Пока что не готова.

А просто взять и пришпилить эту гадину телекинезом, как прежде, чтобы не дергалась — не получается. Тоже же дух, хоть еще не осознала этого, но сокрытая в ней сила не позволяет использовать по отношению к ней столь бесчестные приемы, кроме как откидывать подальше «ударной волной». Для этого я в течении нескольких секунд собираю и сжимаю воздух, после чего дожидаюсь, когда сгусток окажется рядом с Войной и резко ослабляю хватку. По эффекту напоминает взрыв и по звуку соответствующе. Хорошо, что я до начала боевых действий успел окружить комнату барьером тишины, и ни один подозрительный звук не потревожит покоя других обитателей. Иначе бы поднявшийся грохот, сравнимый с ковровой бомбардировкой, распугал бы не только всех догов с прислугой, но и всю столицу в придачу!

— В чем дело? Ты начала повторяться, — подразнил я ее, хоть и прекрасно знал, что та вряд ли сейчас способна осознавать речь, все еще находясь под влиянием инстинктов. — И это по-твоему удар? Позор это, а не удар! Ну чего же ты таращишься на меня? Передумала драться?

Мне было весело, мной двигал позабытый боевой азарт. Я ведь тоже хищник и мне было интересно хоть немного поиграться и помериться силами с тем, кто это выдержит. Любопытно же, что она может, какие у нее сейчас возможности, так что пускай еще немного побегает прежде, чем я ее поймаю.

Каюсь, я увлекся и заигрался с этой мышкой, позабыв, что мы вообще здесь делаем. Слишком долго ни с кем не дрался, а тут столько воспоминаний о том, как мы с Хильдой цапались. Помню только, что ее надо было скрутить, утащить и подержать где-нибудь взаперти, пока не оправится. Могу даже пожертвовать еще своей жизненной энергии, чтобы не загнулась, хотя и того, что она уже из меня вытянула ей на первое время хватит.

Бочком продвигался к окну, подгадывая момент, чтобы выскочить наружу, не получив удар в спину, и увести ее подальше отсюда. Снаружи нам обоим будет больше раздолья. Она послушно двигалась следом…

И тут… открывается дверь.

С Войной мы посмотрели на этого самоубийцу одновременно, а тот в полном ахуе смотрел на наше поле боя и ме-е-едленно поворачивающуюся к нему с самыми серьезными намерениями окровавленную фурию, чей силуэт в темноте только угадывался (лампочки мы давно разбили). Меня же, разумеется, никто кроме Ирины не видел, но она потеряла ко мне интерес, найдя добычу доступнее.

Меня прошиб холодный пот.

Ну все, теперь точно, полный песец!

Волк даже пасть от шока раскрыть не успел, как мигом нарисовавшаяся перед ним убийца легким движением руки посылает зверя в полет, прыгая следом.

— Остановись! — кричу я, едва успевая перехватить занесенный кулак прежде, чем она успевает размазать его мозги по стенке.

Шипит, бьет меня в лицо локтем, едва не задевая по носу. Я рефлекторно отскакиваю и тут же обнажаю лезвие косы, видя, как Ирина заваливается со своей новой жертвой на пол, готовая вот-вот в него впиться.

Опускающееся сверху вниз на манер топора острие замирает в миллиметре от основания шеи внезапно застывшей на бесчувственном звере Войны.

Она на меня не реагирует, хотя должна на столь явную угрозу.

И на волка не нападает.

Просто застыла, глядя на него широко раскрытыми глазами, возвращающими себе потихоньку человеческий вид, а не демонический, и дышит ему в горло, так и не решившись растерзать беззащитную тушку зубами и выпить из нее жизнь.

Так мы и застыли неизвестно насколько долго. Волк без сознания от удара, прижавшая его к полу Война без движения, и я, склонившийся над ними, точно смерть с косой, готовый завершить начатое и пробить ей позвоночник, если хоть дернется.

Выдыхает.

Я напрягаюсь сильнее, собираясь предпринять необходимые меры, но моя противница вдруг расслабляется, полностью ложится на хищника и закрывает глаза, успокаиваясь.

«Вот, значит, как?»

Медленно отступаю, не спуская с этой парочки взгляда и не выпуская оружие.

Не дергается. По-прежнему не замечает, оставаясь в том же положении.

Хмыкаю, складывая лезвие, и в смятении покидаю особняк. Делаю я это уже без опаски, потому что понимаю — гроза прогремела, регенерировавшаяся и успокоившаяся Ирина больше буянить не станет, а, следовательно, убивать сегодня никого не будут.

С каждым шагом двигаюсь все быстрее и быстрее, пока не срываюсь на бег прочь от этого места.

Адреналин спал, и на меня накатывает запозднившаяся истерика.

Улыбка против воли лезет на лицо, грудь пробирает смех, не дающий спокойно дышать.

Задыхаюсь от хохота.

Не могу больше дышать и падаю куда-то в траву. Катаюсь по земле, колотя по ней руками и ногами, раздираю на себе одежду, чуть ли не плачу, в промежутках запрокидываю голову и кричу матом в небо, при всем этом не переставая ржать, как идиот.

Нет, ну разве это не смешно?

Воистину, Вселенная жестоко наказала меня за всю мою наглость и своевольничество. Я видел ее глаза без намека на серебро, видел саму ее суть и намерения. Она меня ненавидела.

Смешно. Я только и делал, что пытался изменить сюжет и подарить новому циклу два Мира.

А в результате получил две Войны!

Конец POV Рух

Комментарий к Тяжело быть богом https://pp.userapi.com/c638930/v638930428/40571/qwzUUC13J_w.jpg

https://pp.userapi.com/c638930/v638930428/40579/oRgzXJdMoyA.jpg

https://pp.userapi.com/c638930/v638930428/4058a/pCpRqiQLBE0.jpg

====== Переход к фанфику “Живущий в бездне” ======

- Черт... – тихо выдыхает сквозь плотно сжатые зубы девушка, бессильно сползая по закрытой двери, на которой сразу же появились красные полосы от спины.

Ее человеческая часть давно уползла в подсознание, не выдержав издевательств, способных свести с ума, и тем самым передав Верасу право самой разбираться. А той, хоть и было абсолютно плевать на то, что подумают на нее окружающие, но пришлось волей неволей вспоминать про давно изучаемое актерское мастерство, чтобы внешне имитировать нужное спокойствие, грамотно разбавленное нотками эмоций. Не так легко и надежно, как если бы она действительно испытывала что-то вместо леденящей сосущей пустоты в области сердца, которое заполняется при смене сознаний, но для разбирающихся в человеческой мимике существ этого хватило с лихвой. Правда, сколько не притворяйся, но пустой холодный кукольный взгляд вечно выдает с головой, поэтому постоянно приходилось отводить глаза.

Верасы не чувствуют боли, только отмечают сам факт ранений в виде слабого покалывания. Вместо чувств у них искусно выполненные маски. Они идеальные солдаты, которых не остановит ни оторванная конечность, ни волочащиеся по земле внутренности, ни охваченное огнем тело, потому что им на это абсолютно фиолетово, и падают лишь полностью бездыханными.

Но в этот раз что-то пошло не так, потому что воспринимаемая обычно только человеческой частью боль чувствовалась и отсупать с уходом Киры явно не спешила. Видимо, барьер между двумя половинами окончательно ослаб, не оставляя шансов на спасение.

Огромных трудов Войне стоило оставаться невозмутимой перед друзьями и притворяться, будто у нее всего лишь легкое недомогание, а не ощущения, будто ее пропустили через мясорубку и раскатали остатки асфальтоукладчиком. Про себя чуть ли не проклиная всех и вся трехэтажным матом (это желание тоже почему-то никуда не делось и даже приветствовалось), Ирина вымученно улыбалась, все никак не отделываясь от пугающего ощущения, будто по локтям и щиколоткам стекает что-то теплое и липкое, только усиливающееся с каждой минутой. А сознание потихоньку темнело, заволакиваясь глухой пеленой, через которую даже голоса пробивались с трудом. Голова разболелась еще сильнее, хотя еще недавно казалось, что это невозможно. Движения выходили вялыми и неуверенными, из-за чего пишущая ручка то и дело выскальзывала.

Осознав, что уже даже недописанное “Пошли нах...” в требуемом животными объяснении расплывается в глазах, Верас не стала больше тянуть и жестами попросилась в свою комнату, ссылаясь на “легкое недомогание”. Не хотелось бы упасть в обморок прямо у всех на глазах. Гордость хоть и не была выделяющейся чертой характера для привыкшей подчиняться, но все же присутствовала, потому и отказалась от помощи.