А между тем партийная машина наращивала усилия в области идеологической работы. И чем меньше она могла справляться с насущными задачами страны, тем больше ей было необходимо демонстрировать свой "неустанный труд", каковым могла быть только идеологическая работа. Инга Сергеевна тут, съежившись от пронзившего ее чувства неуважения к себе, вдруг вспомнила сейчас, как в эти дни на одном из методологических семинаров в Доме политпросвещения, посвященном социальноэкономическим проблема в стране, она во время обеденного перерыва оказалась за столом с одним из партийных функционеров. Они закончили обедать, когда кафе уже было почти пустым и, выходя вместе, продолжали обычный для этих встреч разговор комментариями о семинаре. "Ничего у нас не выйдет, пока партия у руля", -- вдруг шепнул ей на ухо партийный функционер, взяв ее под руку при выходе из кафе. Инга Сергеевна, решив, что это провокация, почувствовала, как дрожь прошла по всему ее телу. Впоследствии этот человек стал одним из тех, кто активно в Новосибирске поддерживал горбачевские демократические преобразования. При воспоминаниях об этом сейчас Инге Сергеевне стало противно от недоверия и тотального страха перед идеологической крамолой. Она вышла в кухню и, выпив там полчашки крепкого кофе, снова вернулась к письменному столу. Отобрав следующую стопку литературы, Инга Сергеевна стала искать первые упоминания там фамилии Горбачева. В 13м номере "Коммуниста" за 1983 год она нашла материал о встрече 15 августа в Центральном комитете КПСС с ветеранами партии, которую открыл Горбачев. Комментарии к этому совещанию свидетельствовали о том, что на этом "важнейшем мероприятии страны выступил генеральн ый секретарь ЦК КПСС, председатель президиума Верховного совета СССР товарищ Ю. В. Андропов". Юрий Владимирович в своем пятистраничном выступлении основное внимание уделил проблемам идеологической работы. "Мы справедливо говорим, -- отметил он, -- об идеологическом обеспечении экономической работы. Но не меньшее, если не большее, значение имеет экономическое или -- шире -- социальное обеспечение идеологической работы. Ведь всякого рода беспорядок, бесхозяйственность, нарушения законов, стяжательство обесценивают работу тысяч агитаторов и пропагандистов. Следовательно, говоря об улучшении, -- подчеркнул генеральный секретарь, -идеологической работы, мы имеем перед собой комплексную, многоплановую задачу, решение которой предполагает активные действия на всех направлениях".
Инга Сергеевна продолжала листать журналы и во 2м номере "Коммуниста" за 1984 год вновь обнаружила имя М. Горбачева. Член Политбюро ЦК КПСС М. С. Горбачев в своем коротком, на полстраницы, выступлении подвел итоги внеочередного пленума ЦК КПСС, прошедшего, -- как подчеркнул оратор, -- "в обстановке единства и сплоченности". На этом пленуме, проведенном в связи с кончиной Андропова и избранием Черненко генеральным секретарем ЦК КПСС, "с чувством огромной ответственности перед партией и народом, -- подчеркнул М. С. Горбачев, -- решены вопросы преемственности руководства".
Далее в отобранной для доклада литературе фамилия Горбачева появилась в 56м номере журнала "Коммунист" за этот же год. Это было выступление депутата М. Горбачева, которым он предложил внести на рассмотрение первой сессии Верховного совета одиннадцатого созыва поддержанное партийной группой Верховного совета и Совета старейшин предложение избрать избранного на прошедшем накануне пленуме ЦК КПСС генерального секретаря ЦК КПСС К. Черненко "председателем президиума Верховного совета Союза Советских Социалистических Республик". Оглавления журналов пестрели свидетельствами неустанной заботы "руководящей и направляющей силы общества" об идейнополитическом воспитании трудящихся. В 13м номере "Коммуниста" за 1984 год в своей статье "Партия и комсомол на современном этапе развития советского общества" секретарь ЦК КПСС Е. Лигачев подчеркивал: "Важнейшим направлением всей жизни и деятельности ВЛКСМ всегда была, есть и остается идеологическая, политиковоспитательная работа среди комсомольцев, молодежи". Весь этот идеологический гул, преследующий цель держать в узде общественное сознание и общественное поведение, не вызывал уже никаких эмоций у населения, приспособившегося жить в полном несоответствии с тем, что говорилось вслух в угоду идеологии. Но только для одного слоя населения эта идеологическая чехарда имела значение подлинной фиесты, где каждый находил для себя сферу деятельности значимой и хорошо поощряемой верхами. Этим "слоем" были идеологические работники всех мастей... Никакие производственные планы и срочные дела, никакие планы в области основной деятельности предприятий и учреждений не могли быть приняты в расчет, когда нужно было провести партийное собрание, методологический семинар, политучебу, семинар "об итогах... съезда, пленума, совещания, статьи в "Правде", "Коммунисте" и т. п. И хоть труд этот был не из легких, потому что работникам идеологического фронта нужно было затратить немало усилий, чтоб найти в текстах докладов, решений и т. п. хоть одну мысль, одну фразу, которая бы отражала по существу что-то новое, вокруг чего бы можно было строить обсуждение, все же недостатка в желающих заниматься этой деятельностью никогда не было. "Правление" Черненко также было ознаменовано первостепенным вниманием к "самой главной" задаче летящей к кризису страны. В приветственной речи, произнесенной им через несколько месяцев по восшествии "на престол" на Всесоюзной научнопрактической конференции "Совершенствование развитого социализма и идеологическая работа партии в свете решений Июньского (1983 года) пленума ЦК КПСС, генеральный секретарь ЦК КПСС Черненко отметил: "...Исключительно велико значение идеологической, политиковоспитательной работы. Она поднимает миллионы советских людей на самоотверженную борьбу за интенсификацию производства, ускорение научнотехнического прогресса, за экономию материальных ресурсов, высокую производительность на каждом рабочем месте". На этой конференции выступил после приветствия Черненко с основным докладом на тему "Живое творчество народа" Горбачев. На семинаре в Доме политпросвещения этот доклад преподносился как новое откровение, как новый "интеллектуальный" подход к идеологической работе. По существу, внешне в докладе не содержалось принципиально чего-то нового, "смелого" по сравнению с тем, что уже "заявил" в своей статье о К. Марксе и речи на Июньском (1983 года) пленуме Андропов: о новом взгляде на этап социалистичес кого строительства, о необходимости отказаться от упрощенной трактовки "известного тезиса о соответствии производственных отношений производительным силам при социализме, согласно которому это соответствие чуть ли не автоматически обеспечивает простор развитию производительных сил"; о необходимости повышения эффективности народного хозяйства и др. Однако резонанс от этого доклада был обусловлен тем, что в нем, как и во всех последующих выступлениях Горбачева, присутствовало какоето "двойное дно", контекст, содержащий его подлинные мысли, для полного выражения которых он словно ждал соответствующего времени и уровня общественного сознания. В 1984 году имя Горбачева среди общественности стало известно еще и в связи с его поездкой в Англию, после которой "в народе" ходили легенды о том, что он очаровал Маргарет Тэтчер своей образованностью, прекрасным английским, на котором якобы изъяснялся без переводчиков, своими прекрасными манерами. В 55м номере журнала "Коммунист", посвященном материалам внеочередного пленума ЦК КПСС в связи с кончиной Черненко, а также избранием Горбачева генеральным секретарем, Инга Сергеевна с особым вниманием перечитывала материалы пленума, связанные с избранием Горбачева.
x x x
Тогда ходили слухи о том, что избранию Горбачева предшествовала ожесточенная борьба в Политбюро. Но у гуманитарной интеллигенции почему-то сомнений не вызывал тот факт, что избрание кого-либо из "старой гвардии "политбюровцев"" уже объективно было невозможно и не в интересах самого Политбюро, поскольку цинизм в народе по отношению к ним, особенно после этих, следующих друг за другом похорон, ставших олицетворением их ухода в небытие, достиг своего предела. И было ясно, что хотят они того или нет, но они вынуждены выставить новую, ненадоевшую, респектабельную фигуру, чтоб повысить в народе уважение к ним и показать их способность еще кого-то чем-то удивить. Подтверждение этому дает книга Бориса Ельцина "Исповедь на заданную тему". На стр. 103 он пишет: "Большая группа первых секретарей сошлась во мнении, что из состава Политбюро на должность генсека необходимо выдвинуть Горбачева -- человека наиболее энергичного, эрудированного и наиболее подходящего по возрасту... В Политбюро... наша твердая решимость была известна участникам заседания... Гришин и его окружение не рискнули что-либо предпринимать, они осознали, что шансы их малы, а точнее, равны нулю, поэтому кандидатура Горбачева прошла без каких-либо сложностей". Перечитывая периодику тех лет, Инга Сергеевна выделила в своих записях те материалы, фразы, замечания, которые очень четко вскрыли сомнения, тревоги и предчувствия членов Политбюро при выдвижении Горбачева. Из всего было видно, что стоящие "у руля" понимали, что из двух зол (одно, связанное с угрозой полного отмежевания от них народа в случае определения на пост генсека кого-то из "старой гвардии", другое -- с неясностью перспектив, которые им сулит хоть и из их круга, но нового поколения фигура) им нужно выбрать наименьшее. Их выбор был подобен выбору тяжело больного перед хирургической операцией: без операции -- он обречен, с операцией, -- может, и выживет. И, остановившись на Горбачеве, они хотели, очевидно, себе внушить, что получили надежду выжить. Сейчас, перечитывая материалы пленумов, содержащие информацию об избрании генеральных секретарей, занявших этот пост после кончины Брежнева, Инга Сергеевна, заряженная исследовательским интересом, провела сравнение этих материалов. И это сравнение выявило существенное отличие процедуры выдвижения Горбачева от выдвижения его предшественников. Например, представление Андропова совмещалось в речи Черненко с траурной речью, посвященной кончине Брежнева; представление самого Черненко на пост генсека выражалось в нескольких абзацах траурной речи по поводу кончины Андропова председателя Совмина Н. Тихонова. Представление же Горбачева на пост генерального секретаря на пленуме ЦК КПСС было выделено отдельной речью А. Громыко, которую он произнес после небольшой траурной речи по поводу кончины Черненко, зачитанной Горбачевым. Если в словах, посвященных представлению в генсеки Андропова и Черненко содержалось стандартное перечисление их достоинств и заслуг (преданность делу ленинской партии, партийная скромность, уважение к мнению товарищей, заслуги в области внешней и внутренней политики и т. п.), то речь Громыко, посвященная Горбачеву, по тональности и акцентам представляет собой нечто новое и выглядит странной, подобострастнозаискивающей (неизвестно перед кем, но именно заискивающей словно перед необратимой судьбой). "Он всегда держит в центре внимания суть вопроса, содержание его, принципы, высказывает прямо свою позицию, нравится это собеседнику или, может быть, не вполне нравится, -- говорит Громыко о Горбачеве. -- Высказывает с прямотой, ленинской прямотой, и дело уже собеседника -- уходить с хорошим или нехорошим настроением: если он настоящий коммунист, то он должен уходить с хорошим настроением...".
