ОСИРИС И ОРФЕЙ
I
Сердце учителя выбирает себе ученика
По каким-то таинственным признакам,
Недоступным непосвященным,
Это могут быть длинные пальцы
И вообще – рука,
Это может быть взгляд,
Вовнутрь погруженный.
Так летает Исида над акации белым столбом,
Догорает очаг, здесь идет молчаливая драма,
Если станешь бессмертным, молчи.
Мотыльком, светлячком
Развернулся Осирис и превратился в Хирама.
II
Сомнамбулой, ночною Саломеей,
Полночной Золушкой, дневною Лорелеей,
Тем, что любил когда-то и забыл.
Жемчужиной покинутого дома,
В небесных створках раковин Плеромы
Сияешь ты в тиши и темноте.
Но те, кто был с тобой, уже не те.
Где не хватает слов, там будут ноты,
Так вертится земное колесо,
Так вертятся планеты и зиготы,
Так дует ветер с моря, веет сон.
Что есть любовь? Бескрайнее пространство,
В котором ты один когда-то жил,
Сужается до внутреннего танца
До троганья в потемках чьих-то крыл.
III
Кружилась над тобой как строгий коршун,
Как ласточка ложилась пред тобой,
В том городе, что тайной огорошен,
В тот городе, что очень осторожен,
В том городе, что всеми огорожен
Заборами, летала над тобой.
IV
Он приезжает в город, где наступает Пасха,
Солнечный свет ложится на голые ветки дуба,
Он приезжает в город, где нет ничего, сугубо
Убедиться в наличии пустоты и хаоса.
Он приезжает в город и это такая радость,
Эту весть узнают продавщицы тюльпанов,
Он приезжает в город, где были и сласти, и страсти,
Но теперь ничего – ни цирка, ни ресторанов,
Нет ни церквей, ни кладбищ, ни клумб, ни афиш, ни пастбищ,
Нет театров и складов, нет бассейнов, нет капищ.
Он приезжает в город на старом и мускулистом,
Белом осле с молочно-розовой пеной шерсти.
Что-то о нем узнают братья-евангелисты,
Что-то останется как артефакты на этом месте.
Чаши, монеты, жезлы, меч в очень стильных ножнах,
Лилии, розы или какие-то незабудки,
Девушка с единорогом, у которой «все сложно»,
Страусиные перья и голубиные грудки.
Он увезет ее в даль, где начинается осень.
Солнце его долины входит в пору заката.
Август дает урожай и у Аида просит
Мать Деметра ее, любимую им когда-то.
Люди – забытые боги, которых никто не кормит.
Покорми же его, напои его дымом сандала,
Ладана, мирры, масел. Он приезжает торным
И трудным путем, но это— путь героя, а не вандала.
Солнечный свет ложится на окна и подоконник,
Слышится тихий шорох, бабочка распускает
Крылья, летит цветок, из гроба встает покойник —
Он приезжает в ад и всех из него выпускает.
V
О, птица, что летит над плодородным Нилом,
В дом матери своей, божественной Ассет,
О, птица, что летит сразиться с крокодилом
Жестоким и слепым, доверчивым и милым,
Что плавает в воде и носит имя Сет.
Победа или смерть? Сейчас нас ждет победа —
В обители своей, под сенью пирамид
Воскресший и живой, нам истину поведай,
Пока мы здесь стоим в день водруженья джеда,
Пока над нами, Гор, Исиды сын, летит.
VI
И пальма и сосна, и друг Амона – сфинкс,
И одинокий жрец, и пять его потомков,
Все думали о ней и простирались ниц.
Спираль ее рогов, через седло – котомка.
Все молоко, что ты задумал взять вперед,
И деньги и вино разлиты здесь в потемках,
Рассыпаны в грязи, где их не подберет
Ни швец, ни чтец ни спец, никто рукой ребенка.
Где горы, там и Гор, где хатка, там и дом,
Кто знает, что идти на этот свет за руку
Как в детстве через мост, зеленый свет, на том
Восточном берегу старуха и проруха.
VII
Ты, может быть, под окнами проходишь
И освещаешь голые деревья,
Забор, святилище, увядшую траву,
Дорогу, а она стоит нагая
И шепчет, никого не замечая:
"Приди, подземная, небесная, земная,
Приди хозяйка гор, лесов, морей,
Приди с ключами, встань на перекрестке,
Приди, тысячеликая луна!
Прими все жертвы эти благосклонно"
И тихо высыпает сладкий пепел
Из мирры, ладана и ясеня смолы,
Что с ящерицы шкуркой перемешан.
Вы рядом, но она тебя не видит,
Хотя, как кажется, уже должна,
Все сделано, все вроде бы готово.
Над перекрестком восстает луна,
Ты ждешь всего чуть-чуть, всего три слова.
VIII
И мята, и чабрец, и все, что здесь растет,
Все тянутся к тебе, что тих и незаметен,
Что рядом и везде, что будет и грядет,
Что прочь ушел опять, что выше всяких сплетен.
Раз слухи неверны, ты вышел из–за туч,
Окинул этот мир, его холмы и горы.
И глаз твой видит все, и духом ты могуч,
И освящаешь все – и мак, и мандрагору,
Черемуху, сирень, ромашки, васильки,
И синий эдельвейс, и радостный подсолнух,
Ты трогаешь рукой тычинки, лепестки.
И стебель и росток качаются на волнах
Того, что не назвать, купаются в любви.
Мелисса и чеснок, и кактус и лаванда.
Все ждут свой час – меня, меня скорей сорви!
И желтый львиный зев, и тот бамбук, что панда
Облюбовала, и нарциссы и пионы
Дай всем свое тепло, оставь мне только звук:
Смешок и плач, и стон, и шорох и трезвоны,
Журчание ручья, текущего из рук.
IX
Запачканной чернилами руки,
На свете нет и никогда не будет.
Орфей не развернется у реки,
И танец не закончится на блюде,
Что было – то прошло, узнай меня,
Когда я каплей упаду весенней
На кожу щек твоих, когда, маня
Раскроюсь лишним лепестком сирени.
Узнай меня в случайном пузырьке,
И в алыче— зеленой и незрелой,
В бегущем по асфальту ручейке,
В форели, в трясогузке, в ветке серой
И хрупкой, в ломком хворосте огня,
В напрасном ожиданьи, в вере в чудо,
В запачканной руке узнай меня,
И голову сложи сейчас на блюдо!
X
есть белая и черная богини,
они владеют ими или нами,
отчаявшись, являясь пред другими,
заведуя виденьями и снами.
извилистой мальтийскою тропою
выходишь ты на каменистый берег,
раскинулись террасы пред тобою,
но жарко, и московский летний скверик
встает перед тобою как спаситель,
перенесись туда, где от прохлады
проходит все. ты просто небожитель,
и больше ничего тебе не надо.
XI
Прозрачный звук, идущий с потолка,
Открытое окно и шум привычный.
Чего касается твоя рука?
Что значит шум и гам и шепот личный?
Где пена, там вино, пролей его
На стол и на себя, пролей степенно.
Алхимик не узнает ничего,
Где Афродита, там и моря пена.
Явись ко мне, сквозь темноту приди,
Тебя так ждут на этом перекрестке…
Вот лира, что приколота к груди.
Войди вот так, как входят вдруг подростки,
Внезапно, громко, быстро, осмелев,
Забыв про возраст, скованность, привычки,
Как вечность побеждающий, как лев
На синем изразце, как бык с таблички
Шумерской, как волна войди сюда —
Спокойно и раскованно, как дева —
Испуганно и робко, как вода,
Войди сюда, где ждет Адама Ева.
XII
И черной бабочкой взлетающий рояль,
