Впрочем, эта упрямица прикинулась, будто не понимает, о чём я толкую. Но тут подошёл мой брат Роберт Глочестер и также заговорил с ней о Юстасе. У Мод даже слёзы навернулись на глаза, а мы с Робертом переглянулись и едва не расхохотались. Оказывается, задеть эту волчицу Мод не так уж и трудно.

Но в этот миг я забыла и о Мод, и о Юстасе, и о брате. Придворные расступились, и в дымном полумраке зала я увидела стоявшего перед королём незнакомца, который сразу привлёк моё внимание.

На меня это не похоже — любоваться мужчиной, не видя его лица. Незнакомец был высок ростом, я видела его могучие, чуть покатые плечи и волнистые светлые волосы. Белая туника, стянутая на талии поясом, облегала его спину поверх кольчуги, ниспадая красивыми складками до икр в кольчужных чулках. Это был настоящий воин, но воин, понимающий толк в элегантности. К тому же он стоял перед троном так независимо и гордо, словно бросал вызов, хотя пришёл сюда просто как один из просителей. Его люди как раз подносили королю и королеве дары — я заметила свёртки дорогих тканей и шкатулку, в каких обычно хранят пряности. Королеве Аделизе незнакомец преподнёс золочёную клетку с попугаем — вероятно, этот человек прибыл с далёкого юга, скорее всего — прямо из Святой земли.

— Кто этот рыцарь, Роберт? — спросила я брата.

— Не ведаю. Но на его тунике — алый крест. А это знак того, что он принадлежит к ордену тамплиеров, которым ныне так модно покровительствовать.

Тамплиер — значит наполовину воин, наполовину монах. То, что недосягаемо, то и влечёт. Я знала — этот орден был основан несколько лет назад в Труа. Его рыцарей называли ещё и храмовниками, ибо их резиденция в Иерусалиме располагалась на том месте, где некогда высился храм царя Соломона. Целью тамплиеров была охрана паломников-христиан от неверных в Святой земле, но многие монархи покровительствовали ордену, и храмовники начали возводить свои резиденции-прецептории по всей Европе.

Видимо, и этот тамплиер явился к королю Генриху, чтобы уладить орденские дела. Ведь совсем недавно отец позволил учредить несколько прецепторий в Англии, главной из которых был лондонский Темпл — огромный храм-крепость с многочисленными пристройками.

Тут неожиданно подала голос Мод:

— Этот человек уже не может называться рыцарем Храма. Он пока ещё состоит в ордене, но намерен сложить обеты и вернуться в Англию, чтобы вступить во владение землями, как последний из рода.

— Вы так хорошо осведомлены о нём, Мод? — насмешливо спросила я.

Она лишь поправила складки вуали на плечах.

— Эдгар Армстронг — так зовут этого рыцаря. Когда-то он состоял в свите моего мужа, хорошо себя зарекомендовал, и Стефан покровительствует ему.

Так Мод давала понять, что это их со Стефаном человек.

— Он сакс? — спросила я, не сумев скрыть невольного разочарования.

Мод насмешливо покосилась на меня:

— Да. И притом древней крови. Он потомок саксонских королей и датских правителей из Дэнло[6]. К тому же он в почёте у великого магистра тамплиеров, а во Франции его покровителями стали сам Бернар Клервоский и аббат Сугерий, советники короля Людовика.

Аббат Бернар, да ещё сам Сугерий! Я была заинтригована. Оттого-то, оставив своё окружение, поднялась на возвышение, где стоял трон, и остановилась позади отца. Я могла это себе позволить.

Теперь я видела лицо крестоносца. А главное — он заметил меня и даже на какой-то миг запнулся. Я ободряюще улыбнулась прекрасному рыцарю — и тот продолжил свою речь.

Они с королём обсуждали дела тамплиеров, а затем перешли к тому, о чём говорила Мод: рыцарь сообщил о своём намерении после завершения миссии в Темпле выйти из ордена и поселиться в Англии. А затем попросил у короля разрешения принести вассальную присягу и вступить в наследственные права.

Я слушала внимательно. Конечно, этот крестоносец — сакс, но отчего-то даже это не поколебало моей симпатии к нему. Ведь он был так хорош! Мне нравилось его смуглое, как у всех, кто долго пробыл в Святой земле, лицо с правильными, хотя немного резкими чертами. Но это всё же лучше, чем опухшие физиономии нашей знати. Небольшой нос с благородной горбинкой, а рот нежный, как у девушки, что особенно очаровывает в сочетании с мужественным подбородком и крепкой шеей. Волосы длинные, как у большинства вернувшихся из крестового похода; они красиво вились, а цвет их высветлило солнце, ибо, как я заметила, у корней пряди заметно темнели. Но особо мне понравились его глаза: правильной миндалевидной формы, с лёгким прищуром, они были выразительными и полными глубокой синевы. Настоящие сапфиры, прозрачные и сияющие под тёмными дугами бровей.

Я смотрела на него как заворожённая. Эдгар Армстронг. Сакс. К тому же, как я поняла, очень богатый сакс. Я слышала, как они с королём толковали о доходах с его земель. Когда же рыцарь сказал, что намерен, если король позволит, возвести в своих владениях замок вроде тех крепостей, какие строят в Святой земле, я даже дышать позабыла. Выстроить укреплённый замок мог позволить себе только очень состоятельный вельможа. Передо мной стоял крестоносец, причём всем известно, что многие воины-крестоносцы возвращаются из Святой земли со сказочными богатствами. А этот рыцарь вдобавок был тамплиером, которые повсюду славятся своим умением заключать выгодные сделки.

Я почувствовала смутное волнение, сердце забилось. И я даже вздрогнула, когда король вдруг резко сказал:

— Я знаю, что род Армстронгов берёт начало от саксонских королей.

— И от датских правителей Дэнло, — добавил рыцарь Эдгар. Это было существенно, ибо даны и норманны имели общие скандинавские корни.

У него был удивительно мягкий для воина голос. Причём несомненно мужественный. А то, что в нём текла королевская кровь, очаровывало меня ещё больше. Но король, с его неусыпной подозрительностью, видел в стоявшем перед ним человеке только угрозу.

— Ваша семья всегда сеяла смуту в Восточной Англии. Королевская кровь, очень заносчивы и непокорны.

— Это давние дела, ваше величество. Мой отец восстал, когда я был сущим ребёнком. Но с тех пор, как вы взяли ко двору двух моих старших братьев, отец смирился. И даже после их гибели...

— Я помню твоих братьев, — перебил король. — Экберт и Этельвульф, если не ошибаюсь. Уж это ваше саксонское «э» в начале имён.

— Моего старшего брата звали Канут, — заметил Эдгар.

— Знаю и его. Он был казнён за участие в мятеже.

Отец произнёс это грубо и гневно. Но Эдгар только кивнул:

— Я уже говорил, что был в ту пору ребёнком. А мои братья Экберт и Этельвульф до самого конца были верными спутниками принцу Вильгельму — да пребудет его душа в мире.

Напоминать королю о гибели его наследника опасались. Но тамплиер хотел подчеркнуть, что его братья, оказавшиеся на том злосчастном корабле во время бури, были друзьями принца. И отец оценил слова крестоносца.

— Все вы, храмовники, — хитрые бестии, — проворчал он, но беззлобно. — Но кто заставит меня поверить, что я поступлю разумно, позволив одному из вас построить крепость в Норфолкском графстве — очаге смут в Англии?

— Вы ведь позволили нам построить крепости в Лондоне и Йорке, — улыбнулся проситель. — К тому же, вернувшись домой, я сниму орденский плащ и стану простым сельским таном[7], который хочет иметь достойный дом, в который приведёт жену. А то, что я хочу построить свой дом из камня, как в Святой земле, — разве одно это уже не говорит, что я не столько сакс, сколько англичанин, стремящийся брать пример с того, что считаю достойным?

Улыбка у него была просто по-мальчишески чарующая, и, видимо, действовала она не только на меня. Ибо королева Аделиза перестала возиться с попугаем и неожиданно подала голос:

— Государь, супруг мой. Я припоминаю, что три года назад вы уже дали разрешение на постройку замка в Норфолке одному из Армстронгов. У него ещё было старое саксонское имя — Этельстан. Не ваш ли это родич, сэр Эдгар?