Спустившись по лестнице к парадному входу, Летар вышел навстречу солнечному свету. Снаружи слышались резкие выкрики, издаваемые тренированными глотками офицеров. Эти люди не один год практиковали свои командные голоса, и вот наконец настал достойный момент, чтобы применить отработанные навыки.

Стройные ряды гвардейцев ритмично вгоняли каменную кладку ещё глубже в землю, грохоча в направлении южных ворот города. Где-то там, впереди, ехал генерал Люциан, а с ним повозки со снаряжением и провиантом. И не дай бог с ними что-то случится — вся гвардия окажется беспомощна на осаде. Гвардейцы не составляли костяк армии (большая часть которой ожидала в дне пути отсюда), однако они были элитой, примером для подражания, укрепляющим боевой дух всех сопричастных. Даже маги местной гильдии считались именно гвардейским подразделением, что тоже играло свою роль. Одинаковые, но оттого не менее дешёвые, тёмно-зелёные плащи с вышитыми на них гербами семьи Лит и империи Синномин — елью и солнцем, — слабо трепыхаясь на ветру дополняли производимый эффект единого элитного подразделения.

Летар засмотрелся на живую массу и не заметил, как к нему подъехал Нирэйн, неуклюже управляясь с конём. Подле лорда был ещё один всадник.

— Нирэйн, ты?.. — ошеломленно начал Летар, вытаращившись в его сторону.

Молодой граф остановился рядом и вскинул подбородок, что было совершенно излишне, учитывая разницу в росте Летара и наездника. В глазах Нирэйна скользило тщательно скрываемое сомнение, которому, скорее всего, предшествовал сеанс многочасового терзания себя мантрой "я правильно поступаю".

— Да, я. Я верхом на вонючем животном, а не в уютной самоходной карете, всё верно, — Нирэйн проигнорировал взгляд, устремлённый на его спутника. — Витилесса решила, что это лучше скажется на отношении людей к нам. "Мы будем вдохновлять их, а не отсиживаться в закрытых повозках!"… Ну и курица моя сестра, ведь отобьёт задницу себе и всяческое желание продолжать путь остальным. Своей кислой рожей, как у моряка, вгрызающегося в лимон посреди портового рынка.

— А…

— Ах да, про вонючих животных, — продолжил Нирэйн резким взмахом обозначив сопровождавшего его всадника. — Это твой питомец на ближайшие пару недель. При одном-единственном условии. Я скую вас одной цепью на время всего путешествия. Увижу его без цепи — он труп. Ну а ты в таком случае полутруп. Согласен?

Летар, не в силах выдавить и слова, смотрел на болезненного вида наёмника, с трудом сидящего на лошади. Шансы убить Дераса теперь обретали прямо-таки неестественную чёткость.

"Постоянные переговоры с баронами и подготовка к осаде явно вывели Нирэйна из равновесия", — подумал он.

Летар осторожно кивнул, принимая условия.

— Потрясающе, — выдохнул лорд.

Как только оковы с длинной соединительной цепью защёлкнулись на запястьях убийц, Нирэйн позволил себе мгновение откровенности:

— Учти, я всё ещё против того, чтобы отпускать его. Но я не могу отказать тебе в шансе.

— Так переживаешь за меня? — спросил Летар.

— Где твой Кирион, там и мой Найррул, — мрачно буркнул лорд и пришпорил лошадь.

Когда Нирэйн умчался, Летар посмотрел на прикованного к нему человека и проворчал:

— И почему ты не рыжая девушка?

***

День 72

Густой хвойный лес, обступивший тракт из Кьелза в столицу, гудел, наполненный необыкновенной для него активностью.

Походный лагерь растянулся на километр, если не больше, и занял всю ширину тракта. В холодном голубом небе неторопливо сплетались столбы чёрного дыма, возвещавшие о том, что армия устроила привал. Войско, состоявшее из тридцати тысяч солдат, пары сот магов, дюжин и дюжин обозов с продовольствием и обмундированием, позволило себе расслабиться. Устроило передышку посреди дня, что должно было благотворно отразиться на боевом духе людей. По крайней мере, именно такое объяснение услышал Летар, когда человеческая река замедлила своё течение.

Пока в одной части лагеря тихо ругался убийца, до смерти переживавший из-за любого промедления, несмотря на имеющуюся в запасе неделю; Нирэйн в другой его части решил воспользоваться остановкой, чтобы переговорить с генералом с глазу на глаз. Он быстро обнаружил Люциана в первых рядах, неподалёку от своей старшей сестры с прочей аристократией и гвардейской свитой поодаль. Тёмно-зелёный мундир безупречно сидел на бычьей фигуре генерала и невероятным образом умудрился не помяться за время, прошедшее с выхода из Кьелза. Никак над этим постаралась магия.

— Генерал! — позвал Нирэйн издали.

Люциан кивнул собеседникам — барону Хейницу и графу Орло — и подошёл на выкрик, оставив их дальше обсуждать готовящуюся осаду. Нирэйн нетерпеливо переминался с ноги на ногу, но не от прохлады северного леса, а от жажды действия.

— Слушаю, милорд, — отчеканил Люциан.

— Оставьте официоз для чужих ушей. Какого чёрта уже сутки нет никаких новостей из Альмуна?

Нирэйн держал Найррула в голове всё своё время. Он думал о младшем брате так много, что даже дракон со всеми своими размерами вынужден был потесниться и отойти в уме Нирэйна на второй план. Крылатой тварью занялась Лесса с новообретёнными военными советниками из гвардии. Нирэйну достались иные заботы, и теперь он решил взять быка, ну или в данном случае Люциана, за рога. Чтобы замалчивать какие-либо подробности из столицы сейчас надо быть либо бездушным, либо очень занятым. Что, в целом, было схоже между собой — накануне, проведя пять часов подряд в обществе баронов, которым было неведомо чувство меры или приличия, Нирэйн ясно прочувствовал, как берег сознания захлёстывает прилив апатии.

— Макз всё ещё на иголках. Архимага не было видно, — сказал генерал.

— Иными словами, он исчез, — Нирэйн не мог не вспомнить разговор с Летаром. Убийца был прав, архимагу ничего не стоит сбежать и спрятаться.

— Он мог затаиться до самой осады. С учётом… — Люциан вздохнул, не слишком-то желая признавать за врагом способности, играючи решающие исход войны. — С учётом его возможностей, мы можем лишь гадать, так и не узнав истинные его побуждения.

— Потрясающе, Люциан. Однако побуждения нам известны — он садист и психопат. Всё, что он делает, тешит эти черты его небогатого состава личности.

— Недооценка врага — самая страшная ошибка командующего.

Нирэйн помрачнел и взмахом руки предложил пройтись, чтобы их никто не услышал. Как только они начали неторопливое движение вдоль лагеря, он признал свою слабость:

— Недооценка ли… Скорее слепая вера в его несовершенство. Если не эта вера, то мне ничего не останется. Даже не знаю, как будет лучше: отчаяться, представив противника всесильным, или откровенно сглупить, представив что-либо меньшее, — Люциан был единственным человеком, которому Нирэйн решился это сказать напрямую. — Знаю только, что сидеть сложа руки я не способен в любом случае. Дьявол, я совершенно не уверен в том, что творю. Пока всё идёт гладко, но в один момент может обернуться фатальными последствиями.

"Ни черта не идёт гладко, за эту скоротечную войну вся семья успела почувствовать гнилостное дуновение смерти. Кто-то даже несколько раз. Считается ли это успехом для военного времени?"

Люциан глубокомысленно хмыкнул.

— Вполне здравые рассуждения, — заверил он. — И столь же тупиковые. А ведь вы, милорд, не производите на меня впечатление того, кто способен рассуждать в прискорбно скучных рамках здравости.

— Что-то я не уверен, стоит ли мне проглатывать этот комплимент. Многовато иронии на мой вкус. Но я рад, что вы способны допустить мысль об унылости разумного подхода.

— Это приходит с опытом. Иногда… иногда нужно просто интуитивно схватиться за протянутую тебе руку, вместо того чтобы обдумывать, а удержит ли она твой вес.

Нирэйн присвистнул, мгновенно раскусив смысл сказанного:

— Неужели я произвёл впечатление? Чем же? Спасением матери?

Люциан промолчал.

— Да, вот оно, — Нирэйн усмехнулся. — Может и в гвардию меня хотите принять? На должность старшего офицера?