Лариса Матрос

Социологический роман

Основой глав, посвященных Академгородку, послужил тридцатилетний опыт жизни и работы там автора. В романе использованы также следующие материалы:

Документальный фильм "La Cite des Savants...", La SEPT/ARTE-13 Production, France, 1994; "Сибирь в едином народнохозяйственном комплексе", Новосибирск, 1980 М. Лаврентьев "...Прирастать будет Сибирью", Новосибирск, 1982; З. Ибрагимова "Золотая Долина", Новосибирск, 1982; "Академгородок", 1997, No 1 (журнал); "Тридцать лет спустя". Новосибирск, 1998 (буклет, посвященный фестивалю авторской песни в Академгородке).

Лариса Матрос Презумпция виновности Larisa Matros Presumption of Guilt Publisher Ilya I. Levkov Liberty Publishing House 475 Fifth Ave., Suite 511 New York, NY 10017-6220 Tel. (212) 213-2126 Editor A.Kuper Copyright (C) Larisa Matros All rights reserved. No part of this book may be reproduced or utilized in any form or by any means, electronic or mechanical, including photocopying, recording, or by any information storage and retrieval system, without permission in writing from the Author. ISBN 0-914481-95-9 Printed in the United States of America

Оглавление

Часть первая Глава 1. Бытие небытия 11 Глава 2. Небытие бытия 23 Глава 3. Об индульгенции в презумпции 43 Глава 4. Без времени 141 Глава 5. Базис и перестройка 183 Глава 6. Свобода в необходимости 241 Глава 7. Вне вселенной 251 Глава 8. Вне пространства 269 Глава 9. Кто есть who? 305 Глава 10. Закон перехода отрицания в борьбупротивоположностей 319 Глава 11. Вне бытия 370 Часть вторая Глава 1 Республика "Утопия" 379 Глава 2. Остров сокровищ 433 Глава 3. Земля Санникова 499 Глава 4. Город Солнца 536 Глава 5. В облаках 607

А выхода нет все равно: только покаяние.

Александр Солженицын

И стоят... кредиторы Молчаливые Вера, Надежда, Любовь.

Булат Окуджава

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

Глава 1. Бытие небытия

Стояла пора осени. Редкая для этого времени года теплая погода столь любимому Пушкиным "пышно-му природы увяданью" придавала какую-то особую прелесть и романтизм. Многоцветье красок растительности, сгущенное лучами яркого солнца, создавало на улицах атмосферу праздничности и уюта. Стройная брюнетка вышла из гостиницы и, пройдя несколько шагов к оживленной магистрали, грациозным движением руки попыталась поймать такси. В течение пятнадцати минут ни одна машина не остановилась, и она решила пойти к автобусу, остановка которого была совсем рядом. Если б не тяжелая сумка, она бы и не пыталась связываться с такси, поймать которое в Москве становилось все трудней. Она подошла к остановке, не глядя на стоявших там людей, погруженная в свои мысли. Ее большие синезеленые глаза, окаймленные густо накрашенными черной тушью длинными ресницами, поражали своей одухотворенностью. Уложенная в высокую прическу копна густых, длинных волос, резко контрастируя с мраморной белизной кожи, при изысканном длинном черном бархатном пальто, оттененном белоснежным тонким шарфом, высоких черных замшевых, на высокой шпильке сапогах, придавали ее облику загадочность, необычность, обращая внимание прохожих. Когда она сделала первый шаг к приближающемуся автобусу, стоящие на остановке посторонились, как бы уступая ей дорогу. Автобус подошел пустым, и можно было занять любое удобное место. Она села в середине салона, чтоб оградить себя от необходимости уступать место инвалидам, старикам, родителям с детьми. Ощущение комфорта от мягкого движения охватило ее, и она, расслабившись, откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза, стараясь отвлечь мысли от предстоящего. Возможно, ей удалось даже вздремнуть, потому что она испуганно вздрогнула, ощутив, как что-то тяжелое упало на ее плечо. Подняв голову, она увидела, что автобус, еще несколько минут назад полупустой, сейчас битком набит. Упавшим на ее плечо была большая ладонь нестарой, но необъятно толстой неопрятной женщины, обвешанной мешками и торбами. В ответ на вопросительный взгляд толстуха закричала: "Ты, шо не вишь як мне тут стояти. Ну и молодэжь пошла нынча. Вырядылась тут у в бархаты. В таксях надо б ехати пры такых нарядах". Сообразив, в чем дело, брюнетка вскочила со своего места, виновато произнеся: "Пожалуйста, садитесь". Из-за переполненности автобуса она не могла никуда отойти и, пропустив с трудом пролезавшую скандалистку, вынуж-дена была стоять тут же, держась за ручку своего бывшего сиденья, решив, что повод для недоразумений исчерпан. Однако, не щадя роскошное пальто своей благодетельницы, толстуха с мешками протиснулась к вожделенному сиденью и, истекая потом, уселась, продолжая "философствовать" громко, на весь автобус: "Да эще духамы воняеть, аж аллэргия разыгралася -- счас слезы з глаз потекуть. Господи. И шо нас ждеть из такымы. А рехсныцы, а прих-ческа. Да коли б ей на работу кажный ден, и где б врэмя узяла идля утакого. Вон дочка мне говорыла про кныгу, игде про ентих -- интирдевок. Вон у ных и бархаты и духы. В ен-то утрэнне уврэмя они з "работы" як раз и повертаюца. Токмо дочка говорыла, шо воны всяк раз на "тачках", тобишь таксях ездють. Вот бы и ездила у таксях. Аль мало заработала сегодни в ночи, шо у работящых людэй мэсто занымати?" Толстуха говорила громко, укладывая на толстые колени торбы, и, казалось, не интересуясь, слушает ли кто ее. Находящиеся рядом пассажиры молча наблюдали про-исходящее, и только один, выпивший уже с утра, нездоро-вого вида и неопределенного возраста мужчина негромко и одновременно с "ораторшей" что-то говорил о разбало-ванности молодежи, не знающей пуль над головой, блока-ды и нужды в куске хлеба. "Виновница" ни на чем не могла сосредоточиться, ибо в автобусной духоте ужасно дискомфортно было стоять на высоких каблуках, и ей казалось, что разболелось все сразу: и спина, и ноги, и голова. Она чувствовала, как накрахма -ленная новизной белоснежная блузка прилипает к все более покрывающемуся испариной телу, теряя форму и свежесть, а на ресницы текут капли пота, предательски размазывая тушь. Она была так стиснута, что не смогла достать платок, и в состоянии безысходности и оцепенения стояла в ожи-дании конца этого кошмара. Словно обретя сознание, она вдруг не обнаружила за окном солнца, еще минут десять назад внушавшего радость бытия и оптимизм. Когда автобус прибыл на место и она, с трудом протиснувшись к двери, наконец покинула "ад", густая стена дождя окатила ее с ног до головы, исказив прическу, изуродовав блестящий бархат пальто, замшу роскошных сапог и сумки. Идти до института было минут пять-семь, они показались ей вечностью. Из-за обманного утреннего осеннего солнца она не взяла с собой зонт и по-тому смиренно отдалась во власть природной стихии, не думая уже о последствиях.

Оказавшись наконец в вестибюле института, она быстро проскочила в лифт, чтоб никого не встретить. По прибытии лифта на четвертый этаж она бегом помчалась в кабинет, предоставленный ей коллегами, и закрыла дверь на ключ, едва переступив порог. Часы на стене показывали десять утра. "Вагон времени, -- успокоила она себя. До ученого совета еще целых пять часов, и все можно успеть". Она сняла сапоги, пальто, все аккуратно расставила и развесила, распустила волосы и села в вертящееся кресло у письменного стола. Разложив на столе хранившиеся в ящич-ках зеркало, щипцы для укладки волос, косметику, кипятильник, баночку растворимого кофе и чашку, она после нескольких минут отдыха, выпила крепкий кофе, восста-новила прическу, макияж, надела взятые с собой черные замшевые лодочки на высокой шпильке и, убрав все со стола, достала папку со своим докладом. "Нет, -- сказала она сама себе, -- нужно сначала прой-тись по институту, чтоб почувствовать атмосферу". Глянув в зеркало, она отметила, что выглядит хорошо, блузка свежа и не очень помята, вынужденная "промывка" лица дождем придала ему свежесть, возбужденность.

Она подошла к двери, чтоб выйти, но задержалась, не в силах избавиться от чувства неловкости и досады от происшествия в автобусе. Это чувство было подобно тому, что испытываешь на банкете, приеме, в театре, либо на другом многолюдном торжестве, обнаружив вдруг пятно на самом видном месте вечернего платья. И сейчас она ощущала внутри себя что-то подобное грязному пятну, которое подавляло и отравляло осознание торжественности момента. Она поняла, что это неприятное чувство не позволит ей непринужденно отве-чать на приветствия, улыбаться коллегам и разговаривать тоном соответствующим событию, ради которого она здесь. Она снова заперла дверь, вернулась к вертящемуся креслу и решила еще немного подождать. Часы показывали ровно полдень. "Времени еще доста-точно, и позвоню-ка я Анютке. Уж она-то меня отвлечет, поднимет настроение", -- решила она и подняла трубку. Междугородный телефон-автомат сработал, как ни-когда, и при первом "мам" она почувствовала уверенность в себе и душевный комфорт.