Глава 3. Об индульгенции в презумпции

Вернувшись в номер гостиницы, Инга Сергеевна опус тошенно свалилась на кровать. Взгляд дочери, как ей теперь казалось, жестоко укорял ее даже в том, что ей отказали в гостинице на одну ночь, и буквально испепелял душу. Она просидела какое-то время в оцепенении, затем, вспомнив, что завтра в семь утра вставать, быстро взяла полотенце и пошла в ванную. Каждый, кто жил в гостинице Академии наук в Москве, знает, что многие одноместные номера, особенно в первом корпусе, сблокированы с двухместными. И по чьейто "мудрости" в этих объдиненных общей ванной, туалетом и крохотной прихожей комнатах поселяют часто лиц разного пола. Останавливаясь на протяжении двадцати лет в этой гостинице, Инга Сергеевна не могла вспомнить случая, чтобы ее соседями по блоку были женщины. Это создавало всегда массу понятных неудобств и неловкостей при пользовании ванной и туалетом. Вот и сейчас, слыша за стеной мужские голоса, она быстро проскочила в ванную, чтоб никого не встретить. Однако, обнаружив, что забыла взять зубную щетку, она вышла из ванной и тут же столкнулась лицом к лицу с коллегой -- социологом Сергеем Кирилловым, которого не видела несколько лет. -- Инга, ты ли? -- воскликнул в радостном удивлении Сергей. -- Как видишь, -- сказала, устало улыбнувшись, Инга Сергеевна.

-- А ты что ли здесь, за стенкой живешь? -- Да, именно здесь живу. -- А когда ты приехала? -- Да уж несколько дней тому назад. -- А я только сегодня утром. У нас конференция в понедельник в МГУ. А ты не на нее ли прилетела? -- Нет по другим делам... -- А ты что, кудато собралась? -- Нет, наоборот, только пришла. -- Прекрасно. У нас тут сегодня небольшой междусобойчик. Я всех наших социологов знакомых обзвонил. Коекто придет. Как здорово! Зайдем, они вотвот приедут. Я живу вместе с коллегой, он побежал в буфет за закусками. Остальное... как у Жванецкого: "У нас с собой было...". В другой раз Инга Сергеевна была бы безмерно счастлива этой неожиданной встречей с друзьямиколлегами, ибо обожала социологические посиделки. Но сейчас этот праздник показался столь неуместным, что она слушала радостную болтовню Сергея с мечтой поскорее скрыться в своей комнате. -- Знаешь, Сереженька, у меня был тяжелый день, я устала, а утром рано вставать. Так что извини, пожалуйста, хочется, конечно, всех видеть, но... -- Никаких "но", -- весело опроверг Сергей, не желая вникнуть в то, что она говорит. -- В кои-то веки судьба свела. Да и когда это было, чтоб мы думали об усталости, о сне. Ты что, Инга, я тебя не узнаю. Тут послышались шаги за дверью, и шумная толпа веселых мужчин -- человек семь -- ввалилась в крохотное пространство между двумя комнатами. Среди вошедших Инга Сергеевна сразу же заметила возвышавшегося над всеми Вадима Купцова. Видно было сразу, что переезд в Москву пошел ему на пользу. Его красивое, по природе мужественное, но простоватое лицо теперь приобрело какое-то новое выражение раскрепощенности, достоинства и уверенности. Седина придавала значительность и шарм. Он тут же через головы протянул ей руку со словами: -- Инга! Куда ты пропала, я тебе и открытки поздравительные и приглашения на конференции, а от тебя ни ответа ни привета. Не дожидаясь ответа, Вадим, влекомый толпой, проник в небольшую двухместную обитель Кириллова, таща за собой, крепко сжав ее руку, Ингу Сергеевну. Мужчины весело выкладывали на стол принесенные напитки, фрукты, закуски и непрерывно хохотали по любому поводу. Со всеми, кроме двоих из них, Инга Сергеевна была хорошо знакома с давних времен начала активного развития социологических исследований, в которых они все принимали участие. С тех пор как они в разное время и по разным причинам разъехались по городам страны, их творческие дорожки, периодически пересекаясь на разных конференциях и семинарах, дарили им встречи, которые всегда были радостным праздником. Сейчас она сидела одна женщина среди этих мужчин и восторгалась тем, что, несмотря на то что все они уже достигли статуса профессоров, зав. секторами, зав. кафедрами в вузах, ничто не выдавало этого. Здесь, собравшись в этой тесной гостиничной комнате в джинсах, спортивных куртках, свитерах, они были такими же веселыми и озорными, как на заре своей социологической юности. После первого тоста, выпитого за встречу, Валера Кузнецов сказал: -- Ребята, с нами единственная женщина. Я предлагаю всем стоя выпить. Все дружно подняли стаканы с водкой и, выпив, принялись энергично закусывать. -- Я слышал, что ты собираешься защищаться, буквально на днях... -- сказал Вадим, обратившись к Инге Сергеевне. -- Да, уже... -ответила она, смущенно улыбнувшись.

-- Как?.. Когда?.. -- спросил Виктор Малинин громко. -- Вчера...

-- Вчерааа?! И ты молчишь?! Ну даешь! Ребята! Сегодня пьем только за Ингу -- самую умную, самую очаровательную, самую прекрасную из женщин, -сказал он, встав Из-за стола и подлив всем водку. Легкое воздействие алкоголя и тепло, которое излучали по отношению к ней эти старые друзья, наполнили всю ее какой-то волшебной легкостью. -- Ребята, -- сказала она тихо и сентиментально, -- ребята, не нужно пить за меня и говорить обо мне. Мне и так очень хорошо просто сидеть с вами. Давайте лучше говорить о нашей социологии, которая нас всех сформировала, научила коечто понимать в жизни, ценить человека и которая нас подружила. Ведь это Вадим мне открыл социологию. Я этого никогда не забываю, Вадим! Я предлагаю выпить за Вадима, моего крестного социологического отца!

После дружного тоста все затихли. -- А помните, какие мероприятия мы устраивали? -- нарушил молчание Сергей. -- Первая конференция молодых социологов. Помните, как мы бились над определением понятия "молодой"? Бились, бились и записали в информационном письме о конференции: "Молодой ученый это тот, кому до тридцати трех, а также всякий, кто таковым себя считает". -- А пародийная защита в Доме ученых диссертации на соискание ученой степени кандидата юморологических наук... -- сказал Юра Алексеев. -Кто помнит? -- А расскажите об этой пародийной защите, -- оживленно сказал незнакомый Инге мужчина, представившийся ей как Андрей и, по ее догадкам, московский коллега Вадима. -- Да, да. Я помню эту защиту, -- сказал весело Виктор. -- Ну хохма была. Ее записал кто-то на магнитофонную пленку, которая ходила по рукам, как теперь концерты Жванецкого. А ведь это было действительно что-то потрясающее по уровню остроумия и интеллектуальных находок. Соискательницей была Инна Рывкина. Ее научным руководителем -профессор математики Воронов; первым оппонентом -- ученик Лаврентьева легендарный лауреат Ленинской премии Дерибас, а вторым оппонентом была женщина, кажется, доктор биологических наук, забыл ее имя, какое-то необычное. Был придуман сценарий. "Диссертация" на соискание ученой степени кандидата юморологических наук называлась кажется так: "Женищина как объект и субьект социальных отношений". Соискательнице была придумана такая биография, из которой следовало, что она мать пятерых детей, прошла сложный путь, началом которого была работа массажистки в футбольной команде; в ее прошлом было все кроме... науки. Зато ее диссертация квалифицировалась как последнее достижение науки. Импровизированным ученым секретарем импровизированного ученого совета был профессор Борисов. Он читал всю эту биографию и называл организации, откуда пришли отзывы: от прачечных и булочных -- до самых квазинаучных учреждений. Когда Рывкина читала свой доклад, сопровождая его показом цифр в развешанных на стене таблицах, все буквально умирали от хохота. -- Да, Инна Рывкина -- это явление в нашей социологии, -- вставил Юра, перебив Виктора. -- Она умела построить одно предложение из любого количества слов. Один из продуктов ее такого творчества даже был опубликован в трудах той самой первой конференции молодых социологов. Эта ее работа состояла из одного предложения величиной в страницу. И представьте, не наши гениальные статьи, а этот опус принес сборнику огромную популярность. Кажется, там были такие перлы: "в связи с отсутствием присутствия, а также присутствием отсутствия, отсутствие отсутствия и присутствие присутствия...