Алекс понятия не имел, как выстроить разговор с родными, с чего начать, и, чем ближе подходил к дому, тем сильнее нервничал. Очутившись возле подъезда, он не стал заходить, отошел в глубину двора, присел на скамью, чтобы собраться с мыслями.

То, как выглядел двор, помнилось смутно, хотя убранство квартиры он представлял более-менее ясно. Березы и липы, высаженные вдоль тротуаров, лавочки, горка и качели, цветы в автомобильных шинах, выкрашенных в голубой и красный цвета – кажется, все так и было.

Алекс поднял взгляд на застекленный балкон и окна на восьмом этаже блочной девятиэтажки. Там, в тесной однокомнатной квартирке они с мамой и папой жили много лет, пока не переехали в новую просторную. Алекс, маленький и несмышленый, глядел по утрам в окошко, выходил вот из этого подъезда, чтобы мама или папа за ручку отвели его в садик или в начальную школу.

Детский сад был близко, в соседнем дворе, и это всегда одновременно успокаивало (дом же рядом!), но вместе с тем наполняло душу горечью и тоской (ну ведь рядом же, рядом – а не попадешь!). В школу нужно было идти подольше, минут десять пешком.

«Где-то тут и Вета живет», – подумал Алекс.

В своем послании она писала, что жила по соседству, ходила с ним в один детский сад и школу. Этого Алекс не то, что не помнил, даже вообразить себе не мог.

Ему захотелось увидеть Вету, заглянуть в ее огромные задумчивые глаза, прочесть в них нежность и понимание. Поблагодарить за все, что она сделала для него самого и его родителей. Хотя никаких слов, конечно, не хватит… Рассказать обо всем, о том, как тяжко ему пришлось, зная, что она поймет. Вета всегда понимала и поддерживала, вот только он ничего этого не видел. Почему по-настоящему достойные любви люди так часто оказываются незамеченными, отвергнутыми?

Сейчас искать Вету бесполезно.

Алекс повозил ногами по земле. Мелкие камушки хрустко зашуршали под подошвами кроссовок. На лавку рядом с ним уселась пожилая женщина. Алекс повернул голову и, к своему удивлению, узнал ее. Короткие седые волосы убраны за уши, все пальцы – в тяжелых кольцах с камнями, в углу рта сигарета. Кажется, она художница. Имя на языке вертится, но не дается, а вот то, что она жила на первом этаже и выгуливала утром и вечером шоколадно-коричневую таксу Зулю, вспомнилось сразу.

Да вот и собака – носится, принюхиваясь к земле. Счастливая – ни забот, ни проблем. Покружив по двору, Зуля подбежала к скамейке и принялась обнюхивать Алекса.

– Не бойтесь, она добрая, не укусит, – сказала хозяйка.

Алекс протянул руку, почесал таксу между ушей.

– Зуля, Зуля, хорошая, – проговорил он, не успев сообразить, что не может знать клички собаки.

Хозяйка немедленно напряглась и подозрительно воззрилась на Алекса.

– Откуда вы знаете, как ее зовут?

«Окликала она сейчас собаку или нет? Что сказать?» – подумал Алекс, и тут ему в голову пришло решение.

– Видел вашу красавицу, – он старался говорить непринужденно и спокойно, продолжая гладить собаку. – Бывал уже здесь, в гости приезжал к соседям вашим, с восьмого этажа. К Кущевским, Елене и Вадиму.

Сказал – и замер. Что, если она скажет, что нет тут таких, что никакие Кущевские в их доме отродясь не…

– Ах, конечно! – Хозяйка таксы сразу расслабилась и заулыбалась. – У меня Зуля приметная. Любите собак?

Алекс с облегчением перевел дух и вполне искренне ответил, что любит.

– Опять навестить решил? А их, поди, дома нет? – Собаковладелица все сама за него сказала, даже врать не пришлось, знай только кивай.

– Я, кстати, Галина. Художник. – «Да, точно! Так она всегда всем и представлялась!» – А тебя как звать?

– Алекс, – не задумываясь, ответил он. – Вадим, наверное, на работе? А Лена с ребенком ушла куда-то?

Улыбка стекла с лица Галины, и оно вытянулось, а глаза округлились.

«Что не так?»

– Ты им кто, парень?

– Родственник. Дальний. – Прозвучало глупо, но Алекс, к счастью, вспомнил, что у мамы есть в Белоруси троюродная сестра, с которой они практически не общались, и договорил: – У Елены в Минске сестра троюродная, я ее сын.

«Вроде нормально получилось: седьмая вода на киселе, не проверишь, но и не подкопаешься».

Художник Галина, поразмыслив, кивнула.

– Не знаешь ничего, что ли? Не сказали тебе?

– Я вообще-то проездом. Так, проведать заскочил, он меня не ждут.

По уму, так объясняться не следовало бы. Любые оправдания всегда звучат подозрительно, однако Галина приняла все, как должное.

– Ясно. – Она подозвала к себе Зулю, которая уже успела усвистать за детскую площадку. – Сынишка-то их, Сашенька…

– Что? – не сдержался Алекс.

– Умер, – Галина поджала губы, похоже, в неподдельной скорби. – Такое несчастье. А мальчик какой был! Красивый, улыбчивый. Сидел сам, вставать уже научился и даже агукал слова какие-то.

– Когда? – помертвевшими губами выговорил Алекс.

– Полгода уже скоро. В новогоднюю ночь, представляешь?

Новогодняя ночь. Как раз тогда, когда Алекс не вернулся из Пространственной Зоны. В этой версии бытия все произошло точно так же. Только он даже вырасти не успел. «Видимо, мне не суждено…», – начал было Алекс, но оборвал свою мысль.

– Как? Как это случилось?

– Мы все поверить не могли, – не слушая его, говорила Галина. – Люди празднуют, «скорая» не сразу приехала. Да если бы и сразу… Синдром внезапной младенческой смерти, так говорят. Бывает это у детей. Ему годика не исполнилось, бедняжке. В феврале должно было.

– Восьмого.

– Наверное. Точную дату не помню, знаю, что в феврале. У меня самой внук февральский.

Алекс сидел, уставившись в одну точку, придавленный этой новостью.

– Ты меня прости, – повинилась Галина, увидев, какое впечатление произвели ее слова. – Вывалила на тебя такое, а ты и не знал.

Сил хватило лишь пожать плечами.

– Да, видишь, как бывает… – Галина вздохнула и прицепила поводок к собачьему ошейнику. Прогулка, видимо, подошла к концу. – Лену-то ждать бесполезно.

– Это еще почему? – вскинул голову Алекс.

«Неужели?! О, Господи, мама!»

– Разъехались они. Лена у родителей живет.

– Развелись?

«Да что же это! Мама с папой… не может быть!»

– Нет, просто, как она сказала, поставили отношения на паузу. Я как раз гуляла с Зулей, смотрю, она с сумками. Я спросила, она и ответила. Может, сойдутся еще. Молодые ведь. И детей родят.

Галина уже ушла, волоча за собой жизнерадостно брыкающуюся Зулю, а Алекс все сидел, не мог собрать мысли в кучу. Не помнил толком, как попрощался с соседкой. Не знал, как поступить, что делать с той информацией, которой снабдила его словоохотливая Галина.

«Надо бы на кладбище сходить. Посмотреть на собственную могилу».

Между тем город понемногу затягивали сумерки. Часов у Алекса не имелось, но, наверное, было около восьми. В окнах зажигался свет, детская площадка пустела – малышей звали домой ужинать. Становилось свежо, и, хотя холода Алекс еще не чувствовал, было понятно, что ночью он замерзнет в своей драной водолазке.

Нужно где-то переночевать, отдохнуть. Да и поесть не мешало было. Пусть горе, пусть потрясение – организм все равно свое требует. Гнусное дело, если подумать, но физиологию не обманешь.

Хлопнула дверца машины. Какой-то еще жилец приехал, припарковался.

Алекс поднял голову и увидел, что по двору размашистым шагом идет человек. Высокий, худощавый черноволосый молодой мужчина не старше тридцати лет, в темных джинсах и светлой рубашке. Мужчина слегка сутулился и…

«Сынок, держи спину прямо! А то будешь крючок крючком, как я!» – раздался в голове голос отцовский голос.

Сердце, кажется, перестало биться. Алекс во все глаза смотрел на человека, который, тем временем, быстро набрал код домофона и скрылся в подъезде прежде, чем Алекс успел окликнуть его.

И хорошо, что не успел. Что бы крикнул? «Папа»?

Нет, нужно обдумать все, решить, что сказать. Впрочем, Алекс знал, кем представится – другого выхода нет.