Он неспешно подходит ближе, вынуждая меня отползти по кровати назад, и упирается руками в постель по обе стороны от моего тела. Мы двигаемся медленно и в унисон, пока моя голова не касается подушки, и в итоге мы прижимаемся друг к другу — кожа к коже.

— Не будем торопиться. Я ждал слишком долго, но не хочу, чтобы все закончилось быстро. Как же я по тебе скучал. И я не только о твоем теле. Мне не хватало твоего присутствия, постоянно хотелось взглянуть на тебя. Я скучал абсолютно по всему.

Его слова звучат избито, но я покупаюсь, я таю под его пристальным взглядом. К горлу подбираются три пугающих меня слова, но я понимаю, что не могу их произнести. Мы только-только обнажились и собираемся заняться животной любовью. Нельзя все прикончить одним словом из пяти букв. Он может сбежать.

Я не даю себе заколебаться, хватаю Оливера за шею и притягиваю к себе, чтобы наши рты слились в медленном, опьяняющем поцелуе. Я чувствую, что с каждым прикосновением его языка к моему становлюсь все более влажной. Что, вообще-то, едва ли возможно, ведь после первого оргазма я уже мокрая и липкая.

Оливер прерывает поцелуй и просовывает свою руку между нашими телами. Я не понимаю его намерений, пока он не хватает свой член и не начинает водить им вверх-вниз от моего клитора до самой вагины. Его движения сводят меня с ума, так мне хочется уже перейти в главному.

— Ты единственная женщина, в которую я хочу входить. — Слов прекраснее в этот момент он сказать просто не мог. Это устное обязательство, обещание. План на будущее.

И потом он скользит в меня, постепенно растягивая. Немного жжет, ведь секса у меня не было вот уже несколько недель, а он оказывается больше, чем мне запомнилось. Я ладонью прикасаюсь к его груди, молча сообщая, что мне нужно привыкнуть. Еще через секунду напряжение превращается в наслаждение, кончик и ствол его члена массируют все те эрогенные зоны, что находятся внутри.

— Как же хорошо, — на выдохе произношу я.

— Мне нужно подумать о чем-то еще, кроме твоей киски. — Пока он говорит, прижимаясь к моей шее, его член пульсирует. — Прошло слишком много времени.

— Посмотри на меня. — Я пальцами приподнимаю его подбородок. — Я хочу, чтобы ты все время смотрел на меня.

Я не особо верю в занятия любовью. Секс всегда был сексом. Даже с теми, с кем я встречалась, мы просто трахались, это был обыкновенный физический акт, чтобы кончить. Но сегодня наш первый с Оливером раз в качестве официальной пары, и я никогда в жизни не была ближе к тому, чтобы физически заниматься эмоциональной любовью.

Каждое его проникновение в меня вызывает очередные мурашки и стоны. Каждый поцелуй и каждое покусывание сродни выставления метки. Никогда не думала, что секс может быть таким, даже с Оливером. Раньше у нас подобного не было. Все наши стены и защитные маски пали. Я и раньше считала, что мы доверяем друг другу, открыто и честно говорим о том, что нам нравится и нужно, но сейчас мы перешли на новый уровень взаимопонимания.

— Ты неподражаемая. — Оливер смотрит на меня так, словно я дала жизнь Иисусу, и я ощущаю самодовольство.

Я всегда мечтала о том, чтобы мужчина смотрел на меня именно так. И огромный плюс, что этот же мужчина прекрасно меня понимает.

— Я сейчас снова кончу, я уже близко.

Он знает, помнит, что это знак. Потянувшись рукой между нами, Оливер берется потирать мой клитор, надавливая на него мягкими круговыми движениями, и, увеличивая темп, вколачивается в меня сильнее. На этот раз легкая электрическая пульсация начинается с ног, все тело окутывает невыносимый жар.

— Да… — стону я, пока внутри меня происходит взрыв удовольствия, в первые секунды медленный и тягучий, а потом яркий и обжигающий.

— Джемма…

Мое имя из уст Оливера звучит, как молитва, после чего он поцелуем впивается в мой рот, издавая глубокий рык, который означает, что и он достигает пика.

Я тону в его поцелуях, в то время как он забывается в моих.

Глава тридцать первая

ОЛИВЕР

Когда мы молоды, Хэллоуин для нас ничто иное как день, когда ты наполняешь наволочки как можно большим количеством конфет, которые будешь есть до тех пор, пока не станет плохо, и ты не сможешь пошевелиться.

— Мы для этого слишком стары, — жалуюсь я Джемме, завязывая огромный разноцветный галстук-бабочку.

— Это ты слишком старый, старикан, а у меня есть рабочие обязанности, так что соберись. — Она поправляет оранжевое платье без бретелек и изучает прекрасный красный носик.

Я недоволен тем, что Джемма тащит меня на ежегодный костюмированный бал «Фемм», но в то же время испытываю удовлетворение в связи с тем, что поведу под руку свою сексапильную, как сам ад, девушку. Все изгибы Джеммы подчеркнуты обтягивающим платьем, и сочные упругие ягодицы двигаются при каждом ее шаге.

Так что, если уж надо одеться современным клоуном в черном смокинге и огромном галстуке-бабочке в горошек, я готов. Мне хочется сделать Джемму счастливой, да и на подобные вечера пары ходят вместе.

— Моя начальница тотальная сука, так что избегай ее. И не откровенничай с коллегами: всё, что ты скажешь, они используют против меня. И не пей слишком много или придется участвовать в дурацком аукционе, сражаясь за тусовку в гарвардском клубе или за билеты на бродвейского «Алладина».

Вообще, лоты не такие уж дурацкие.

— Я принимаю участие во всех подобных торгах на каждом благотворительном вечере, куда прихожу. Это помогает сбору средств.

Она вздыхает и, глядя в зеркало ванной, наносит еще один слой помады.

— Да, ты хренова Мать Тереза. Но мне не хочется, чтобы коллеги болтали о моем богатом парне… У меня тогда сзади нарисуется мишень.

Джемма кажется дерганой и нервной, и это охерительно мило. Я обнимаю ее за талию и носом прижимаюсь к ее пахнущим лавандой волосам.

— У тебя уже есть сзади мишень. Чуть ниже твоей талии, и она сводит меня с ума.

В отражении видно, как она закатывает глаза.

— Ты пес. А мне уже нужен бокал шампанского.

Двадцать пять минут спустя Джемма держит меня за руку, а я пропускаю ее первой пройти на крышу здания. К своему наряду она добавила фиолетовую шаль, но благодаря обогревателям, размещенным на террасе с видом на остров, здесь тепло и уютно, как в октябре.

Все разодеты в пух и прах, соответствуя цирковой тематике. Мужчины оделись в смокинги и нацепили на себя львиные гривы, а женщины носят хлысты и табуреты. На одном конце помещения расхаживает дама в черном платье в пол, водя с собой повсюду миниатюрного пони. Двух пришедших соединяет канат, а одна гостья явилась в настоящем акробатическом костюме. Когда Джемма говорила, что у нее на работе к Хэллоуину относятся серьезно, она не шутила.

— Что ж, по крайней мере девицы не нарядились в сексуальных кого бы там ни было, как это могло бы быть в подвальном баре Челси. — Пока Джемма ведет нас через толпу, я пальцем вожу по спине моей сексапильной спутницы.

— Не парься, скоро народ напьется и расслабится. — Она оглядывается на меня, и ее волосы качаются из-за легкого ветерка.

Вашу мать, я весь вечер буду твердым. И то, что сквозь ее платье отлично просматривается форма ее задницы, мне никак не помогает.

— Джемма! Боже мой, слава богу, ты здесь! Я уж начала думать, что весь наш отдел меня кинул! — В Джемму врезается тощая девушка в коричневом замшевом платье и с сережками-жирафами.

Прекрасно видно, как Джемма страдает, желая выбраться из медвежьих объятий. Я усмехаюсь, замечая парня, с которым пришла это врезавшаяся в мою спутницу девица. Он одет в костюм гориллы, и на его лице отражается паника и дискомфорт от нахождения здесь.

— Оливер, это Дэни, она работает со мной в отделе красоты. — Представляя меня, Джемма сжимает мою руку. Не уверен, что это значит.

— Боже мой, я и не знала, что ты сейчас встречаешься с кем-то новым. А какой симпатичный! Кто знал, что Джемма на такое способна? — Эта стерва хохочет над своим сомнительным комплиментом и расцеловывает меня в обе щеки на европейский манер.