Но, об этом полиции знать совершенно необязательно.

На ночной Питер опустился серый туман, и неба было абсолютно не видно. Это мне только на руку. Вдалеке показался небоскрёб. Именно в нём, на самом последнем этаже, располагается пентхаус Ельцова.

Что ж.

Я выключила мотор, припарковав автомобиль возле соседнего дома, и достала из бардачка фото любимого мужа.

– Эх, Лёня, – шепчу я, смахивая с реснички слезу, – помоги мне.

Блин, если бы супруг был сейчас жив, всё было бы совсем иначе. Ну, почему я не догадалась о его планах? Почему не остановила?

– Почему…

Я чуть не вою с досады, с трудом сдерживая себя в руках.

Но всё, хватит сантиментов. Мне нужна ясная голова и острый ум.

Убрав фотографию обратно в бардачок, я надела чёрные перчатки, а волосы спрятала под шапочку. Дождь уже перестал, и это хороший знак. Перекрестившись, я схватила с переднего сидения свой чемоданчик, и покинула автомобиль.

Ноги с размаху попали в жидкую, мутную жижу, и я поморщилась – неприятно, но, надеюсь, это не помешает мне сегодня добыть трофей для Касьянова. Посмотрев на небо, и шумно вздохнув, я щёлкнула брелком автосигнализации.

Пора.

– М-да, знала бы заведующая детского сада, Анна Ильинична, чем её музыкальный работник занимается по ночам. – Улыбнулась я, размашистыми движениями шагая к высотке.

Тут же моё воображение нарисовало полную женщину с высокой укладкой. Она тщательно проверила мои документы, перед тем, как взять на работу музыкальным педагогом.

– Ну, хорошо, Виктория Юрьевна, вы приняты, – властным тоном говорит она мне, отдав документы, – прошу вас, продемонстрируйте своё мастерство!

Я подхожу к пианино, стоящему в углу актового зала, сажусь на невысокий стульчик.

Вдох.

Мои пальцы, длинные и изящные, взлетают вверх, мягко перескакивают на клавиши, кружа в водовороте нот. Анна Ильинична, как завороженная, смотрит на меня, и произносит:

– Чудесно.

Я кланяюсь. Да я и сама это знаю!

Краем глаза я примечаю тяжёлые золотые серьги в ушах заведующей. Не новодел – явно антиквариат. Я подхожу ближе, чтобы пожать руку женщине, а сама смотрю на серьги. Золото высокой пробы, камни хорошие. За эти серьги можно выручить солидную сумму!

Но, с воровством я завязала. Ни к чему мне эти проблемы.

Бросая последний взгляд на мочки ушей Анны Ильиничны, я разворачиваюсь, и иду прочь.

– Сдержалась. Молодец. Теперь ты обычная женщина, привыкай. – Бормочу я себе под нос, удаляясь от музыкального зала.

И вот, только моя жизнь закрутилась в русле добропорядочного гражданина, как на меня свалился Касьянов со своей диадемой.

Я подошла к элитному подъезду, в котором, на самом последнем этаже, жил бизнесмен.

– Ну что ж, операция «Ограбление кита» начинается.

Я прислонила электронный ключ для домофона к считывателю, и, услышав тихонькое попискивание, рванула на себя тяжёлую дверь. Аккуратно заглянув внутрь, я оглядела пустой холл – тихо.

Отлично!

Открыв дверь настежь, я проскользнула внутрь, оставляя грязные следы на мраморном полу. Крякнув от досады, я махнула рукой, и на цыпочках, подошла к каморке консьержа. Бравый охранник спал без задних ног, громко храпя в своём кресле.

– Хоть бы никто из жильцов не проходил мимо. А то услышат этот жуткий храп, и перетрусят.

Улыбаюсь.

Я толкнула дверь в помещение, и огляделась. Всё получилось – бутылка сока, стоящая на столике, была опустошена почти до дна. Нельзя оставлять после себя никаких улик. Я аккуратно взяла пластиковую тару за горлышко, и сунула в свой чемоданчик – выкину потом.

Да, я хорошо подготовилась к этому ограблению. Если всё получится, то Касьянов получит диадему, а я – много денег.

– Ювелирку брать не буду, не хочу заморчавиться, – прошептала я, – буду брать только деньги и, предпочтительно, доллары.

Потому что я собираюсь покинуть навсегда этот туманный, вечно дождливый город, и переехать с сыном в Майами. Ведь говорят, что там уже десять процентов населения – русские. Так почему бы и нам не добавить немного статистики? Там я уже присмотрела себе особняк на побережье Атлантического океана. Буду лежать на террасе, и любоваться видами заката.

Вынырнув из своих мечтаний, я перенеслась в реальность. Что ж, для начала, нужно закончить все дела в Питере.

Чтобы как следует подготовиться к ограблению, мне пришлось наняться ещё на одну работу. Сначала я хотела наняться на должность уборщицы, дабы получить ключи от всех входов-выходов, но не вышло.

Пришлось брать ученицу. Вот уже две недели я давала частные уроки музыки десятилетней Насте Ольховской, живущей в этой многоэтажке. И, скромная учительница уже примелькалась бравому охраннику, не вызывая у него никаких подозрений. Этот придурок даже попробовал за мной приударить.

Я взглянула на охранника, и испытала приступ тошноты, вспомнив тот вечер. Это произошло на прошлой неделе. Закрыв глаза, я на мгновение перенеслась в прошлое.

Я, как раз, вышла от своей ученицы Насти, вымотавшись изрядно. Девочка ни в какую, не хотела запоминать даже самые простенькие гаммы, и со слезами на глазах просила меня больше не мучить её музыкой.

– Нет-нет, – качаю я головой, – твои родители уже оплатили весь месяц наших занятий, так что тебе придётся меня терпеть!

Девочка закусывает губу, и морщится:

– Я вам заплачу из своих карманных денег, только не приходите больше!

Усмехаюсь.

Эх, Настенька, не знаешь ты моих мотивов!

– Ну, пожалуйста!

Бедный ребёнок чуть не плачет.

Но, я не из тех, кто легко сдаётся. К тому же, я ещё не всё исследовала в подъезде и не готова сейчас остаться без доступа к нему.

Похлопав девочку по плечу я качаю головой, и иду к выходу.

– Эй, красотка! – Бросил мне консьерж, вальяжно прислонившись к входной двери, – заходи ко мне, чайку попьём!

– Спасибо, не хочу. – Я мотаю головой, и поспешно спускаюсь по лестнице, пытаясь сбежать.

Этого мне ещё не хватало!

– Хватит ломаться!

Мужчина пребольно хватает меня за тонкое запястье правой руки, и выкручивает его с силой. Я ойкнула, а на тонкой коже мгновенно начал наливаться огромный синяк.

– Кольца нет. Значит, можно и чайку попить! – Продолжает наседать на меня консьерж, притягивая к себе.

В ту же секунду я неожиданно, оказываюсь в его объятиях. От мужчины дурно пахнет потом, дешёвыми сигаретами и шпротами. Меня чуть не вырвало от этого ужасающего амбре, и я пытаюсь отстраниться:

– Не надо…

По телу пробегает холодок, а в голове стучит только одна мысль – ну, не будет же он меня насиловать вот так, в холле подъезда, у всех на виду?

– Да брось ты! – Он кидает меня в своё кресло, стоящее у стены, и я, пролетая полкомнаты, плюхаюсь в него. – Не строй из себя недотрогу!

Охранник тут же подходит к чайнику, и начинает колдовать над ним, наливая в грязную чашку мутную жидкость. Я поспешно оглядываюсь, ища пути отступления, но не успеваю – мужчина уже оказывается возле меня.

– Давай, за знакомство! – Хохочет он, высоко поднимая чашку над головой, – меня Лёха зовут.

Я прищуриваюсь. Ну что ж, Лёха, ты сам напросился. Навесив на свою мордашку самую ласковую улыбку, я решаю вступить в разговор. В конце концов, это может оказаться полезным для меня.

– Вика, – скромно отвечаю я, залпом выпивая предложенное пойло.

Мужчина, видя, что знакомство с хорошенькой преподавательницей музыки завязалось, нагло кладёт свою потную ладонь мне на бедро, и сильно сжимает его.

– Давай, вечерком приходи, – подмигивает он, довольно ухмыляясь.

Ну, почему, мужики мыслят так примитивно? Но, сейчас мне это только на руку – я использую этого лоха по своему усмотрению, а он об этом даже не догадается, до последнего ощущая себя Аполлоном.

– Хорошо, – соглашаюсь я, еле сдерживаясь, чтобы не огреть его чем-нибудь по бритой голове, – ты мне ключ от домофона дай, я по-тихому зайду.

Консьерж легко соглашается, тут же отстёгивая мне электронный ключ. Ну вот, всё получилось очень легко! Теперь у меня есть ключ от входной двери, о большем и мечтать нельзя!