Я вспомнил Гиту из фэнленда. Конечно, она тоже была хороша, но совсем по-иному. Эдгар давно её покинул, и я что-то не слышал, чтобы он навещал свою беременную подопечную. Однако Бэртраде не стоило знать о его равнодушии к Гите. Наоборот, я хотел разозлить её. Не заставить ревновать, а именно разозлить. И уже знал, как это сделать.

Оказалось, граф уже назавтра собирался покинуть замок. И едва он уехал, я сразу поспешил к Бэртраде. Пользуясь правом старого друга, прошёл к ней в покои. Какая же там была роскошь: на стенах яркие гобелены, плиты пола покрывали светлые меха, мебель в богатой резьбе с инкрустациями. И среди этого великолепия моя красавица Бэрт — недовольная, раздражительная, нервная. Я подавил улыбку: обычное настроение графини после ночи на супружеском ложе.

Но меня Бэртрада встретила приветливо, протянула руку для поцелуя. Она сидела в напоминающем трон кресле, а кормилица Маго укладывала её волосы. Сейчас присутствие здесь Маго было данью приличиям: не могла же графиня принимать наедине молодого мужчину, когда супружеское ложе ещё не остыло. Не остыло... И настроение у Бэрт было самое не остывшее.

— Скажи мне, Гуго, неужели все мужчины столь навязчивы?

— Мне уйти, госпожа?

— Ах, речь вовсе не о тебе. Я неправильно выразилась. Неужели все мужья столь навязчивы?

— А, вот вы о чём. Разумеется, как и прочее имущество, вы принадлежите графу по закону и он может пользоваться вами, когда пожелает. К тому же Эдгар Норфолкский желает как можно скорее посеять своё семя в вашем лоне. Поэтому смиритесь, иначе супруг разочаруется в вас и вернётся к Гите Вейк.

Я сделал вид, что не заметил, как изменилось её лицо, и тут же сообщил, что мне удалось повидать саксонку. Она весьма привлекательна, хотя вся её бледная прелесть не стоит единого завитка волос Бэртрады. Но это моё мнение. Кто знает, что думает по этому поводу Эдгар.

Бэртрада даже подалась вперёд, заставив засуетиться удерживающую её волосы Маго.

— На что ты намекаешь?

— Я подозреваю, миледи, что, пока вы, как добронравная супруга, ожидаете мужа в этой каменной громаде под названием Гронвуд, Эдгар продолжает наведываться к своей так называемой подопечной.

Она вскочила так резко, что Маго упустила гребень и он повис, запутавшись в массе волос графини.

— Говори!

Но я не стал более будить ревность Бэртрады. Я просто сказал, что вряд ли Эдгар не испытывает чувств к Гите Вейк, если подарил ей белую арабскую лошадь. А ведь своей супруге он пока отказал в этом, хотя Бэрт его и просила.

Ей была свойственна мелочность. Порой из-за пустяка она могла распалиться не на шутку. И сейчас то, что Эдгар так и не подарил ей белую арабку, но дал такую любовнице, задело Бэртраду куда сильнее, чем все сплетни о его романе с Гитой. И как же она бушевала! Я давно не видел её в таком состоянии. Вмиг всплыли все обиды на Эдгара. И то, как ещё в Нормандии он вынудил её едва ли не бегать за собой, и то, что уложил на постель, где до неё спала другая, и то, как коварно лишил её свиты.

Мне оставалось только подливать масла в огонь.

— Но ты его жена, Бэртрада, и должны рожать ему. Он плодовитый парень. Вон бастард Адам уже есть, теперь ещё ублюдок от саксонки. Я сам видел, что она брюхата. Теперь твоя очередь понести от него.

Лицо графини выражало отвращение.

— Какая мерзость... И тут я сказал:

— Ответь, Бэрт, радость моя, зачем он тебе вообще? Этот изменник, развратник, прелюбодей. Он недостоин тебя. Ведь это ты возвысила его, ты же можешь и ниспровергнуть. И если он падёт... Тогда только ты, Бэртрада Норфолкская, будешь править в Восточной Англии.

Я знаю, для неё нет ничего слаще таких речей. Она была властолюбива, однако была и реалисткой. Поэтому осторожно спросила:

— Но останусь ли я леди Норфолка без Эдгара? Отец может попросту отозвать меня ко двору. Я ведь только женщина.

Я рассмеялся:

— Вспомните, миледи, ведь Генрих Боклерк прочит в королевы Англии Матильду. Что ему стоит поставить во главе графства другую свою дочь?

Бэртрада всегда завидовала своей сестре, пользовавшейся всеми правами рождённой в браке. Завладеть Норфолком для неё означало одно — отхватить у Матильды изрядный кусок её доли наследства.

— Саксонка беременна от Эдгара, — задумчиво сказала она, словно только сейчас осознала услышанное. — Это измена мне, но мой отец, имеющий столько бастардов, не сочтёт это поводом для наказания графа. Однако ты, Гуго, говоришь так, словно знаешь что-то, что поможет мне избавиться от мужа. Говори.

Она смотрела на меня своими тёмными горящими глазищами, и я начал. Напомнил, что Эдгар Армстронг — из семьи мятежников, а также сказал, что в деле прошлогоднего мятежа он не так уж и безупречен перед королём. Он покрыл зачинщиков, он никого не покарал, кроме несчастного Ансельма, разумеется. А далее я стал говорить обо всём, что имел против Эдгара. И о его превышении полномочий насчёт рынков, и о подозрительных сношениях с храмовниками. Сказал и о его пособничестве разыскиваемому Гаю де Шамперу.

Бэртрада хищно улыбнулась:

— О, отца это заденет, как личное оскорбление. Однако, с моей помощью Эдгар приобрёл огромные связи. За него теперь вступятся не только Стефан и Мод, но и вся норфолкская знать — все эти де Клары, д’Обиньи, Варрены...

— И тем ни менее для них он прежде всего ваш муж. А без Бэртрады Норфолкской — просто сакс.

— Но и первой женой моего отца была саксонка, — осторожно напомнила графиня. — Саксы уже не просто покорённое племя. Отец опирался на них, когда добивался трона. Он даже ввёл в свод своих законов старые саксонские положения.

В законодательстве Бэртрада разбиралась, как никакая иная женщина. Но я знал, что ей ответить. Мы ведь в Норфолке, а здесь со времён восстания Хэрварда саксы на особом положении. И если Бэртрада умело все выставит перед отцом, отпишет ему, то вряд ли он станет долго церемониться с зятем. Пусть она вспомнит судьбу де Беллема и иных мятежников, которых Генрих заживо сгноил в темницах. Главное, как преподнести все королю. И было бы неплохо, если бы письмо пришло не просто так, а после какого-то инцидента, прилюдной ссоры, дабы были свидетели, готовые присягнуть, что сакс неподобающе обращается с дочерью монарха. Тогда король поймёт, что отдал своё дитя недостойному человеку и у неё просто не было иного выбора, кроме как уличить его.

— Человека, который предпочёл мне саксонку, — зло закончила графиня.

— Ну тут он просто глупец, — подытожил я, а потом быстро обнял и поцеловал Бэртраду. Даже несмотря на её сопротивление. Она всегда вырывалась, это её возбуждало.

В итоге Бэртрада оттолкнула меня, демонстративно вытерев губы. Но в её вишнёвых глазах так и плясали чёртики.

— Ты великий плут, Гуго.

— Моя матушка говорила мне это с рождения.

Мы переглянулись и расхохотались. Но своего я добился. Бэртрада полностью подчинилась мне. Я же уверял:

— Верь мне, Бэрт, радость моя. Мы с тобой горы свернём.

— А какой награды ты ждёшь для себя, Гуго?

— Только твоей благосклонности. Я ведь люблю тебя...

Бэртрада довольно заулыбалась. И написала королю письмо под мою диктовку. Теперь нам оставалось только ждать повода для публичного скандала. Бэртрада уверяла, что ей ничего не стоит его спровоцировать. Ух и чертовка она была!

А потом произошло одно событие.

Случилось это через день после того, как мы с Бэртрадой достигли договорённости. Только завершилась дневная трапеза, слуги ещё не сняли столешницы с козел, а я со своими рыцарями попивал эль в углу. Графиня в окружении своих женщин расположилась у одного из каминов. В это время к ней приблизился управляющий с сообщением, что в замок прибыл саксонский тан Хорса из Фелинга, у которого дело к графу. Бэртрада хотела было отделаться от гостя, но я предпочёл вмешаться, объяснив, что у меня свои счёты с этим саксом, и раз уж он приехал, мне только меньше хлопот. Заинтригованная Бэртрада велела впустить гостя, предоставив мне любые полномочия.