Я все еще никак не могла понять, как тот факт, что этот урод опаздывает на работу, касается лично меня, а потому благоразумно промолчала. Мозг, наконец, начал соображать после резкого пробуждения, и я с чувством подступающей паники заметила, что комната, в которой нахожусь, ну никак не тянет на мою любимую квартирку в Москве. За спиной мужика виднелся угол обшарпанного шкафа и вылинялые обои. А та самая постель, на которую я стекла после прекращения тряски, могла похвастать грязным смятым бельем, место которому было в каком-нибудь бомжатнике или клоповнике. Мысли панически метались в голове. Меня похитили? Но зачем? Денег с меня особых не взять: у нас пол-Москвы подобным достатком похвастаться может. Месть? Но я никому дорогу не перебегала, жила себе тихо и замкнуто... Да и почему меня тогда не связали, и требования какие-то странные…
Додумать я не успела, потому что похититель снова завел свою лавочку:
— Ты что, дура, опять спать собралась? А кто мне завтрак готовить будет?! Чтобы через пять минут все было на столе, иначе снова получишь! Вот дал же Бог женушку: ленивая, тупая, да еще и ведьма в придачу.
Решив, что выражать протест и пытаться прояснить обстановку сейчас не стоит, а лучше всего будет показать свою готовность сотрудничать (мы явно в разных весовых категориях, да и обстановку я пока не знаю, так что бежать смысла нет — догонит), я выкарабкалась из разворошенной постели и неуверенно побрела к дверному проему, пытаясь угадать, где здесь может находиться кухня.
— Я что, последние мозги из тебя вытряс, дурища? — со смешком спросил козел. — Где кухня позабыла? Вниз по лестнице и направо.
— Угу, — заторможено кивнула я и пошла по указанному адресу.
Спустившись по скрипучим, рассохшимся ступеням, я повернула направо и прошла в арочный проем, за которым оказалась искомая кухня, столь же убогая, как и все в этом свинарнике. Заляпанный подозрительными жирными пятнами обеденный стол, кухонные тумбы, мойка, полная грязной посуды, допотопная газовая плита… Я прошла к маленькому холодильнику и, открыв его, осмотрела полки. Ну, не все так страшно: яйца, прокипяченное молоко в кастрюльке, заветренное масло на блюдечке, несколько вялых огурцов и почему-то батон хлеба. Никогда не знала, что его можно хранить в холодильнике.
Достав масло, хлеб и яйца, я с трудом обнаружила в одной из тумб сковороду и наскоро сполоснула ее ледяной водой (горячей тут, разумеется, не было). Потом проверила яйца на свежесть, поместив их в емкость с водой. Как и предполагала, три штуки даже не подумали утонуть, так что сразу отправились в мусор, а несколько их более счастливых собратьев, упорно изображавших неваляшку, перешли в разряд «глазунья обыкновенная». Во время поисков сковороды я обнаружила засунутый в дальний угол тумбочки тостер, так что теперь откопала его, подключила к питанию и поставила поджариваться пару тостов. На соседней со сковородой конфорке уютно засвистел закипающий чайник. Раньше я такие только в старых фильмах видела. Это куда же меня занесло?
Послышался скрип ступенек, а вскоре в комнату заглянул тот мутный мужик. Я постаралась дружелюбно улыбнуться и бодро сказала:
— Завтрак сейчас будет.
— Давно бы так, — проворчал он, с шумом отодвигая тяжелый стул и грузно плюхаясь на него: — Пашу, как проклятый, спины не разгибая, а в ответ что?
Я молча поставила перед ним разделочную доску, на которую поместила скворчащую сковороду: чистых тарелок не нашла, а мыть их сейчас, когда этот «на работу опаздывает», идея та еще.
Тип получил еще стакан горячей воды, который я украдкой протерла подолом надетой на меня тряпки (видимо, ночной рубашки), пакетик дешевого чая, немного подгоревшие тосты и вилку. Он хмыкнул, недоверчиво покачал головой, но привередничать не стал, а быстро смел всю яичницу и так же быстро направился к выходу. Видимо, действительно спешил.
— До вечера, — обычная в общем-то фраза сейчас прозвучала угрозой. — И приберись тут, что ли. Сколько можно в потолок плевать?
Дверь захлопнулась с громким щелчком, а я резко метнулась к окну, чтобы проследить, действительно ли он ушел. Все это с каждой минутой все больше напоминало программу “Розыгрыш”, и если это мои дорогие р-родственнички так развлекаются, то клянусь, что кого-то ожидает кровавая расплата! В мой законный выходной, когда у меня были такие планы на день!
Но это как же нужно было постараться, чтобы довести до такого состояния мои ухоженные руки! Я еще раз взглянула на свои пальчики и пораженно выдохнула: да, размер и комплекция были мои, но этого тонкого шрама, пересекающего весь указательный палец левой руки, у меня никогда не было! Да и, если приглядеться, форма ногтей немного другая. Что за черт?!
Я метнулась по лестнице наверх, туда, где мельком видела висящее на стене зеркало. Приблизилась к нему и замерла, не в силах осознать, что вот эта незнакомая девушка с той стороны стекла — это я. Поднесла дрожащую руку к лицу, и незнакомка повторила мое движение. В висках застучало, а перед глазами резко стало темнеть…
— Мама? — послышался за спиной тихий неуверенный голос. — Что с тобой?
Резко обернувшись, я напугала своим движением ребенка лет пяти. Он отшатнулся и теперь настороженно смотрел на меня сквозь падающие на лицо пряди длинных спутанных черных волос. Причем эти самые волосы и черные глаза были точной копией тех, что я видела в зеркале несколько мгновений назад. Дожили, я еще и мама, оказывается! Но ребенка пугать не стоило, а потому я постаралась изобразить на лице улыбку и присела на корточки, чтобы быть с ним одного роста:
— Ничего, мое солнышко, — я не смогла так сразу определить, мальчик это или девочка: все лицо закрывали давно не мытые волосы, а одет ребенок был в застиранную серую футболку, причем явно либо мою, либо того типа, который у меня завтрак требовал. «Солнышку» не понравилось это обращение, и оно посмотрело на меня подозрительно. Пришлось подобрать более-менее удобоваримое объяснение всей той хрени, которая происходит с его мамой. Мама родная, а мое-то тело тогда где?! — Мама просто ударилась головой, и ее мысли спутались. Но скоро все-все будет хорошо…
Ребенок посмотрел на меня так, что я почувствовала себя идиоткой, и тяжело, понимающе вздохнув, спросил:
— Это он, да?
Я только дернула плечом, не зная, что на это ответить. Решила перевести разговор на другое:
— Мне очень неловко, но не подскажешь, как тебя зовут?
Да, вот так в лоб спрашивать было неправильно, но выяснить это стоило сразу: чем дольше тянуть, тем более идиотской будет выглядеть ситуация. И плевать, что единственным ее свидетелем будет этот… эта…
— Северус, — прервал мое самокопание голос ребенка. Ну, теперь хотя бы ясно, что это мальчик. Стоп. Кто?!
— Северус? — прошептала я, вглядываясь в его худое лицо, и теперь легко разглядела немного длинноватый нос и бледную кожу…
— А фамилия?
— Снейп, — добил меня его ответ. — Северус Снейп. А ты — моя мама, Эйлин. Ты действительно ничего не помнишь?
Я только открывала и закрывала рот, пытаясь выдавить из себя хоть звук. Взгляд намертво прикипел к лицу мальчика, находя все новые и новые сходства с составленным на основе описания из книг образом. Нет, это мне только снится! Это кошмар, да, страшный кошмар, и мне нужно проснуться, сейчас же! Я начала остервенело щипать себя за руку, надеясь, что боль вернет мне адекватную реальность.
— Мам? — терпеливо позвал меня Северус, хотя его взгляд выражал искреннее беспокойство. — С тобой все в порядке?
Нет!!! Со мной все очень, очень не так! Наверно, я окончательно сбрендила, раз меня преследуют такие натуральные глюки! Только сейчас я осознала, что все это время мы разговаривали на английском языке. Со сна это воспринималось нормально, а потом я была настолько загружена странной обстановкой и ситуацией, что не обращала на это внимания. Нет, я учила английский и в школе, и потом, в институте, но некоторые слова, которые мелькнули сегодня в разговоре… Я могу поклясться, что никогда раньше не слышала их! Но в то же время я их точно знала, как, например, могла сейчас легко перечислить английские названия всех предметов, находящихся на кухне или в спальне.
