– Ой, – пискнула она.

– Прости, – улыбнулся он, увидел, что Маринка нахмурилась и внутри непривычно екнуло: – Испугалась?

– Такие гонки до добра не доводят…

– Ты как мой дядя! – рассмеялась Стас.

– Ничего смешного…

– Прости! Клянусь, что больше не буду!

Маринка кивнула, словно принимая обещание нерадивого ребенка больше не шалить.

На смотровой площадке на Воробьевых горах было тихо и безлюдно – еще слишком рано. Поэтому Стас и решил начать с нее. Через час-два начнут подъезжать свадебные кортежи, мамы с колясками, студенты из универа, а ближе к вечеру – байкеры. Но сейчас им никто не мешает. И Стас взял на себя роль экскурсовода.

– Площадку спроектировали во время строительства университета еще в 50-х годах. Это один из семи холмов, на которых стоит Москва. Восемьдесят метров над рекой…

Стас посмотрел на Маринку, которая, в буквальном смысле, стояла открыв рот.

– Не говори, что ты здесь еще не была!

– Была, конечно! Но сегодня здесь все по-другому…

– Еще бы! Сегодня ты со мной! Давай руку…

Ее пальцы утонули в его и Стас, наконец-то, почувствовал полное умиротворение. Улыбка словно прилипла к его губам. Вероятно, он выглядел глупо. Да и к черту! Если быть счастливым – это выглядеть глупо, значит буду глупцом!

– Приготовься, я буду тебя много фотографировать.

– О, нет! – Маринка смущенно провела по волосам.

– О, да! Ты же не хочешь, чтобы я вечно любовался на твой открытый рот в М-видео? Поэтому… улыбни-ись…

А потом они катались на фуникулере и Маринка нервно сжимала его руку. Оказалось, что она до жути боится высоты. И Стас нежно обнимал ее за плечи. Жаль, что дорога в один конец занимает всего пять минут…

– Храм Василия Блаженного, а вон скульптура Петра I, – негромко говорил он в ее волосы.

Канатная дорога сблизила их, и рука Стаса уже уверенно покоилась на Маринкиных плечах, а она робко прикасалась ладошкой к его талии, прожигая насквозь кожаную куртку.

Солнце радостно заняло свое место в зените и нещадно жгло, заставляя прохожих снимать то, что на них нацепила осень. Вот и они оставили куртки в машине, захватив только рюкзак Стаса.

В парке Новодевичьего монастыря Маринка не была и когда они вдоволь нагулялись вокруг пруда, Стас, как волшебник, извлек из рюкзака тонкий плед и за минуту устроил пикник.

Аккуратные лоточки с деликатесами из известного ресторана…

– Следующий раз сами бутиков наготовим, – он закинул в рот мини пирожок и зажмурился.

Представил, как Маринка в фартучке строгает бутерброды и небывалое счастье опалило своим теплом.

– Ты очень красивый…

Слова на выдохе, искренние, с обожанием. Стас знал, что он красавец и сотни девчонок говорили ему об этом, а он либо насмешливо хмыкал, либо пропускал мимо ушей. А тут каждое слово горячим угольком в сердце. Открыл глаза и столкнулся с зеленым Маринкиным взглядом. Она смотрела на него так доверчиво, так… любяще? В пальчиках осторожно зажат пирожок, который она даже не откусила… И тут он смутился. Застеснялся, слова запутались на языке, и краска смущения залила щеки.

– Ого! – засмеялась Маринка. – Ты и краснеть умеешь?

И она легонько ткнула его в плечо. А он не удержался, поймал ее кулачок и, притянув к себе, упал на спину, увлекая за собой.

– Пусти, – хохотала Маринка, смешно морщась.

– Ни за что в жизни! – хищно улыбнулся он и перевернул ее на спину. И вдруг смех ушел, все стало так серьезно, словно от этого зависела его жизнь. – Я люблю тебя… – неожиданно для самого себя прошептал он.

Он увидел, как глаза Маринки увлажнились, заблестели и у самого в носу запершило. Ощущение счастья до слез грозилось разорвать на куски. Требовало выхода… И он, вскочив на ноги, раскинул руки и закричал в голос:

– Я люблю тебя, Маринка-а!

Кира прислонилась спиной к дереву и до крови прикусила губу. Отчаяние и обида рвали когтями сердце. Ногти до боли впились в ладони. Кира сжала челюсти так, что зубы заскрежетали. Не видя из-за слез дороги, она побежала к машине, на ходу доставая айфон.

– Гарик? Я должна отомстить…

– Ты чего такая довольная? – пытала Маринку Катя – соседка по комнате.

– Настроение хорошее, – Маринка раскинула руки, как вчера Стас и пропела: – Я люблю тебя, жизнь!

Катя прищурила глаза и ткнула пальцем с обгрызенным ногтем в Маринкин смартфон.

– Где взяла? – вопрос получился осуждающим.

Девчонки в комнате все были бюджетницы, звезд с неба не хватали, зато щедро делились друг с другом своим скудным гардеробом и последним дошираком. А тут новый телефон. Дорогой. И у кого? У Маринки!

– Подарок, – улыбнулась Марина.

– И за какие такие заслуги, стесняюсь спросить? – глаза Катерины совсем превратились в щелочки.

– Ну, что ты, Кать…

Настроение как-то сразу стремительно начало портиться.

– Думаешь, я не знаю чей это подарок? – голос Кати поднялся на полтона.

– Ну, если знаешь, то чего спрашиваешь? – умиротворяюще подмигнула Маринка. – Пойдем лучше картошки нажарим!

– Нам надо серьезно поговорить! – Катя уселась рядом на кровать и аккуратно положила ладони на колени. – Ты хоть понимаешь с кем связалась?

– Я…

– Да, у него таких, как ты, – перебила ее Катя, взмахнув руками, – воз и маленькая тележка, вот! У него невеста эта расфуфыренная блондинка, дочка этого… Ну, короче, шишка еще та! А ты думаешь, что ты ему понадобилась? – Катя с жалостью посмотрела на подругу и обняла ее за плечи: – Ты у нас красавица. Но не для таких, как он…

– Каких – таких?

– Таких, Мариш, таких самых. Из-за которых потом такие, как мы, возвращаемся в свою дыру, с ребенком в нагрузку…

У Катьки еще при поступлении закрутился роман с одним «папенькиным сыночком» и она ездила домой «избавляться от позора», как она это обозначила. Маринка не осуждала подругу, да и как можно судить другого человека. Сама бы она так не поступила, а другим не судья.

– Не всегда все плохо, Кать…

– Всегда! – отрезала подруга и резко вскочила с кровати, отчего Маринка закачалась на растянутых пружинах. – Он тебе сейчас телефончики дарит, в рестораны водит, а завтра в койку затащит и на хер пошлет! Что же ты за смартфон продалась?!…

Катька бегала по комнате, выплескивая на подругу гадости, помноженные на собственные неудачи.

Все совсем не так! Хотелось крикнуть Маринке, чтобы Катька замолчала. Но она видела, что ту не заткнешь, что у Катерины сейчас бурлит свое прошлое. Даже непонятно было, что сейчас в Катьке бушует – забота о подруге или собственные обиды? Поэтому Маринка осторожно взяла смартфон, словно оберегая его от капелек яда, которые летели из Катьки, и спрятала его в карман. С глаз долой, как говорится.

– Я буду осторожна, Кать. Обещаю, – сделала она еще одну попытку, утихомирить подругу.

– Ох, Мариш, они такие козлы! Такие козлы…

– Угу, – невнятно буркнула Маринка, легко соскакивая с кровати. – С чем картошку есть будем? С таком или с таком?

– У меня баночка грибов припрятана, – заговорщицки улыбнулась Катька. – Ритка когда сегодня придет?

– Она домой на выхи укатила, но мы ей оставим. – Маринка погрустнела и добавила: – Отчим у нее опять мать порезал, ночью из больницы звонили…

– Твою за ногу! Да чего она его не посадит-то!

Внимание Катьки переключилось на Ритиных родителей и Маринка облегченно вздохнула. Ей до слез было жаль Риту, но она понимала, что пока ее мать пьет, это так и будет продолжаться – сломанные пальцы, выбитые зубы…

Он позвонил, когда Маринка раскладывала шкворчащую картошку на тарелки. Катька тут же насторожилась.

– Мама, – соврала Маринка. – Потом перезвоню.

Кусок не лез в горло, вкус не чувствовался… Хотелось бросить все и убежать в душ, чтобы перезвонить Стасу. А телефон предательски звенел эсэмэсками.

– Да, ответь уже, – махнула рукой Катька, – только потом не жалуйся.

Маринка бросила вилку, чмокнула Катьку в макушку и выскочила за дверь…