— Вот как. В таком по доброй воле мало кто признается.

Слухи о проклятье были связаны с главной в этой деревне семьей. Кто тогда писал письмо? О своем окружении Арэта не распространялся, да и не спрашивал его об этом никто. Теперь есть смысл перебросить все силы на допрос его родни и уточнить, что в слухах правда, а что надуманно. Пару данных комиссаром адресов Вару проверит на всякий случай. В голове тут же стали мелькать различные схемы, но от мыслей бывшую шиноби отвлек протяжный скрип. Не цепи от качелей, а старого кота.

— Фу, противный, — мальчик слегка оттолкнул его ногой, на что животное еще раз заскрипело, совсем разучившись мяукать. Его серая, некогда пушистая шерсть сбилась в колтуны; единственный глаз смотрел на людей с неистовой мольбой. Кейджи несильно хлопнула ребенка по плечу, и он непонимающе уставился на нее.

— Эй, он просто старый.

— От него воняет, — бросил он, поморщившись, и кот настойчиво потерся о его ногу. Несмотря на отвращение, мальчик сдержался, и Вару улыбнулась ему.

— Однажды ты тоже постареешь, сморщишься и будешь вонять. Не надо быть таким злобным, мальчик. Лучше помоги ему и напои, а не прогоняй.

Он посмотрел на бывшую шинобу так, будто хотел запротестовать, но ничего не сказал. Конечно, он не желал старому коту зла. Брать на себя ответственность тоже надо научиться. Мальчик отвернулся и пробурчал под нос: — Ладно.

Он бы еще долго колебался, если бы не заметил на площадке кого-то еще. Схватив кота так резко, что тот удивленно крякнул, ребенок поспешил как можно скорее убежать отсюда. Непонимающе проводив его взглядом, Вару повернулась к причине такой спешки и обреченно вздохнула. Гаара, кажется, совсем не чувствовал своей вины, явно рассчитывая на то, что мальчик не задержится здесь надолго.

— Уже вернулись? — спросила Кейджи, на что получила красноречивый ответ без слов. — И что там, в пещере?

— Ничего существенного. Трупы тех, кого отправил туда Хофу.

Сабаку но повернулся к песочнице, приглядываясь к брошенным куличикам. Обсуждать дело шиноби в таком месте было странно, но это можно счесть за хорошее прикрытие. Дети на детской площадке. Кто-то из старших сказал бы, что здесь им самое место.

— Все погибли? И больше никаких подсказок, кто это мог сделать?

— Техника шиноби. Вероятней всего, опытные наемники. О заказчике следы в пещере ничего не говорят, — ответил Гаара, отвлекаясь от песка и заглянув в глаза Вару. Ей показалось, что он смотрел на нее так совсем недавно, но не могла вспомнить, когда именно. — Ты полезнее, чем думаешь.

— Хах, я тебе так помогла? — спросила бывшая шиноби, усмехнувшись, но джинчурики совсем не умел шутить и никак не менялся в лице. Да, обычно так всегда и было.

— Это странное гендзюцу, — сказал он отвлеченно, и на немой вопрос Кейджи ответил сразу. — Слова Шукаку.

— Просто немного другое и эффективно лишь тогда, когда угадаешь момент. Чаще всего этого момента нет вообще.

Вару пожала плечами, не испытывая удовольствия от обсуждения своих техник. Если биджу считает ее гендзюцу странным, то это, несомненно, бывшей шиноби очень льстит, но она ничем не выдала свои чувства. Вот только что-то ей подсказывало, что пути отступления преграждены песчаной стеной, абсолютной в своей прочности.

— Ты разговариваешь с ним? — спросила она заинтересованно, но этот вопрос Гаара проигнорировал, подходя ближе. Он скрестил руки на груди, и в его обычно безжизненных бирюзовых глазах поблескивала неприязнь.

— Ты выигрываешь, когда о тебе никто ничего не знает. Кажется, будто отвечаешь, но все твои слова не несут никакой существенной информации. Сколько бы раз я ни спросил, ты говоришь одно и то же, — сказал джинчурики на удивление спокойно, но его обманчивый тон голоса заставил Вару внутренне сжаться. Чувствуя себя загнанной в угол, она поднялась, готовая обороняться всем, что у нее есть, лишь бы не отвечать.

— Ты уж определись, что конкретно тебе надо от меня, — сказала она твердо, уверенно смотря Гааре в глаза, но на его лице неожиданно отразилось смятение. Буквально на миг, однако этого оказалось достаточно, чтобы Кейджи окончательно потеряла нить его мыслей.

— Не притворяешься, — произнес он тихо, изучая ее лицо, словно пытаясь найти там намек на ложь. Вару сделала шаг назад, и цепь качелей неприятно скрипнула за спиной. — Зачем?

— Я не понимаю, о чем ты, — призналась она, лишь чувствуя, что Гаара вытягивает из нее что-то важное. Он не видел ложь в ее словах, но уже знал, что она скрывает, и, кажется, понимал больше.

— Зачем ты это делаешь с собой?

Этот вопрос ничего не значил, и Кейджи не могла ответить на него. Она смотрела на Сабаку но с искренним непониманием, и эти эмоции вызывали в нем противоречивые чувства. Он злился, сжимал зубы, сделал еще один шаг, отчего Вару пришлось снова пятиться. Она не знала, что ему нужно, и понятия не имела, что ей делать. Однако Гаара отвлекся, повернув голову в сторону, и настороженно нахмурился.

— В деревне больше не должно быть шиноби, кроме нас.

От громкого биения сердца в груди смысл его слов дошел до Вару не сразу, и она очнулась, когда Сабаку но окончательно потерял к ней интерес, последовав только в ему ведомую сторону. Сообразив, что джинчурики почуял кого-то из незнакомых шиноби, Кейджи на ватных ногах поплелась за ним.

========== Глава VII - Эмоции ==========

Шиноби, осознав, что его заметили, побег затевать не стал. Именно поэтому Вару отстала не так сильно, как могла бы, догнав Гаару недалеко от крайних домов деревни. Потратив часть своей чакры, она спустилась с бархана рядом с ним, едва не потеряв равновесие от внезапно стрельнувшей в одной ноге боли, но выпрямилась, хмуро глядя на спину расставившего руки незнакомца. Сдавшись, он демонстративно повернулся лицом к преследователям, расплывшись в глуповатой и напряжённой улыбке. Отсутствие протектора полностью лишало возможности предположить происхождение шиноби: обычная для пустыни одежда, не особо выделяющаяся внешность, не считая ярко-желтых глаз, подчеркнутых смуглой от палящего солнца кожей. Он пытался казаться спокойным и не обращал внимания на то, что никого этим не мог обмануть.

— У тебя прекрасный нюх, а я ведь только мимо проходил. Нам очень не повезло, что из всех шиноби Суны они отправили джинчурики, — сказал наемник, усмехаясь, и едва заметное подрагивание уголков губ беспощадно выдавало его. Знал, что этот бой ему не по силам и побег вряд ли увенчается успехом; что-то не давало шиноби бежать к остальным и искать у них помощи. Обречён.

— Кто твой наниматель? — спросила Вару с осторожностью, стараясь не тревожить нервы парня излишней агрессией. Гаара молчал, и Кейджи не видела его лица, чтобы точно определить, сколько у нее осталось времени.

— А мне откуда знать? В таком деле работают через посредников.

— Много денег обещали?

— Конечно. Пожалуй, долю мою товарищи между собой поделят, — ответил шиноби с иронией, все ещё сохраняя на лице улыбку. Его вид лживо кричал о том, что он сдался, но страх перед смертью заставил испытать удачу в последний раз и на эмоциях совершить обрывающую линию жизни ошибку. Вару заметила на пару секунд позже Гаары, так что успела лишь выхватить кунай, когда тело наемника разлетелось в щепки. Он использовал подмену, но забыл, что вокруг нет ничего, кроме песка. Джинчурики изловил его, не шелохнувшись, буквально достав из-под земли и лишив возможности двигаться.

— Аргх, ты хорош, — процедил наемник сквозь зубы, по шею скованный песком, и голос Гаары, так неуместно равнодушный и скучающий, надломил в нем последние соломинки, на которых он и так едва держался.

— Говори, где остальные.

— Я лучше тебе песок подгажу, безбровый…

Вару с беспокойством посмотрела на Гаару, боясь увидеть черты столь нежелательного сейчас гнева, но джинчурики не реагировал. Наемник не сводил с него глаз, накаляя обстановку ощутимым напряжением, и Кейджи не сразу удалось мысленно вздохнуть с облегчением и придумать, как вытащить из шиноби информацию. В этом опыта у нее было предостаточно, и составление плана не затянулось дольше, чем на пару мгновений. Она набрала воздуха в лёгкие, чтобы задать правильный вопрос, да так он там и остался. Кровь брызнула ей на одежду и лицо, сопровожденная знакомым хрустом костей, и бывшая шиноби замерла, наблюдая, как тело с хлюпаньем распадается на алую кашу; оставшаяся целой голова шиноби уткнулась носом в песок.