! — выдохнул он, погружаясь в Олльде.
Гарри не понимал, как так получается, что анус мужа быстро восстанавливается и снова становится узким. Не настолько, чтобы причинить боль владельцу, но достаточно, что бы Гарри снова испытал ни с чем не сравнимое удовольствие. — Олльде, я тебя люблю, — отрывисто, по словам, признался он, яростно долбясь в зад мужчины.
Олльде уже устал испытывать раз за разом оргазм, но предательское тело не успокаивалось. Последний раз Гарри посадил его на стол и там уже окончательно довел Маракса до полусознательного состояния, тот просто не выдержал феерического взрыва общего оргазма.
Поттер погладил щеку Олльде и хмыкнул. Ой, зря он напоил его вином. Не было бы вина, Гарри ни за что не посмел бы покуситься на самое ценное Маракса. А теперь… Он погладил бедро мужа и тот дернулся, теперь он переместил его аппарацией в ванну, осторожно вымыл вырубившегося Олльде, искупался сам, переместил его в дальнюю комнату, пусть и маленькую, но туда он не заходил, зато там была еще одна двухспальная кровать. Гарри снова переместил их на четыре часа назад и со стоном устроился на кровати. Он ужасно устал, словно выключился завод, и потому на последнем издыхании, на титаническом усилии воли мыл мужа и себя. Спать…
Олльде проснулся утром настолько отдохнувшим, словно и не было того блядского марафона. Он осмотрел себя, все зажило с поразительной быстротой, а силы просто выплескивались из него. Он посмотрел на это ненасытное чудовище в его постели. Кто знал, что от вина Гарри становится доминантом, ярым и бескомпромиссным? Олльде ухмыльнулся и хмыкнул, Малфою он не откроет эту страшную тайну в отместку за то, что тот лишил его своей постели на долгие месяцы. А сейчас… Маракс облизнулся, Поттер лежал на спине с расставленными и согнутыми в коленях ногами. И Олльде не был бы демоном, если бы не отомстил за вчера. Дырочка супруга до сих пор была мягкой, расслабленной и широкой, поэтому он без труда медленно погрузился вглубь. Гарри что-то проворчал и попытался повернуться на правый бок, что Маракс ему и позволил, прижав его левое колено к груди. Члену стало так туго, хорошо, что он крякнул и начал двигаться.
