– Планов как таковых нет, я просто хочу подшутить над ней, отомстить за вечеринку, на которой она меня перед всеми унизила. Не могу сказать, что Амелия разбила мне сердце. Она нужна исключительно в определенных целях.

– Не боишься сделать ей больно? – тихо интересуется он. Только с Лео я могу быть самим собой, не изображая вечно бегущего на помощь и всезнающего парня.

– Нет. У меня даже ничего не ёкает внутри. Ведь мне правда ее совсем не жалко. Амелия должна понимать, что можно делать в обществе, а что нет. Но раз у нее не получается это осознать самостоятельно, то я просто обязан помочь девушке, как истинный джентльмен.

– Смотри потом не пожалей, – дергает бровью он и тянется к четвертой бутылке с минералкой. – А что, если она понравится тебе за это время? Что, если ты первый начнешь чувствовать влечение?

– Я умею держать себя и свои чувства в узде. Если же Амелия мне понравится, я не покажу вида, а если же меня начнет тянуть к ней магнитом, я заставлю ее испытать то же самое и получу то, что мне захочется.

Лео хмурится. Конечно же, ему не нравится то, как я себя сейчас веду. Я не какой-то там подонок, любящий причинять боль невинным девушкам (хотя насчет невинности Амелии я не слишком уверен), просто здесь все немного по-другому. Каждый человек обязан платить за свои ошибки. Если ты оступился, будь добр вовремя все исправить. Если же ты этого не сделал, всегда найдется тот, кто заставит тебя сделать это насильно.

В нашем случае я не пытаюсь заставить Амелию исправиться. Я отвечаю взаимностью. Я тоже ошибаюсь, как бы абсурдно это ни звучало.

– Одним словом, ты ее используешь, – бурчит Лео, делая очередной глоток.

Потянувшись к нему, я выхватываю бутылку и допиваю оставшуюся половину. Холодная вода заставляет меня прикрыть глаза в безмерном блаженстве.

– Что-то ты обо мне совсем фигового мнения. – Я издаю смешок, поставив пустую стекляшку и попросив бармена принести еще одну порцию. Я чувствую, мы взорвемся от такого количества минералки в желудке, но она действительно помогает отрезвить мозг.

– Я думаю, любой бы подумал то же самое. Ты мой друг, Ник, а значит, я обязан сказать правду. Так вот: за пару лет с начала учебы в университете твой характер поменялся. Ты превратился в непонятную версию мальчика-плохиша.

Я просто снова стал самим собой.

– Я не пытаюсь быть крутым, дерзким пацаном, который хвастается количеством девушек, побывавших в его постели, и который высекает их имена на изголовье кровати. Я просто хочу снова стать самим собой. Жизнь в России превратила меня в сопляка, который как ошалелый несется всем на помощь.

– Что плохого в доброте и отзывчивости?

– Не все отвечают взаимностью. Кто-то вместо простого «спасибо» плюет тебе в спину.

– Но это не оправдывает того, каким ты стал.

– Я не пытаюсь оправдаться. Я просто хочу донести до тебя, что я стал таким, каким и был раньше.

– Ладно, хорошо, не буду спорить. Просто то, что ты собираешься сделать с этой Амелией, может превратить тебя в монстра в глазах окружающих. Как по мне, твой план – это слишком.

– Моя цель – не сделать ей больно, моя цель – отомстить.

– Разве месть не приносит вместе с собой боль?

– Не в моем случае, – качаю я головой.

Тогда он сдается и меняет тему. На этот раз мы переходим к обсуждению его работы. Он жалуется на тупых клиентов и говорит о том, как ему не терпится дожить до двадцатипятилетия и перешагнуть порог собственной фирмы. Да, будущее Лео уже определено.

Из бара мы уходим только поздно ночью, однако в квартиру возвращаться не спешим. Вместо этого мы направляемся в дом братства, так как мне позвонил Джаред и сказал, что им без меня ужасно скучно. Когда я знакомлю парней с Лео, его тут же принимают в нашу компанию. Конечно, это было ожидаемо, ведь он крутой парень и очень интересный человек. Я знал, что Лео понравится моей, так сказать, банде, поэтому довольно улыбаюсь, облокотившись локтями на спинку кресла, и наблюдаю за тем, как они обсуждают последнюю игру в регби, про которую рассказывает Блейн.

Вскоре мы, оставшись у «братьев», расходимся по комнатам, собираясь отправиться ко сну. Я, лежа в постели, не сразу засыпаю, потому что меня вновь одолевают противоречивые чувства. То я думаю, что поступаю правильно в отношении Амелии, то, наоборот, считаю себя идиотом, который собирается сделать нечто дурное.

Может, Лео прав и мой характер действительно испортился? Я не чувствую в себе особых изменений, но знаю, что какой-то перелом все же произошел. Мне ужасно хочется подняться с кровати и начать ходить из угла в угол. Впервые в жизни я ощущаю, что окончательно запутался в собственных мыслях.

И запутался накрепко.

Кто-то щекочет мои ноги. Все еще цепляясь за последние обрывки сна, я пытаюсь отмахнуться от рук, нарушающих мой покой, но они слишком сильные и настойчивые. Приходится перевернуться на спину и, закрыв лицо руками, начать потихоньку открывать глаза.

Когда сонливость немного отступает, я сажусь и не спеша убираю ладони от лица, бросив взгляд на жестокого человека, способного разбудить меня раньше будильника. И тут сразу же хватаюсь за простыню, закрываясь до самой шеи.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я Ника дрожащим голосом, озираясь по сторонам в поисках Нелли. Ее кровать убрана. Ушла?

– Пришел разбудить тебя. Скидывай одеяльце и собирайся. На учебу пойдем вместе.

– Как ты зашел? – Если Нелли нет, то кто его впустил?

– Столкнулся с твоей подружкой в коридоре, и она помогла мне пройти сюда, – пожимает Ник плечами.

Нет, такое невозможно. Нелли терпеть не может Ника, она бы его не впустила!

– Амали, у нас договор. Ты обязана сейчас же встать и начать собираться, – мягко произносит он, хотя сам сверлит меня холодным взглядом. Я думала, что это дурной сон.

Посмотрев внимательно на Ника, я по-прежнему не могу разобраться: стоит ли рисковать и задавать вопрос, который вертится на языке еще со вчерашнего дня, или лучше молча выполнить его просьбу?

– Давай не будем забывать, что в нашем договоре нет и не было слова «обязана»? Когда ты все-таки скажешь мне, зачем тебе все это?

– Я хочу, чтобы ты стонала от моих прикосновений, чтобы ты молила о том, чтобы мы стали ближе. Я хочу, чтобы ты чувствовала ко мне невыносимую привязанность, влечение. Чтобы ты ощутила желание. А потом, я хочу овладеть тобой полностью, использовать и уйти.

– Ты моральный садист? – шепчу я. Ведь если ему действительно удастся осуществить свой план, мне будет невыносимо больно.

– Я не хочу причинить тебе вред, – будто читает он мои мысли.

– Но ты ведь понимаешь, что, если так поступишь, все кончится очень плохо?

– Да, но это уже не мои проблемы. Я хочу, Амали, наказать тебя за тот вечер.

Мы так спокойно об этом говорим, хотя внутри меня клокочет настоящая буря. Каждый шаг в сторону ванной отдается болью во всем теле. Не физической, нет. Я просто слушаюсь Ника, встаю и иду делать то, что он велит. Каждое мое действие выполняется под его пристальным вниманием.

Умываясь, я не могу отделаться от мысли, что поступила очень опрометчиво. Надо было побегать от него еще немного. Он бы не стал преследовать меня вечно. Ведь не стал бы? Я не желаю плясать под его дудку. Но у меня тоже появился план. Я могу дать ему то, что он хочет. Переспать с ним, притворившись через несколько дней, что уже начинаю гореть изнутри, потребовать близости. Может, тогда он отстанет? Поверит? Я сделаю вид, будто его уход катастрофа, и буду свободна. Я знаю, что эти мысли вызваны паникой, но тем не менее надо все решить до тех пор, пока это не зайдет слишком далеко. Мне надо отделаться от Ника.

Натягивая чулки, я слышу скрип двери и подскакиваю, опуская черную юбку.

– Ты скоро? – спрашивает Ник, облокотившись на дверной косяк. – О, вижу ты почти закончила.