– Охренеть. – Аддин стоял и пялился на дуло, торчащее из песка.

– Выкопаем, разберем. Продуем движок от песка. Наверняка там еще и остались снаряды!

– Я хочу по нужде.

– Так иди, или ты решил обмочиться в штаны?

– Но… – Аддин замешкался. – В какую сторону. Я не хочу разгневать пророка.

– Хоронят на восток, значит срать на запад.

– А где запад?

– Это американский танк. Они шли с запада. Нос его смотрит на восток. Значит тебе в противоположную сторону! И закрой рот. Испражняются молча. – Раван проводил глупого друга взглядом, и опустился на колени перед торчащей из-под песка башей. Он очистил ее руками, а затем принялся убирать песок с боков лопатой. Он рассыпался во все стороны скатывался обратно, летел в глаза. Раван продолжал. Металл башни быстро нагрелся и когда Раван задевал его локтем он обжигал кожу.

– Эй! Ты собираешься помогать? – крикнул Раван. Вопрос ушел в пустоту. Раван залез на башню и огляделся.

Аддина нигде не было. На мили вперед простирался песок и редкие засохшие кусты.

– Аддин! Ты где? Черт, ты что ушел ссать в Норвегию? – Раван быстро выбрался из выкопанной им самим ямы.

– Аддин! – позвал он снова. В глаза бросилось черное пятно портящее желтизну песка. Из-за слепящего солнца тяжело было разглядеть, куст это, животное, человек или просто мусор.

– Аддин. – позвал он еще и совсем рядом с ухом раздался свист. Хлопок, и прямо рядом с ногой песок разлетелся в разные стороны. Раван вытянулся в струну и спрыгнул обратно в яму. Следующий хлопок и всплеск песка раздавался над самой его макушкой. Он дернул ручку люка, но та не поддавалась. Она больше сорока лет провела похороненной в пустыне.

Два часа. Жара стояла самая злая. Без головного убора даже не стоило выносить мусор. Прохладно было лишь в тени башни госпиталя Святых Петра и Павла. Окна были заклеены фольгой. Деревянный пол полит водой. Дом паломников или старый госпиталь. Все звали его по-разному. Кто-то пристанищем для воинов и страждущих. Больных и здоровых. Кто-то проклятым местом на границе святых земель, откуда никто не возвращался. Госпиталь был самой простой пристройкой к ветхой церквушке. Снаружи невзрачный деревянный барак, зато внутри госпиталь, оборудованный по предпоследнему слову медицинской технику. По последнему слову, стоило лечить святой водой, шалфеем и молитвами.

На мокром полу на крыше было прохладно и даже приятно. Холодный метал винтовки нежился о горячую щеку. В наушниках Рамонес пели про блицкриг и кладбище домашних животных. Только пластырь от пота сползал с изрезанных пальцев. Панама чужака то выскакивала, то скрывалась в глади песка. Выстрел. Панама больше не показывается. Можно было лежать так хоть целый день на стреме, если бы не мясные мухи и сестра Сильвия. Тучная женщина, скрипевшая половицами и предупреждающая о своем приходе.

– Доктор Хейфиц. Обед готов.

Это хорошая новость. У доктора с утра в желудке было пусто и иногда неприятно урчало, и сбивало прицел.

– А? – Хейфиц вытащила из уха наушник и повернулась, не поднимаясь с пола.

– Обед, доктор. Хватит упражняться в охоте, здесь давно уже сожрали все, что могло бегать, ползать или летать.

Хейфиц поднялась. отряхнула мусор, прилипший к белому халату и последовала за Сильвией.

В большой светлой комнате были уже накрыты стол, а все стулья заняты пациентами-паломниками, вооруженными алюминиевыми ложками. Слуги с подносами. Сестры и еще один доктор устало глядели в свои тарелки.

Хейфиц стянула остатки пластыря с пальцев и бросила Сильвии в ладошку.

– Прежде всего! Я хочу поднять бокал за здоровье. Эта хрупкая вещь. Его трудно купить, легко потерять и совершенно нельзя продать. – банка энергетика взмыла над головой доктора.

– Мы так не поняли, чем были больны, доктор Хейфиц.

– А вы так и не сказали, зачем простым православным паломникам, что несут свет и глас Христа, автоматы Калашникова. Ни папа, ни митрополит не одобряют этого дьявольского оружия, что уже навлекло на нас беду. Но здесь не церковь и не суд. Здесь дом страждущих и жаждущих. Здесь не важен ваш цвет кожи и язык молитвы. Здесь здравие торжествует над смертью! Будем! За здоровье!

– За здоровье! – алюминиевые кружки зазвенели в воздухе будто колокола.

Все жадно глотали вино. А когда последняя кружка ударилась донышком о стол, все двенадцать паломников выдохнули. Раздался первый кашель. Лица бледнели один за другим. Шумное и хриплое дыхание портило аппетит. Паломники один за одним падали в тарелки или на спину, опрокинув табуретки. Густые комья крови с кашлем вырывались из горл. Одна лишь Сильвия хладнокровно уплетала кашу с мясом, гремя ложкой по тарелке, а Хейфиц закурила сигарету, сбрасывая пепел в пустую тарелку.

– Приберите как закончите с обедом. Оружие и обувь на склад. Тела сжечь. – Хейфиц вставила наушник, болтавшийся на шее, обратно в ухо и принялась за еду.

– Доктор Хейфиц. Сегодня пришли деньги, от королевского банка. А по радио я слышал, что Хьюго седьмой хочет отправить войска на территорию Ирана и Египта. Нам следует подготовиться к размещению войск? – второй врач не выдержал молчаливого застолья с мертвецами.

– Не беспокойся об этом, Савелий. – махнула Хейфиц. – Ешь, а то остынет.

– Авель Смит. – представился мальчик в одной ночной рубашке и опустил глаза в пол.

– Знаешь, что значит Смит? Смит – значит кузнец. В Америке Смит. В России Кузнецов, в Германии…

– Отец Дарон запрещает произносить эти слова. – мальчик боялся поднять глаза.

– А знаешь почему?

Авель отрицательно помотал головой.

– Потому что эти королевства разгневали господа. Не бойся меня Авель. Подойди ближе. Сними эту рубашку. Ты выглядишь в ней… – Хьюго прервал телефонный звонок. Мальчик шугнулся от незнакомого звука.

– Подожди. Поешь пока фруктов. Бери, что хочешь. Ало! – папа с ласкового голоса перешел на недовольный вопль. Ему редко звонили на мобильный. Обычно это всегда был один и тот же человек.

«Привет Хью!» – в трубке раздался чрезмерно веселый голос для христианина, от которого Хьюго седьмой давно отвык. – «Семь сотен, не считая гранат. И танк. Вроде Абрамс. Но его нужно раскопать.»

– Мои ребята раскопают кого угодно. А потом обратно закопают. – Хьюго прикрылся простыню, будто бы собеседник мог видеть его. – Я думаю хватит, но запас, как ты говоришь, жопе не лишний. У меня тут объявилась матриарша Елена. Собрала орден девы Марии, хочет идти в поход. Набрала больше сотен женщин, желающих воевать. Я пока не решил благословлять их, или нет. Как думаешь?

«Женская солидарность кричит, что надо. Но стоит ли портить репутацию? В любом случае, оружие возьмут лишь старшие офицеры.»

– Репутация, солидарность. Чем больше, тем лучше. – болтал Хьюго, наблюдая за Авелем, поедающем виноград и облизывающим пальцы от сока ягод.

«Если благословишь их, то этой Елене придется дать княжество в руки, если конечно она сможет его взять.»

– Ага, – лениво протянул Хьюго и скорчил телефону гримасу. – Я слегка занят, созвонимся позже.

– Ваше святейшество! – послышалось из-за двери. – К вам магистр Антоний и капитан Ричард.

Папа зарычал от злости и бросил маленькую подушечку – думку в стену. Авель не обращал никакого внимания, на это жест, а молчал жрал руками.

Хьюго натянул туфли на голые ноги и рясу прямо без белья. Она все равно была до пола. Набросил накидку не завязывая, сгреб со столика кольца и запер кабинет.

Капитан и магистр уже стояли на коленях в зале. Хьюго собрал рукой юбку, как это обычно делают женщины в ветреную погоду. Что бы гости не увидели его тощих голых ног.

Магистр поцеловал руку первым. Ричарду не хотелось делать это после него. Рубцы на лице и губах магистра вызывали отвращения и заставляли думать, о всяких дурных инфекциях.

– Ваше святейшество…

Хьюго сделал взмах рукой, и магистр удалился. Остались только двое охранников и Ричард.