– Как скажете, – простодушно согласился Небесов и отправился работать со свидетелями.
А в здании театра «Скоморох» в тот вечер была тьма народу по случаю капустника, иными словами – корпоративной вечеринки.
Несколькими часами ранее
– Как ты вырядилась?! А разрисовалась! Это же пошлятина и безвкусица! – раздраженно прошипел Дарье на ухо Андрей, при этом его лицо выражало нежность. Со стороны казалось, что он ласково воркует со своей пассией.
– А мне нравится! – взвизгнула Дарья и отскочила в сторону.
– Сними это безобразие! – обольстительно улыбнулся Вислоухов.
– Не сниму!
Вечеринка была в самом разгаре: кто-то уже изрядно набрался и не вязал лыка, кто-то был занят беседой, другие ели, пили, плясали…. Никто не обратил бы внимания на начинающуюся между ними ссору, если бы Дарья не выражала свои эмоции так громко.
Окружающие с любопытством уставились на парочку, предвкушая спектакль. Реплика девушки звучала неоднозначно, поэтому всем стало любопытно, что она отказывается снять: вульгарные колготки в сеточку, короткую – короче некуда – юбку, подростковый, усыпанный блестками топ, слишком маленькую для ее большой головы аляповатую шляпку, огромное ожерелье или все вместе. Даже в актерской среде, где эпатаж был явлением само собой разумеющимся, поведение и наряд девицы выглядели нелепо.
– Тогда мы отсюда уходим! – с тем же нежным выражением лица тихо произнес Вислоухов. Мягкой тигриной поступью он подошел к своей спутнице и взял ее за руку. Дарья вырвалась, фыркнула и неуклюже, делая широкие, насколько ей позволяли высокие каблуки, шаги, направилась к выходу.
– Да легко! Ваш капустник – фуфло! – заявила она во всеуслышание.
– Дашеньке не стоило пить. Она шутит. У них в Троицком так шутят, – попытался сгладить неловкость Андрей. Быстрыми размашистыми шагами он догнал Дарью. – Как ты себя ведешь?! Стыдоба! – понизив голос, произнес Вислоухов. – Скажи, что ты пошутила!
Будучи девушкой простой, Дарья не считала нужным скрывать от окружающих свои эмоции.
– Сам придурок! – крикнула она на весь зал.
Андрей вырос в интеллигентной петербургской семье врача-кардиолога и военного. Отец-офицер привил ему галантность и те нынче старомодные манеры, которые вызывают благосклонность женщин. Вислоухов считал, что что бы ни происходило, на людях необходимо держать лицо, а также не выносить сор из избы, не компрометировать даму и непременно ее проводить.
От Дарьи уже простыл след, где-то в холле слышался цокот ее каблуков. Резкая и быстрая, она стрелой пролетела через коридоры театра. Плотному, не первой молодости Вислоухову за ней было не угнаться. Он отлично оценивал свои силы, но оставаться в зале не мог. Андрей отправился за своей подругой и больше на вечеринке не появлялся.
Алевтина
За восемь лет работы в театре Алевтина Новикова насмотрелась закулисных представлений едва ли не больше, чем на сцене. В их «Скоморохе» постоянно проходили сабантуи и внеурочные сборища, но ни о какой сплоченности коллектива и речи быть не могло. Здесь никто ни с кем не дружил и никому не доверял. Сотрудники объединялись в группки против кого-то или чтобы посплетничать, развеять скуку. Ссорились, завидовали, плели интриги. Сама Новикова старалась держаться со всеми одинаково вежливо, но без излишней любезности, чем у многих вызывала раздражение. Впрочем, веди она себя как-то иначе, все равно в «Скоморохе» нашли бы к чему прицепиться – здесь сотрудники друг друга не любили. Новикова тоже на работе не питала ни к кому теплых чувств, но должность администратора обязывала проявлять дружелюбие.
Как же ей это надоело! Кто бы знал, как раздражали эти рожи! Тупые, нахальные, лживые! Каждый с огромным самомнением и претензиями. К каждому надо найти подход, подобрать слова, выслушать. И все это за копеечную зарплату. Но ничего, скоро все закончится. Еще немного потерпеть, и можно будет послать эту работу к чертовой бабушке. Можно будет вообще не работать. Да, так она и сделает. В первую очередь уедет на какой-нибудь курорт, полежит под пальмами, поплещется в море, выспится! Отдохнувшая, начнет приводить себя в порядок. Сначала прическа. Она легче всего исправляется. Только не как обычно подравнять концы, а основательно, со всеми процедурами, чтобы ее роскошные волосы стали еще роскошнее. Затем косметолог. Что-то надо делать с кожей, избавиться от брылей и подтянуть контур.
Даже немного жаль расставаться, – снисходительно подумала она. Алевтина за столько лет привыкла к своему рабочему месту, маленькому, но отдельному кабинету в конце коридора, к дороге на работу, да и к этим опостылевшим рожам сотрудников тоже.
Очередной капустник. Все, как всегда: сначала выступление руководства, затем пьянка. К счастью, их Леонид Павлович был краток и речами не утомлял. Произнес два слова и отчалил. В этот раз даже на протокольные пятнадцать минут не задержался – у него возникли какие-то срочные дела. Алевтина старалась по подобным мероприятиям не ходить, но когда на них ожидалось появление Палыча, как сотрудники между собой называли директора, присутствовать ей приходилось.
Сабантуй был в самом разгаре, многие уже набрались. Шум, музыка, споры, смех – все как обычно. В этот раз театральные кумушки обсуждают Дашку. Оно и понятно: дерзкая, видная и несуразная со своей провинциальной манерой себя вести и одеваться. Она все делает невпопад: стоит, сидит, смеется, говорит. Она вообще не понимает, о чем идет речь, пытается делать вид, что в курсе происходящего, отчего выглядит еще глупее. Над Дарьей зло смеются. Особенно женщины, да и мужчины тоже. Ей мстят за то, что им не двадцать лет. За ее безвкусный короткий топ, за голые ноги, за неуместно огромное ожерелье, за то, что ей в силу молодости можно так выглядеть и так держаться, а им, увы, уже нет. Над приведшим ее Вислоуховым никто не смеется – он может позволить себе любую компанию, Андрей вне обсуждений. Он всеобщий любимец и душа общества.
Хоть Алевтине совсем не нравилась Дарья – в первую очередь своими невоспитанностью и необоснованным гонором – сейчас она ей посочувствовала. «Сожрут», – подумала она, глядя на театральных дамочек. Уж эти прожженные склочницы никому не позволят спокойно сопровождать Андрея. Все кости перемоют и высмеют. Вон как оживились, наблюдая очередную Дашкину оплошность. Дарья никак не возьмет в толк, что в общественном месте неприлично громко разговаривать. Дашкин голос звенел слишком громко, так, что ее было слышно на фоне музыки и общего шума. Девушка словно пыталась доказать всем, что она здесь звезда и достойна всеобщего внимания. В какой-то момент ей это удалось – гости оторвались от своих дел и с любопытством наблюдали за Дашкиными выпадами. Зашушукались, засмеялись. Кто-то ее поддел. Дарья огрызнулась, как обычно хамовато и неумно, что еще больше раззадорило толпу.
«Дурочка, сама виновата, знала, куда идет, я ее предупреждала, – подумала Новикова. – Она, конечно же, смерила меня своим надменным взглядом и скривилась в ухмылке, мол, что ты понимаешь, старая перечница».
Алевтина неприязненно поморщилась. Ей стало стыдно за Дашку и за коллег. Она поставила свой бокал с бордовым невкусным вином и тихо вышла из зала.
Дарья
«Мощно я Алку сделала! Она офигела, увидев ожерелье. Аж побелела, бедняжка! Не ожидала, что я его надену. Еще накануне предупредила, сказала, типа неуместно. Понятно, что завидует.
Если мозгов нет – это диагноз. Кто же сдает свои явки? Только такие безнадежные тупицы, как Новикова. Железное правило: своего косметолога, парикмахера, бровиста, маникюршу, а также мастера по ресницам и скулам не выдавать! Иначе окажешься в конце очереди или, хуже того – вообще к ним не прорвешься. С ювелиром другая история: сдашь его, и у тебя вместо эксклюзива окажется ширпотреб. Каждая вторая будет носить такие же украшения, как и ты. И стоило делать их на заказ? С таким подходом можно сразу идти в ювелирный магазин, а не обращаться в мастерскую».
