— Мне было не до того. Я ожидала младшего и не хотела видеть отродье Джеймса.

На последних словах Люциус и Лорд вскинули глаза на баронессу.

— Я не любила брата, — усмехнулась аристократка. — Я росла единственной обожаемой дочерью Поттеров. Учиться я поехала во Францию, так как подружилась с Иви, испанской кузиной Блэков, мы так захотели. Когда мне было пятнадцать, родился Джеймс. И сразу же я оказалась практически вычеркнута из семьи. Мир начал вращаться вокруг брата. Родители перестали приезжать ко мне на выходных, а дома на каникулах не обращали внимания. А этот паршивец пользовался своим положением, словно в семье рос маленький император. Джеймс, Джеймс, Джеймс… Только его видели их глаза, долгожданного наследника. Я осталась после школы во Франции, с родителями стало невозможно жить. Вышла замуж, на свадьбе я их увидела после долгого перерыва. И забыла о Поттерах как о страшном сне. Блэки стали моей семьей, они меня часто навещали.

— А вы не подумали, что станет с младенцем, наследником древнего рода, из которого вы вышли и который воспитал вас, дал образование? В чьих руках он окажется?

— Люциус, он и ваш родственник, с таким же правом и Нарси могла взять над ним опеку.

— Не могла, из-за меня и моих политических убеждений у нас были трудности. Но сейчас речь не о прошлом. Мальчику нужна ваша помощь сейчас.

— Помощь? У меня тоже были трудности, и какие! Мы жили на грани нищеты. А когда я пыталась достучаться до Поттеров, Блэков, никто мне не помог! Только Сири появился недавно и вспомнил, что я тоже Блэк по матери. Так что не говорите мне, что мальчик плохо жил. Наследник рода, наверняка, получил все самое лучшее.

— Вот тут вы не правы, — помрачнел Люциус. — Он жил под лестницей и выполнял работу домовых эльфов. У маглов.

-… — баронесса сильно побледнела и схватилась за грудь.

— Скажите, мадам, что за проклятие над вами? — вкрадчиво спросил Олльде.

— Откуда вы знаете?!

— Вижу.

— Это началось в 1982-м. Этьенн быстро ослабел и последние годы провел в постели. После его смерти проклятие перешло на меня. Несправедливо! Ведь его сын, его кровь, его наследник!

— Сочувствую, мадам, — отозвался Олльде.

— Поэтому мне не до каких-то Поттеров, уж прошу простить меня, — и баронесса поднялась, недвусмысленно намекая на окончание беседы.

— Мадам, а это поместье принадлежит вам? Мне казалось, Нарси упоминала его как семейное гнездышко.

— Вы правы. Оно принадлежит Блэкам. Сириус разыскал меня два года назад и открыл усадьбу для меня. Сказал жить столько, сколько нужно.

Гости начали прощаться, когда Олльде наклонился поцеловать руку и, поднимаясь, шепнул:

— Вы ведь пытались претендовать на наследство Блэков? Не получилось… Гаррольд скоро станет главой рода. Если он будет в роли младшего мужа…

Маги вышли на крыльцо, Люциус был подавлен, но Олльде расправил плечи, широко вдохнул и улыбнулся.

— Не унывай, Люциус-с-с-с. Она никуда от нас не денется. Еще пятки Гарри будет целовать, жадная стерва. Откат на ней за отказ от родной крови.

— Мой Лорд, вы о проклятии? Но почему умер ее муж?

— Он был инициатором, значит. Земля круглая, как говорит Антонин, — усмехнулся Олльде. — Люциусссс, пойдем, пройдемся по Парижу, давно я здесь не был.

Баронесса же после ухода гостей вынула флакон из кармана и сделала два глотка. Крякнув, она крепко зажмурилась и резко выдохнула.

— Мам, зачем ты встала? — заглянула в гостиную молодая женщина на сносях. — Кто это был?

— Один родственник по Блэкам и другой по Поттерам.

— Чего им нужно было? — озлобленно спросила дочь баронессу.

— Говорят, наследнику Поттеров нужна помощь, — баронесса тяжело опустилась в кресло.

— Мам, правда? Может, ты ему поможешь, а он — нам? — повеселела виконтесса.

— Я не в состоянии перемещаться на дальние расстояния, ты же знаешь.

— Ну, мам, один разочек потерпеть, и потом заживем нормально. Мам, ну сколько можно жить в долг?

— Он ничего не даст, натерпелся, а мы и знать его не хотели, — устало сказала Миллисента и закашлялась.

— Когда же вы от меня отцепитесь? — спросила Миллисента пустоту, потому что дочери в комнате уже не было.

Она замерла, глядя в никуда.

— Мой Лорд, а почему вы решили, что она претендовала на наследство? — спросил Малфой.

— Я помню, когда вы с Нарциссой вернулись из банка, она сказала, что «гоблины рассматривают двух родственников такой же степени родства». Вы подумали на Поллукса. А я посмеялся над вами, старику такая обуза была ни к чему.

— Откуда вы это знаете?

Олльде только белозубо усмехнулся и подставил лицо солнцу. Он до сих пор не мог поверить, что мази и притирки для его слишком чувствительной кожи канули в лету.

— Мой Лорд, а если она захочет навредить Гарри? Ведь Блэки не склонны к пощаде, по Нарси это знаю, — Малфой невольно поежился, вспомнив что-то.

— Не волнуйся, она не в состоянии перенести поездку, слишком затянула искупление вины.

— Но разве отказ от своей крови не предполагает предательство? — допытывался Малфой.

— Предполагает. Ее дети будут нести этот крест. Делакруа.

— Из-за отказа родителей от Гарри? Но как они могли узнать, где Дамблдор его спрятал?

— Оба одной крови, близкие родичи, родная тетка Гарри. Северус искал его, но безуспешно.

— А если она сейчас поможет? Разве это снимет печать предательства с ее рода?

— Скажем так, капкан еще не захлопнулся, но очень близок к этому. Знаешь, Люциус, что самое страшное? Она ведь сильная магесса, но слепа в отношении себя. Она не может и предположить, что предала кровь.

— Мой Лорд…

— Люциус, начинай учиться произносить мое имя. Олльдемаар.

— Мой Лорд… Я постараюсь. А что гоблины предложили вам с документами? Не может же взяться из ниоткуда взрослый маг?

— Не может. Я прибыл из Литвы, это крошечная страна, только скинувшая иго соседней державы, Великой Державы Польши. Оттуда мог приехать аристократ, и никто не сможет найти его следы, даже если захочет.

— А внешность, язык этой страны?

— Мы, англичане, весьма самоуверенны, всех судим по себе, а у нас каких только мастей нет. Теперь, оказывается, в генах Гарри есть и рыжие, и блондинистые, так что… скучно нам не будет.

Лорды долго засиделись с коньяком, когда в окно постучалась ушастая сова. Едва с ее лапы сняли свиток, как птица упорхнула обратно.

— Странно, — протянул Малфой.

— Ничего удивительного. Она желает побеседовать с нами тет-а-тет. Без свидетелей. Без детей.

— Она же сказала, что они работают, учатся…

— Видимо, не все. Собираемся. У тебя есть здесь протрезвляющее?

— Обижаете, Олльдемаар. Один чудесный шкафчик здешние эльфы должны беспрекословно пополнять. Вот он, угощайтесь, — Люциус отвесил приглашающий поклон и распахнул дверцу.

Полвторого ночи англичане тихо постучались в ворота. Открыла старая эльфа и провела их к крошечному флигелю. Маленькая комната скудно освещалась небольшим светильником, окна были задернуты плотными шторами. Посередине стоял круглый стол и три кресла, в одном из них сидела баронесса, укутанная в плед.

— Доброй ночи, мадам, — поприветствовал хозяйку Малфой, Олльде ограничился кивком.

— И вам, господа, — устало ответила Миллисента. — Присаживайтесь.

— Я много думала после вашего ухода, — начала она беседу. — Осуждая родителей, я сама поступала также. Анри, мой младший, ужасно избалован. Он единственный мальчик из всех моих детей. Лесси сейчас дома, она ждет малыша и, чтобы не скучать в одиночестве, живет со мной. Она ужасно любопытна. К сожалению, все мои дети пошли в отца. От меня почти ничего не взяли. Хотя… нетерпеливость и жадность… Не могу сказать, что я обделена ими. Раз вы заметили мое проклятие, значит, рассмотрели, что это. Печать предательства. Я многое знаю, но не могу понять, почему она так быстро убивает нас? Обычно она ставится на род, и ее бремя несут целые поколения. Я пригласила вас потому, что хочу искупить свою вину перед племянником. Дети… не нужно им знать, боюсь, жадность помутит их мысли, и они задумают плохое. Нет. Я поеду. Что нужно сделать?