Если от Гронвуда я уехала умиротворённая, то с каждой милей, приближавшей нас к Незерби, меня всё более охватывал страх. Я то и дело просила помощи у всех святых, жизнеописания которых учила все эти годы.

Утрэд тоже волновался, но пытался бодриться.

— Взгляните вокруг, миледи. Какие тут тучные нивы, какие густые рощи. Если малость повезёт... — Он тут же поправился: — Если Господь поможет, то всё это вскорости станет вашим.

Солнце уже висело над горизонтом — морозное, багряное, разливавшее яркие полосы света среди лиловых облаков. Вокруг лежали бескрайние, припорошённые выпавшим после Рождества снегом, чистые поля. То тут, то там светились огоньки жилищ, к небу тянулись струйки фиолетового дыма. В другое время мне бы понравилась эта картина, но сейчас этот ничем не нарушаемый покой только раздражал. Будь сейчас буря, ветер, снег — это бы больше соответствовало тому, что я испытывала. И когда Утрэд указал кнутовищем на деревянные частоколы у реки и заявил, что это Незерби, я даже заколебалась — не повернуть ли назад?

А я ехала бороться за свою любовь. И гордо вскинула голову.

Во дворе бурга Незерби горели огни, суетились слуги. Утрэд спешился и помог мне слезть с седла. Я пошатнулась — от долгой езды верхом всё тело онемело. И ещё я услышала ароматы кухни и поняла, что вновь голодна.

Расспросив у челяди о леди Риган, Утрэд повёл меня в сторону от главных построек, туда, где возвышалась кухня. Над её пирамидальной кровлей поднимался густой дым.

— Погоди, Утрэд. Зачем нам эта леди Риган? Мне нужно свидеться с шерифом.

Утрэд замялся, почесал щёку концом кнутовища:

— Дело в том... В общем, йоль принято отмечать одним мужчинам. Если же там появится женщина, могут подумать о... э-э...

Он мялся, а я начала сердиться:

— Говори, во имя всего святого! Если что-то не так, то я вообще не понимаю, зачем мы приехали.

— Ладно, — он махнул рукой. — Всё равно иного выхода у нас нет. Но сперва я всё же сведу вас с леди Риган, а уж она разберётся, как быть. Ведь я говорил ей о вас.

Леди Риган — женщина, которая живёт в доме эрла Эдгара, как его хозяйка. Почему? Ведь она всего-навсего вдова его брата. Бесплодная вдова, а значит, не заслуживающая уважения женщина, не исполнившая своего основного долга, не родившая мужу наследника. Но Утрэд говорил о ней с почтением, и получалось, что моя судьба зависела от неё. Я уже испытывала неприязнь к этой женщине, даже тайно ревновала. Что нашёл в ней Эдгар, раз оставил при себе и дал все права хозяйки?

Однако, увидев леди Риган, я успокоилась. Эта женщина оказалась стара и некрасива. Но это была настоящая дама. Даже настоятельница Бриджит не умела держаться с таким достоинством. Леди Риган же стояла среди кухонной суеты как королева. Крепкая, надменная, властно отдававшая распоряжения. Вокруг чадили огни, что-то готовилось, повара проносили на вертелах огромные туши, тут же разделывали мясо, толкли в ступах, громыхали котлами и сковородами. И всем тут управляла эта некрасивая толстуха. Но как она была одета! В платье из самого дорогого синего сукна с серебряной вышивкой по подолу. Голову её украшал обруч, обтянутый синим бархатом и расшитый речным жемчугом, а на плечи ниспадало лёгкое шёлковое покрывало. Клянусь небом, мне ещё ни разу не доводилось видеть столь нарядной женщины — и это на кухне!

Я видела, как Утрэд приблизился к ней, стал что-то говорить. Слуги проносили мимо огромное, как щит, блюдо с залитой соусами свининой — на меня прикрикнули, оттолкнули к стене. Я испугалась, почувствовав себя здесь не к месту. И наверное, такой вот — растерявшейся, затравленно озирающейся, ничтожной — предстала я перед леди Риган. Её тёмные глаза осмотрели меня с ног до головы.

— Это и есть твоя хозяйка, Утрэд?

Нас тут же окружили любопытные, но леди Риган сердито на них прикрикнула:

— Разве вам нечем заняться? Я слышу, что-то пригорает.

Она повернулась к Утрэду, кажется, велела ему остаться здесь и перекусить с дороги, а меня жестом пригласила следовать за собой.

Мы пересекли просторный двор, поднялись по наружной лестнице в стороне от главного входа и оказались в помещении с бревенчатыми стенами. Повсюду висели связки сухих трав. На столе возле очага были расставлены блюда и кувшины, к которым, похоже, ещё никто не притрагивался.

Леди Риган указала мне на лавку у стола:

— Думаю, вам будет неплохо подкрепиться с дороги.

Я села, но не стала есть. Из-за двери в соседний покой доносился шум, крики, смех, бренчание струн. Но леди Риган не спешила вывести меня к гостям и представить хозяину. Вместо этого она придвинула мне тарелку с отбивными, пюре из горошка и горку пирожков.

Я была очень голодна, но под изучающим взглядом хозяйки не могла проглотить ни кусочка. К тому же она подала мне белоснежную салфетку, столовый нож и ещё какой-то предмет, наподобие маленьких вил — это чтобы не испачкать руки, как она сказала. Нас в монастыре учили красиво, благопристойно есть, но что делать с этими вилами, я просто не знала. Она это поняла и объяснила. Однако от этого я почувствовала себя грубой мужичкой и лишь надменно поглядела на неё:

— Благодарю, но я не голодна.

— Разве? А мне показалось, что вид у вас совсем измождённый. Выпейте хоть вина — оно вернёт краску вашим щекам.

Вино было тёмное, густое и сладкое, как ягоды. Но когда я опорожнила кубок, леди Риган глянула на меня с удивлением:

— Ого, девушка. Разве вам не говорили, что южные вина не пьют как родниковую воду? Да ещё и на голодный желудок.

Я поняла, что опять делаю что-то не так. И сердито сказала — разве не она сама предложила мне выпить? По нашим традициям, я бы проявила неуважение к хозяйке, не приняв чашу. Она отвела взгляд, пробормотав только, что совсем не то имела в виду, но теперь мне непременно следует поесть, иначе я опьянею.

— Миледи, — начала я, — мне не совсем ясно, отчего вы тут потчуете меня, а не проводите к лорду шерифу.

Тут она сказала, что ещё не имела возможности переговорить о случившемся с Эдгаром. Да и сейчас время не самое подходящее, а вот через пару дней она непременно все сообщит и постарается представить меня. Я слушала её, но в голове у меня зашумело, приятное тепло разливалось по телу, и вместе с тем появилось раздражение.

И тогда я стала объяснять, как мне нужно, чтобы Эдгар вступился за моих людей, чтобы заставил Ансельма понять, что крестьяне бедствуют и их стычка с Уло — лишь ответ на его беззакония.

Она печально глядела на меня:

— Боюсь, леди, что вы просто несмышлёныш, который впервые столкнулся с тяготами жизни.

— Нет, не впервые. Я и раньше защищала своих людей. Просто я последняя в роду, и кроме меня больше некому за них вступиться.

— Это благородно. Но разве вы прибыли только за этим?

Я возмутилась. Эта женщина явно не глупа, но по какому праву?.. И почему решила, что выполнение столь важного для меня вопроса должно откладываться по её воле?

— Миледи, у меня каждый час на счету, я не могу ждать.

— И всё же придётся.

— Вы не желаете свести меня с шерифом? Тогда я пойду к нему сама.

Я попыталась встать, но она удержала меня за руку. Стала что-то объяснять про старые обычаи на йоль, говорила, что женщинам лучше не появляться на пиру, пока мужчины не отдадут дань традициям. Я смотрела на неё, но плохо понимала. Из внутренних покоев по-прежнему долетали взрывы хохота, выкрики, хриплое пение. Этот шум мешал мне сосредоточиться на словах леди Риган. Почему-то у меня появилось ощущение, что эта женщина, имеющая на непонятных правах такую власть в усадьбе, просто не хочет, чтобы я встретилась с Эдгаром. Наверное, она, старая и некрасивая, не желает, чтобы я, Бог весть откуда появившаяся девчонка, встала меж ней и красавцем Эдгаром. А ведь она даже не догадывается, что я приехала, по сути, свататься. И всё твердит что-то про йоль.