– Ах, так он ее нашел, значит! – воскликнул Грош. – Видите? Пророчество! Оно начинает сбываться!

– Нет никакого пророчества, Толливер, – сказал Достопочтенный Мастер, печально качая головой. – Знаю, ты со мной не согласен, но пожелание, чтобы кто-нибудь пришел и разгреб весь этот бардак, – это еще не пророчество. Немного не то.

– Письма опять стали разговаривать! – сказал Грош. – Перешептываются по ночам. Приходится зачитывать им Устав, чтобы замолчали. Точь-в-точь как волшебник сказал!

– Ну, знаешь, как мы в старину говорили: нужно быть сумасшедшим, чтобы здесь работать, – ответил Достопочтенный Мастер. – Все кончено, Толливер. Правда, конечно. Мы уже даже не нужны этому городу.

– Ну-ка, наденьте фуражку, господин фон Липвиг! – сказал Грош. – Это судьба, что она вот так взяла и нашлась. Наденьте фуражку и посмотрим, что будет!

– Ну что ж, если никто не против, – пробурчал Мокриц. Он занес фуражку над головой, но заколебался.

– Ничего же не случится, нет? – спросил он. – А то у меня был очень странный день…

– Да ничего не случится, – сказал Достопочтенный Мастер. – Никогда ничего не случалось. Когда-то мы все думали, что вот возьмет и случится. Каждый раз, когда кто-нибудь обещал вернуть люстру на место или доставить письмо по адресу, мы думали: может, вот оно, может, на этот раз все получится. А ты осчастливил юного Толливера, когда вернул девиз на место. Взбудоражил его. И он теперь думает, что на этот раз все получится. Но этому никогда не бывать, потому как место это про-кля-тооо.

– Это как проклято, только с дополнительными «о»?

– Именно. Худшее, что может быть. Так что вперед, господин, надевай фуражку. По меньшей мере убережет от дождя.

Мокриц приготовился было натянуть фуражку, но заметил, как старые почтальоны отступили подальше.

– Вы сомневаетесь! – крикнул он и погрозил им пальцем. – Вы все-таки сомневаетесь, все вы! Вы думаете, хмм, а вдруг на этот раз что-то получится, а? Затаили дыхание, я же вижу! Надежда – ужасное чувство, господа.

Он нахлобучил фуражку на голову.

– Чувствуете что-нибудь? – спросил Грош через некоторое время.

– Затылок чешется, – ответил Мокриц.

– Потому что необъяснимые чудесные силы проникают в вас, да? – не унимался Грош.

– Не похоже, – ответил Мокриц. – Мне жаль.

– Большинство почтмейстеров, под чьим началом мне довелось работать, терпеть не могли эту вещь, – заметил Достопочтенный Мастер, когда все облегченно вздохнули. – Тебе хотя бы с ростом повезло. Почтмейстер Аткинсон был всего полтора метра ростом и в этой фуражке всегда казался угрюмым, – он похлопал Мокрица по плечу. – Не переживай, мальчик, ты сделал все, что мог.

Мокрицу на голову упал конверт. Он смахнул его, и тут же другой конверт шлепнулся ему на плечо и соскользнул на пол.

Письма стали сыпаться вокруг, как рыба, подхваченная мимопроходящим торнадо.

Мокриц поднял глаза наверх. Письма падали из темноты, и легкая их морось постепенно превращалась в бурный ливень.

– Стэнли? Это ты там хулиганишь? – предположил Грош, которого почти не видно было за бумажным потоком.

– Я всегда говорил, полы на чердаке слишком слабые, – простонал Достопочтенный Мастер. – Опять почтовый обвал. Мы слишком расшумелись, вот в чем дело. Давайте выбираться отсюда, пока все целы.

– Так потушите уже свои фонари! Они огнеопасные! – прикрикнул Грош.

– Тогда мы будем впотьмах выбираться, юноша!

– По-твоему, пусть лучше нам горящая крыша дорогу освещает?

Фонари моргнули и погасли… и в темноте, которой они больше не мешали, Мокриц увидел на стене надпись – точнее сказать, в воздухе рядом со стеной. Невидимое перо делало в пустоте росчерк за росчерком, выводя мерцающие синие буквы.

Мокриц фон Липвиг? – прочел он.

– Э-э-э… да?

Почтмейстер!

– Послушайте, я не тот «избранный», которого вы ищете!

Мокриц фон Липвиг, в такие времена сгодится любой Избранный!

– Но… но… я не достоин!

Запасайся достоинством побыстрее, Мокриц фон Липвиг! Верни нам свет! Открой нам двери! Не задерживай гонцов!

Мокриц посмотрел вниз и увидел золотое свечение под ногами. Оно зажглось на кончиках пальцев и стало растекаться изнутри по телу, как доброе вино. Он почувствовал, как его ноги оторвались от постамента, когда слова подняли его в воздух и мягко закружили.

Вначале было Слово, но что есть слово без гонца, Мокриц фон Липвиг? Ты – ПОЧТМЕЙСТЕР!

– Да, я почтмейстер! – воскликнул Мокриц. Письма должны разойтись, Мокриц фон Липвиг!

Слишком долго мы были взаперти.

– Я отправлю письма!

Отправишь письма?

– Да! Да!

Мокриц фон Липвиг?

– Да?

Порывом ветра, взметнувшим конверты в золотом сиянии и сотрясшим здание до самого основания, пронеслись слова:

Доставь Нас!

– Господин Вон Липвиг? – позвал господин Помпа.

Мокриц поднял голову и увидел перед собой горящие глаза голема. Должен быть какой-то другой способ просыпаться по утрам. Некоторые, в конце концов, обходятся будильником.

Укрывшись заплесневелым одеялом, Мокриц лежал на голом матрасе в своих свежеразгребенных апартаментах, где пахло старой бумагой. Все тело ныло от боли.

Краешком своего сонного сознания он слушал господина Помпу:

– Почтальоны Ожидают, Господин Вон Липвиг. Почтовый Инспектор Грош Сказал, Что Ты Захочешь Сам Отправить Их В Путь, Чтобы Все Было Как Положено.

Мокриц поморгал в потолок.

– Почтовый инспектор? Я повысил его аж до почтового инспектора?

– Да, Господин Вон Липвиг. Ты Был Полон Энтузиазма.

Воспоминания о минувшей ночи предательски поспешили отбить свою фирменную чечетку на знаменитых подмостках Большого Театра Неловких Ситуаций.

– Почтальоны? – выдавил он.

– Братство Ордена Почты. Они Хоть И В Возрасте, Но Прыткие. Все Давно На Пенсии, Но Вызвались Волонтерами. Они Здесь Уже Несколько Часов – Сортируют Почту.

Я нанял на службу людей еще старше Гроша…

– Что еще я натворил?

– Ты Произнес Пламенную Речь, Господин Вон Липвиг. Меня Особенно Впечатлило, Когда Ты Отметил, Что Слово «Ангел» Означает «Посланник». Мало Кто Об Этом Знает.

Лежа на матрасе, Мокриц медленно пытался засунуть кулак себе в рот.

– А Еще Ты Пообещал Вернуть На Место Большие Люстры И Полированные Прилавки. Все Были В Восторге. Никто Не Знает, Куда Они Делись.

О боги, подумал Мокриц.

– И Статую Бога. Насколько Я Могу Судить, Это Потрясло Их Еще Больше, Ибо Статую Переплавили Много Лет Тому Назад.

– Сделал ли я вчера что-нибудь, хоть отдаленно намекавшее, что я был в своем уме?

– Прошу Прощения, Господин Вон Липвиг?

Но Мокриц начал припоминать и свечение, и шепот писем. Они наполнили его разум… не то знаниями, не то воспоминаниями, которые он не помнил, как приобрел.

– Незаконченные истории, – проговорил он.

– Да, Господин Вон Липвиг, – спокойно согласился голем. – Ты Много О Них Говорил.

– Правда?

– Да, Господин. Ты Сказал…

…что каждое недоставленное послание – это пространственно-временной фрагмент, которому не за что зацепиться, сгусток намерения и чувства в свободном парении. Собери их вместе несколько миллионов – и они станут делать то, что и положено письмам. Они будут общаться и менять природу вещей. Если их достаточно много, они искажают пространство вокруг себя.

Мокриц видел в этом смысл. По крайней мере, не меньше, чем во всем остальном.

– И… я действительно воспарил над землей, сияя золотом? – поинтересовался Мокриц.

– Видимо, Этот Момент Я Упустил, Господин Вон Липвиг, – ответил Помпа.