Кэролайн открыла было рот, чтобы возразить оборотню, но парень резко прервал её, сбивчиво заговорив:
- Я благодарен Елене за то, что она рассказала мне. Теперь я знаю, что он отнял у меня не только мать, но ещё и тебя.
- Тайлер, я не…
- Ты защищаешь его – этого достаточно, - выплюнул он, и Кэролайн знала, что сейчас, в эту минуту, он ненавидит её больше Клауса, больше всех на свете. – А я его ненавижу…и я убью его!
Он повернулся, чтобы выйти из комнаты, но Кэролайн схватила его за руку с такой силой, что едва не хрустнули кости. Тайлер глянул на неё так, что неживая кровь застыла в жилах; прежде она думала, что ад – это вампиризм, это бестолковая вечная жизнь, это смерть лучшей подруги, но только сейчас поняла, что её личный ад был сейчас в его потемневших от ярости и ненависти глазах. Она хотела бы сказать ему так много всего, чтобы хоть попытаться утишить это тёмное пламя в нём, но пролепетала только:
- Если умрёт Клаус, умрём и мы все.
На миг ей показалось, что Тайлер сейчас просто безразлично пожмёт плечами и уйдёт, обрекая на смерть их всех, но он просто ответил:
- Тогда я превращу его жизнь в ад.
========== Глава 13. Дочки-матери ==========
Беда в том, что никто в этой сказке не говорит друг другу «Я люблю тебя». Никто.
«Маленькая принцесса»
Ей никогда не было уютно в старом особняке Сальваторе, даже когда оба брата были без памяти влюблены в неё; теперь же, когда и Деймон, и Стефан ненавидели и презирали её, Кэтрин даже дышать было трудно в этом доме, насквозь пропитанном затхлостью и старыми обидами. Поэтому при любом удобном случае она выскальзывала из особняка и до позднего вечера бродила по извилистым улочкам Мистик Фоллза, оставляя братьев Сальваторе бороться с обуревавшими их чувствами: Деймона – с его всепоглощающей виной, Стефана – с обидой и болью. Наверное, для неё вообще не было больше места на этом свете, но самая горькая ирония состояла в том, что последним её пристанищем должен был стать дом, в котором её больше всего ненавидели.
Старый, видевший молодыми основателей города, парк скрёб тускло-голубое небо голыми ветками. На душе у Кэтрин было тоскливо. Никогда прежде она не чувствовала подобной безысходности, словно одной ногой она уже стояла в могиле. Когда это действительно случится, усмехнулась девушка, никто не пожалеет о ней, лишь вздохнут с облегчением. Что ж, пускай, она ведь тоже не будет за ними скучать. Разве что за Стефаном, но она могла бороться с этим тянущим чувством тоски на протяжении многих лет, разве не справится, когда чувствовать уже не сможет? Погружённая в невеселые мысли, Кэтрин едва не налетела на стоящую посреди узкой дорожки девушку.
- Извините, - едва слышно пробормотала она, даже не поднимая глаз.
Она ожидала, что девушка потеснится, давая ей дорогу, но та не шелохнулась. И тогда Кэтрин пришлось поднять взгляд. Волна первобытного страха и вместе с тем радостного возбуждения, как былые времена, когда она лицом к лицу сталкивалась с опасностью, которой надо было избежать, захлестнула девушку: перед нею стояла Надя. Помня о том, как свернула вампирше шею, Кэтрин была готова к тому, что та сейчас же убьёт её, но девушка только улыбнулась холодной улыбкой.
- Мы с тобой не договорили, - голос её едва заметно дрожал от гнева, и это ещё больше усиливало необычный акцент.
- Нам не о чем говорить, - Кэтрин знала, что бешеный, неровный стук её сердца звучит музыкой в ушах Нади, но её организм больше не подчинялся ей, и всё, что оставалось Пирс, это прямо, не мигая, смотреть в карие глаза вмапирши.
Надя сделала шаг вперёд. Кэтрин собрала в кулак всю свою волю, чтобы не отшатнуться от неё.
- О, как же ты ошибаешься…
Голова разламывалась на части, по-осеннему мягкий солнечный свет больно резал глаза. Неужели вся её жизнь теперь – это череда тёмных провалов и этого невыносимого слепящего света? Худшего нельзя и придумать. Впрочем, она тут же изменила своё мнение, стоило Кэтрин открыть глаза: перед нею стояла Надя, и на этот раз она явно не собиралась давать ей шанс сбежать. Что ж, спасаясь от этой вампирши в первый раз, Кэтрин жила надеждой на возвращение Стефана, на то, что сможет воскресить его былые чувства или хотя бы тень их. Но все её надежды пошли прахом в тот самый миг, когда Пирс поняла, что самую сильную на свете боль младшему Сальваторе приносила необходимость быть обязанным ей за своё спасение. Наверное, она могла бы попробовать привлечь его, открыв правду о своём участии в спасении Стефана со дна карьера, но это означало причинить ему ещё большие страдания, показав всё безразличие к его судьбе Деймона и Елены. На такое Кэтрин была не способна – ни сейчас, ни когда-либо ещё. Только не со Стефаном. А раз уж от жизни она больше ничего не ждала, пришло время с достоинством принять смерть. Пирс собиралась быть насмешливой, вызывающе-дерзкой и прямой с Надей, но та лишь молча смотрела на неё со смесью жалости и затаённой боли во взгляде.
- Ты убила мою мать, помнишь? – тихо произнесла вампирша.
Кэтрин деланно безразлично пожала плечами.
- Ты говорила мне. Но я убивала многих, очень многих, и не могу упомнить всех, ты же понимаешь.
Ей даже показалось, что Надя поёжилась, словно ей стало жутко от слов Пирс. Поразительная щепетильность для вампира.
- А теперь ты можешь меня убить, Надя, - поднявшись со своего места, Кэтрин стремительно шагнула к девушке, раскинув руки в стороны. Никогда она не думала, что последние шаги в её жизни будут такими лёгкими; она собиралась бороться до последнего – всегда, но теперь ей бороться не хотелось. Она устала, и единственное, чего Кэтрин сейчас страстно желала, это покоя. – Потому что я всё равно не вспомню ни имени твоей матери, ни города, в котором это произошло, ни того дня, ни почему я убила её. Может быть, я была голодна, может, она хотела причинить мне боль, а, может, просто оказалась не в том месте не в то время – кто знает? Мне всё равно, слышишь? Мне плевать. Может, ты захочешь узнать, то я чувствовала, когда убивала её, но…
- Нет, - отвращение отчётливо читалось на лице Нади, когда та перебила её, - это убийство ты точно вспомнишь. Оно произошло шестого апреля тысяча четыреста девяносто второго года в маленькой деревушке в Англии, - медленно проговорила вампирша, внимательно следя за реакцией Кэтрин. Пирс почувствовала, как вся кровь прихлынула к сердцу, так стремительно, что оно едва не остановилось. Нет, тот день она и вправду не забудет никогда. – Ты не помнишь, как это произошло? – конечно же, она помнила. И Надя знала это так же хорошо, как и сама Кэтрин, потому что видела сейчас это в её глазах. – Тогда я расскажу тебе. Она встала на стул и накинула на шею петлю, а затем шагнула вперёд. Её шея сломалась, и она умерла. Ты всё ещё не помнишь, как зовут мою мать? – теперь в её голосе зазвучали слёзы. – Её звали Катерина Петрова, и ты убила её. Я хочу узнать лишь одно: зачем?!
Её дочь. Дитя, что вырвали из её рук много столетий назад. Как случилось, что они встретились здесь и сейчас, за много километров и веков от родного дома? Кэтрин во все глаза смотрела на Надю и теперь понимала, почему черты лица девушки показались ей такими знакомыми. Надя была похожа на неё. Это было так удивительно, так невероятно, что у Пирс даже закружилась голова. Ну кто бы мог подумать? Столько лет она мечтала увидеть свою дочку, а сейчас, встретив, даже ничего не почувствовала. Как могло такое случиться? Или всё то зло, что она видела и причиняла, разрушило абсолютно все добрые чувства, которые когда-то были в ней? Нет, ведь она любила Стефана и сочувствовала Деймону, и иногда делала вещи, на которые сама себя считала не способной.
Надя ждала ответа, и инстинктивно Кэтрин почувствовала, что терпение её на исходе. Её голос отчего-то был хриплым, когда девушка заговорила.
- Хочешь знать, почему я так поступила? Когда ты родилась, - она не пыталась прятать правду за иносказаниями, как только что это делала Надя, - тебя вырвали из моих рук, едва дав взглянуть на тебя, а затем навсегда изгнали из родных мест. Это сделал мой отец, а моя мать даже слова поперёк ему не сказала, - её голос дрожал, словно была жива ещё боль от тех воспоминаний. А она думала, что давным-давно избавилась от неё. – Я пыталась жить дальше, и в какой-то момент мне даже показалось, что у меня получается, но затем один вампир задумал использовать меня в магическом ритуале. Ему нужна была моя кровь – вся, до капли, как Сайласу, только он искал в ней другое; а я хотела жить, и потому мне ничего не оставалось, как расстроить его планы. Он почти настиг меня, но я успела накинуть себе на шею верёвочную петлю и шагнуть прочь со стула. Я стала вампиром, и теперь была ему бесполезна, а он решил мне отомстить. Когда я приехала за тобой, Надя, - лицо вампирши удивлённо вытянулось при этих словах, - то нашла всю свою семью зарубленной. Не знаю, где ты была в этот момент. Но с того дня я стала той, кем была последние пятьсот лет, - Кэтрин перевела дух. - Но вот как ты стала вампиром?
